Рика вспомнила слова Манако: «Во всем виноваты женщины. Преступления на сексуальной почве происходят потому, что женщины любят покрасоваться и пококетничать, но отказываются предлагать что-то большее. Население Японии уменьшается потому, что женщины судят мужчин только по внешности и достатку и совсем не обращают внимания на добрых, хороших, но неловких в общении поклонников. До некоторого времени никто не обращал на меня внимания, потому что мужчины вслед за женщинами начали думать лишь о гулянках да развлечениях. Именно женщины — корень всех бед. А ведь все могло быть так хорошо. Мир так мрачен лишь по той причине, что женщины, рожденные богинями, ведут себя, словно они такие же, как мужчины. Но я другая. Не такая, как остальные. Я — самая настоящая богиня, окутанная ослепительным сиянием». — Манако говорила, что мужчины — они от природы добрые, но слабые, к ним нужно проявлять снисходительность и прощать оплошности и ошибки. Что я сама хороша — расслабилась, дала повод. А ему просто было грустно и одиноко. Что это все вина женщин, которые относятся к мужчинам холодно и неприветливо. Таких, как наша мать. Сестра поучала меня: не становись такой, когда вырастешь. Рика услышала, как Рэйко рядом то ли судорожно вздохнула, то ли едва слышно застонала. — Кстати, когда отец погиб, Манако тоже сказала, что во всем виновата мать. Мол, несчастья не случилось бы, если бы она как следует о нем заботилась. Как можно было отпускать его в горы в такой скользкой обуви? Похоже, для Манако все мужчины мира представлялись неразумными детьми, которые не способны о себе позаботиться. Даже любимый отец. Но так ли сильно Рика отличается от нее?.. У нее ведь тоже были мысли о том, что отец покончил с собой из-за них с матерью. Словно они убили его своим уходом. И не раз Рика задумывалась: может, если бы они с матерью относились к отцу внимательнее, как образцовые жена и дочь, если бы не злились на его перепады настроения, больше угождали и подстраивались, — семью удалось бы сохранить? И они жили бы все вместе долго и счастливо… Эти мысли всегда были рядом с ней. Если бы я уняла свое эго и меньше думала о себе, не требовала столько свободы, задушила в себе ростки раздражения по отношению к отцу, не игнорировала бы его негласные мольбы о помощи… Но больше всего Рика жалела о том, что… Стоп. Так нельзя. Она осознала, что ее снова затягивают представления о мире, вложенные ей в голову Манако. Рэйко была права: нужно сохранять объективный и трезвый взгляд. Тем временем Анна тихо продолжала: — Чем дольше мы разговаривали с Манако, тем больше мне казалось, что я сама во всем виновата. Ничего такого ведь не случилось бы, не увяжись я за тем мужчиной. До сих пор я никому не рассказывала об этом. Ни родителям, ни учителям, ни одноклассникам. На губах Анны мелькнула неловкая улыбка. — Именно тогда сестра пристрастилась стоять у плиты. Она собирала обеды, пекла сладости для того мужчины. Говорила, что ей радостно видеть, как он понемногу оживает и встает на ноги благодаря ее стряпне. Манако не рассказывала мне о том, чем этот человек занимается и где живет, — только упоминала, что он одинок и истосковался по вкусной, приготовленной с любовью домашней еде. «Странная дружба соучастников преступления родилась на этих холодных заснеженных просторах», — подумала Рика. — Скорее всего, тому человеку не нравились взрослые женщины. А Манако в свои семнадцать выглядела совсем созревшей и женственной, так что вряд ли между ними что-то было. Манако очень прилежная и ответственная. Она взяла на себя мои грехи и искренне пыталась помочь тому мужчине. Может, он и в Токио с ней уехал. Точно! Наверняка это он убил всех ее поклонников из ревности. Сошел с ума после того, как я его ударила по голове. Это я, я во всем виновата… Анна разрыдалась в голос. — А ну, перестань плакать, — неожиданно раздался за спиной голос Мадзако. В какой-то момент она оказалась совсем рядом — прямо за ними. А ведь если присмотреться, они с Манако очень похожи. Большие, непроницаемые темные глаза, объемная грудь и давящая аура… На мгновение Рике показалось, что стебли комнатных растений удлинились и тянутся к ней, подступая все ближе. Она поймала пустой взгляд блестящих глазок одной из мягких игрушек. Солнце, оказывается, уже скрылось за горизонтом, и комната погрузилась в полумрак. — Только посмотри на себя. Как не стыдно раскисать перед гостями! И нечего вспоминать былое, что было — то прошло. Чего теперь об этом думать. Неожиданно Рика забеспокоилась о погоде за окном. Смогут ли они вернуться в Ниигату по метели? Или на этот раз действительно придется ночевать здесь? Запястье начало зудеть. Рика опустила взгляд и обнаружила на руке несколько красноватых припухлостей — в точности как у Рэйко. 