— Что это? — Да так… Не могу сказать, что случайно нашёл. — Тим плечами пожал. — Ты посмотри. Может, будет, что к сказанному добавить. Маша губы надула, недоверчиво в его сторону посматривая, а потом волосы заправила за ухо и бумагу развернула. Так и застыла. — Что? Так интересно? — Не сдержался Тим и язвительно хмыкнул. Тут же готов был себе язык прикусить, брезгливо скривился. — М-м… — Понятливо потянула она, не отводя договор от лица. — Так, ты знаешь. А я всё думаю… — Не стала договаривать, тяжело вздохнула. — Что скажешь? — Смотря, что ты услышать хочешь. — Хочу услышать, что это неправда, что у меня со зрением проблемы, что чего-то не понял или понял, да неправильно. — Ну, почему же? — Пожала она плечами и небрежным жестом бросила договор обратно на стол. — Всё правильно, всё так. — И это всё, что сказать мне хочешь? — Всё. — Уклончиво шеей повела. — Зачем ты это сделала, не скажешь? — Не скажу. — Неуверенно губами пожевала. — Да и не уверена, что ты захочешь это услышать. — Добавила весомо, а Тим оскалился. — Отчего же? Очень хочу. Вот, тебя дождался, как видишь. — Руками развёл, шею в плечи втянул, но старался не двигаться с места, чтобы ей не навредить, чтобы руки, которые чесались, не распускать. Женщин он бить приучен не был и никогда себе лишнего не позволял, а вот сейчас… сейчас так и хотелось хорошую затрещину Машке дать. Ведь на себя похожа не была. Хотелось… да нельзя. Она молчала непозволительно долго. Тиму даже показалось, что причину подбирает, которая хоть малость её вину смягчит. Оказалось, ошибся. Маша посмотрела ему в глаза. Нагло, твёрдо, упрямо. — Я не хотела этого ребёнка. — Заявила достаточно громко и чётко. Достаточно для того, чтобы он не переспрашивал. Тим выдержал обидные слова достойно. И, наверно, мог бы уйти, если бы не слепая вера в то, что всё не так просто, как могло показаться. И эти её слова, сказанный сухим, чужим голосом, и взгляд, что снова остекленел. Было ещё что-то. Что-то… а, может, совсем не то. — Маш, я готов тебе помочь, ты же знаешь. От всего на свете защитить, но для этого нужно разговаривать хотя бы на одном языке. Сейчас же ты мне демонстрируешь навыки и умения, направленные противоположно. — Проговорил, перечёркивая здравый смысл напрочь. — Мне добавить нечего. — Чего сейчас добиваешься? — Ничего. Ты спросил. Хотел услышать причину. Я её назвала. Ничего не добиваюсь. Да и… зря ты этот разговор затеял, иногда нужно уметь промолчать. — Иногда нужно уметь думать, Маша. — Вот я и говорю: ты начал этот разговор не подумав. — Ты бы предпочла, чтобы я смолчал? — Я… Я не хотела, чтобы ты знал. — Тогда нужно было выбросить эту писульку к чёртовой матери! Тим выругался, в порыве эмоций договор схватил, в простом желании злосчастную бумагу уничтожить, а непослушный лист с пальцев сорвался и Маше прямо в лицо прилетел. Пусть не больно, но унизительно ударив тонкой бумагой по губам, по лицу. На какой-то короткий миг сбившись с роли непробиваемой стервы, она нервно тряханула головой, но быстро взяла себя в руки и слабость внутри подавила. Спину вытянула, губы поджала, смотрела прямо перед собой. Этот его жест она стерпела, возможно, даже приняла как должное, но большего позволить была не готова, а вот Тим сорвался именно сейчас. Как-то остервенело посмотрел на неё, сделал первый нерешительный шаг, потом второй, уже смелее, третий был решающим. В порыве внезапно наступившей паники Маша дёрнулась всем телом, а Тим успел её поймать и в лицо обеими руками вцепился, за щёки его удерживая, заставляя голову вверх запрокинуть и прямо в глаза смотреть. — Говори. — Процедил зло, а она от боли его захвата поморщилась. — Я не хотела. — Прошептала. — Не хотела. Не хотела этого ребёнка! — Прокричала, по рукам его ударяя. — Мне больно, пусти. Пусти! — Тима от себя оттолкнула и растёрла горящие щёки. — Я ничего тебе не должна, слышишь?! Ничего! Ты не имеешь права так со мной разговаривать, так со мной обращаться! Выкрикнула и от нехватки воздуха зашипела, с такой силой он её горло сдавил. На цыпочки стала, чтобы хоть как-то выкрутиться, а он ровно смотрит и глазом не моргнёт. Спустя секунды брезгливо поморщился и хватку ослабил, после чего руку и вовсе убрал. — Не надо так разговаривать со мной, Машунь. — Предупреждающе головой покачал. — А ты не смей меня пытать! Я всё сказала! Всё! — Кому другому про своё «не хотела» расскажешь. А мне давай нормально ответить. — Я не хотела… — Я на идиота похож?! С силой Тим по столешнице хлопнул. Так, что Маша на месте подпрыгнула, а потом сжалась, испугано глазами хлопая. А он за руку её потянул и за стол усадил. Сам напротив устроился. — Говори. — Предложил снова, а она как в ступор впала, так смотрит. — Мне уйти, может? — Голову набок склонил, явно издеваясь. — Детей, значит, не хочешь… Меня как? Потерпишь ещё какое-то время или пора уматывать?! — Недобро усмехнулся. — Прости, не сразу дошло, что ты имела в виду, когда предложила границы обговорить. Вот, жил бы в своей конуре, глядишь бы, и не узнал ничего, правда? А то неловко как-то получилось. — Подбородок кулаком подпёр, на Машу глядя и умиляясь. — Молчишь? А вот я бы поговорил. — Неприятно усмехнулся и на спинку стула откинулся, разглядывая Машу под другим углом. — Непробиваемая, да? Посмотрим… Пальцами по столу побарабанил, но в выдержке ей явно уступал. — Машунь, что мы как и не люди вовсе, а? — Уговаривать принялся. — Но ведь можно же нормально, можно. — Сам себе кивками головы поддакивать принялся. — Капризы только свои отбрось, выдохни и давай поговорим. Что? Не хочешь? Я виноват в чём-то? Что не так сделал? Детей, говоришь, не хочешь? Почему? Карьера — быть такого не может. Боишься фигуру испортить — да вроде не про тебя вовсе. Тогда что? Ты подскажи, видишь же, я в этих вопросах не силён. Замолчал и глаза закрыл. Усталость навалилась, ударяя по голове чем-то тяжёлым, мучительно болезненным. — Ты таблетки выбрала… — Проговорил осторожно, себе под ноги глядя. — Я не знаю, как всё это происходит… Тебе… тебе было больно? — Спросил вдруг и видел, как Машу мелкой дрожью пробило. Она хрипло вдохнула, и этим глотком воздуха подавилась, закашлялась. Тим прищурился. — Я не расслышал! — Бросил резко. — Больно? — Да… — Сдавленно прозвучал её голос, а Тим растянул губы в удовлетворённой улыбке. — Ну, — руками развёл, — значит, не всё в этой жизни задаром отдаётся. Мне тоже было больно, Маш. Разочароваться больно. — Прости… — Проронила она. Без вины и без отдачи. Просто слово, слетевшее с губ. И его слово, так же слетевшее: — Нет. Её плечи опустились, только когда он из кухни вышел. Руки повисли безвольными плетями, как послышался звук отпираемых замков входной двери. Когда эта же дверь практически беззвучно закрылась, задрожали её губы, из груди вырвался первый неуверенный стон боли. Ей было больно. И тогда, и сейчас. Глава 29 — Меня ни для кого нет. — Мрачным тоном отдал он приказ секретарю и заперся в кабинете. Портфель, что так и не разобрал после столицы, поставил на журнальный столик в углу, сам же устроился за рабочим столом, устало опустив голову на плотно сжатые кулаки. Сейчас его не интересовали дела, не волновала прибыль, последние переговоры, ответ по которым он должен был получить накануне, но так и не получил. А самое обидное, что, несмотря на Машкин подлый поступок, он так и не смог её в чём-то конкретном обвинить. Не вчера, на словах, когда намерено пытался задеть за живое, а вот так… в беззвучном диалоге с самим собой. А ещё наверняка знал, что простит. Не сейчас, не сразу и здесь даже не в мужском самолюбии дело… Просто сам факт того, что он готов был дать намного больше, чем пожертвовала Маша… И как же всё-таки обидно ошибаться в людях. Свою бывшую жену с её жаждой наживы Тим не простил до сих пор. Они иногда встречаются, порой даже обмениваются ничего не значащими фразами, но оба знают, что не простил и не принял её доводы на пути к личностному счастью. Для него счастье заключалось в другом. Не в деньгах, которые сколько не коси, а всё равно мало, а в доверии. Счастье в семье, в детях, во взаимных интересах и успехах. Счастье в том, чтобы тебя понимали, а не пытались перекроить по чужому вкусу и подобию. И в Маше это всё, казалось, было. И тут вдруг… С болезненным стоном Тим поднял голову, оглядываясь по сторонам в поисках звукового раздражителя. Только спустя время осознал, что это его телефон и что доносится его трель из внутреннего кармана пиджака. Не обратив внимания на имя звонившего, вызов принял, а вот произнести и звука, не вышло. Звонил Жора. Что-то эмоционально рассказывал, совета спрашивал, а Тим ни слова из длинной речи не уловил. Глаза к распахнувшейся двери приёмной поднял, и пустым взглядом на секретаршу уставился. — Тим Александрович, к вам Гошанов. — Виновато пробормотала она и побледнела, так тот на неё посмотрел. — Меня нет. — Тихо и внушительно ответил вместо ожидаемого вопля, а мысленно желал сквозь землю провалиться. Всем сразу. Даже Жорику с его семейным бредом. — Эм… понимаете, он знает, что вы на месте, и просил… — Знать его не знаю, гони всех в шею. — Ровно и предельно спокойно выдохнул Тим, а секретарь ещё больше побледнела, но с места не сдвинулась. — Тим Александрович, с этим человеком нельзя так. — Как интересно. С ним нельзя, а со мной, значит, можно? Что происходит, скажи мне, пожалуйста? — Выговорил с претензией, но ответа выслушивать не стал. — Жора, кто такой Гошанов и с какого счастья моя секретарша сейчас в предобморочном состоянии от одной только мысли, что товарища нужно послать в *опу? Жора на некоторое время замолчал, а потом как-то странно крякнул, прокашлялся и, Тим чувствовал, ядовито улыбнулся. — Как бы тебе сказать… это тот самый человек, которого не следует никуда посылать. В идеале ты с ним сейчас встретишься, внимательно выслушаешь, на любые предложение согласно помашешь гривой, а уже потом мы будем думать, что делать дальше. — О, как мы заговорили! — Тим неприятно оскалился и телефон вырубил. — Ну, что стоишь? Почему ковровая дорожка до сих пор не расстелена? Зови… дорогого гостя, а я, так и быть, согласно помашу гривой. — Горько усмехнулся. — Зови! — Прикрикнул, глядя, как секретарь от его слов растерялась и того больше. В ожидании, Тим на спинку кресла откинулся, пальцами одной руки принялся виски массировать. Не оторвался от своего занятие и когда в кабинет с видом хозяина жизни прошёл крупный мужчина со смутно знакомой физиономией. Изображать радость от встречи Тим не стал бы и в обычной ситуации, а сейчас не захотел даже лицо проще сделать, чтобы «больших людей» не напрягать. В угнетающей тишине из-за стола поднялся, у потайной стойки с выпивкой плеснул вискаря, а вот хочет выпить или нет, так и не определился, потому, не промочив горла, вернулся к рабочему столу и хмуро воззрился на незваного гостя. — Чем обязан? — Проскрипел будто чужой голос, а мужчина, вопреки ожиданиям, на грубость ответил умилительной улыбкой. Игнорируя всё ещё не предложенное кресло, прямо на стол Тима уселся, бокал с алкоголем в руках покрутил, губы вперёд вытянул, хитро щурясь, правильные слова подбирая. — Бухаем? — Выдал в итоге и одним махом бокал осушил. Крепко зажмурился, пережидая, пока обжигающее тепло глубже опустится, а потом неторопливо выдохнул. — Как это по-взрослому, как это по-мужски! — Бравируя, похвалил. Тима тяжёлой рукой по плечу хлопнул. — Обидел ребёнка и в кусты… — Неодобрительно головой покачал и немигающим взглядом на Тима уставился.