9 Над платформой раскинулось бездонное вечернее небо. Прозрачный холодный воздух полнился звуками вокзала: шум поездов, объявления диспетчера, болтовня пассажиров и провожающих… При виде звезд над головой даже не верилось, что вчера бушевала метель. Рика начала привыкать к местному холоду. Ей уже сложно было представить, что завтра она будет работать в сонливо-теплом офисе с таким сухим воздухом, что кожа шелушится. — Надеюсь, масло не растает до приезда. В синкансэнах сильно топят? Рэйко озабоченно разглядывала желтую, с коровой на картинке коробочку сливочного масла «Савада». Еще одна рекомендация из списка Манако. Они с Рэйко только что спешно купили «Саваду» в привокзальном магазинчике. — Ничего, что я тебя бросаю? Рэйко решила еще денек погулять по Ниигате, а потом прямым рейсом — его запустили только в прошлом году — отправиться на малую родину в Канадзаву. Она не была дома уже пять лет: в последний раз ездила на похороны учительницы из младшей школы и, как призналась Рике, с родителями не общалась. Встали они поздно. Накануне кое-как отделались от настойчивых приглашений Мадзако переночевать и уехали в гостиницу на такси. Машина с трудом продиралась сквозь снегопад и ехала медленно, иногда останавливаясь, видимость была почти нулевой, а ближе к городу начались пробки. Обе донельзя устали, но уснуть не могли еще долго — слишком взбудоражил их разговор с Анной. Днем они сходили в полицейское управление Ниигаты — хотели поискать сведения о подозрительном мужчине, что ошивался у младшей школы Агано в феврале 1997 года, но за давностью лет ничего найти не удалось. Придется продолжить поиски в Токио, но увенчаются ли они успехом — большой вопрос. Вполне возможно, тот мужчина избежал ареста и до сих пор охотится где-то на маленьких девочек. Уж не жил ли он вместе с Манако с самого приезда в Токио? С ее достатком она без труда могла позволить себе содержать этого странного человека и обеспечить ему алиби. Рэйко беззаботно произнесла: — Будет здорово повидаться с Тадзимой, нашей домработницей. Она моя настоящая семья. Не знаю, работает ли она еще, но, судя по адресу на новогодней открытке, они с мужем живут на прежнем месте, недалеко от нас. А уж если моя собака Мелани еще жива, я буду на седьмом небе от счастья. — Тебе нравятся животные, да? Вон как ты коров радостно наглаживала… Каштановые локоны Рэйко струились из-под берета на укрытые серым пальто плечи. Сложно поверить, что эта нежная девушка, которой никогда не дашь ее возраст, так самоотверженно помогала собирать материалы. Но в этом вся Рэйко — противоречивая и многогранная… Рика принимала ее всю, и ей было стыдно за черные мысли, тенью скользнувшие в голове. Подумать только, они лучшие подруги вот уже десять лет… — Прости… Устроила я, — тихо пролепетала Рэйко. — Доставила тебе хлопот. Просто… Ты в последнее время только и говорила, что о Кадзии, — вот я и забеспокоилась. Испугалась, не пляшешь ли ты под ее дудку, как те мужчины… Хотя нет, это оправдание. На самом деле я просто приревновала, — на одном дыхании выпалила она и потупилась. Рика осторожно коснулась худенького лица, заставляя поднять голову. Рэйко слегка дернулась, словно от щекотки. Белые облачка дыхания, пропитанные ароматом горячих омусуби, съеденных за ужином, смешивались в воздухе. Рэйко выбрала вкус с лососем, а Рика — с красной икрой. Да уж, обе горазды полакомиться… — Мне нравится твоя порывистость и непредсказуемость. Да, иногда она пугает, а порой и злит… Но на этот раз извиняться надо мне. Я и правда слишком увлеклась Манако и совсем утратила чутье. Здорово, что ты поехала со мной. У меня прямо глаза открылись. Ты не представляешь, как мне вчера было стыдно за то, что я ничего не заметила. Тебе журналистика подходит куда больше. Огромные глаза Рэйко распахнулись и заблестели, губы чуть задрожали. В спину ударил порыв ветра. — Мне кажется, тебе нужно работать, — продолжила Рика. — Не важно, где именно. Ты такая способная — жаль растрачивать твои таланты понапрасну. И с Рёске у вас все наверняка наладится, если ты перестанешь киснуть дома в одиночестве целыми днями. Поищи работу, которую можно совмещать с семейным бытом. А я буду тебя поддерживать как могу. И возьму отпуск, чтобы в следующий раз мы смогли съездить в настоящее путешествие. Рёске важен, но он — не единственное, что у тебя есть. Если станет слишком тяжело — ты всегда можешь сбежать и укрыться у меня. Хотя бы на время. — Ты — настоящий прекрасный принц, — улыбнулась Рэйко. Несмотря на беззаботный тон, глаза у нее покраснели. Рика бросила взгляд на электронное табло. Скоро отправление. Молодая парочка неподалеку крепко держалась за руки — похоже, им отчаянно не хотелось расставаться. Она уже шагнула в поезд, когда Рэйко с платформы неожиданно сказала: — Кое-что я все же упустила. Скажи, Рика, а ты не из-за отца так отчаянно цепляешься за это дело? Разделяющая их щель между платформой и поездом налилась бездонной тьмой. — Твоя мама как-то рассказала мне о нем… Она очень переживает, не слишком ли тебя ранила его скоропостижная смерть. Да еще такая… Механический женский голос объявил о скором отправлении. Несколько пассажиров протиснулись мимо Рики в вагон. Она сообразила, что загораживает проход и поспешно отодвинулась к стене. — Не думаю, что ты могла предотвратить его смерть. Он сам к этому шел. Но… Ты, наверное, все равно винишь себя? Рэйко явно нервничала. Легкие каштановые пряди липли к лицу. Рика понимала: ее подруге трудно было решиться на этот разговор, и Рэйко старалась подбирать слова очень осторожно, чтобы не разбередить старые раны. Она попыталась приподнять уголки губ — хорошо, что неловкость улыбки можно списать на скованные холодом мышцы. — Спасибо. Твоя забота греет душу. Но я уже не переживаю об этом. Береги себя, Рэйко. И отдохни хорошенько в поездке. Рика ребячливо помахала рукой, как когда-то прощалась с подругой в школе, и Рэйко с облегчением выдохнула. — И ты береги себя. А что до твоего отца… тут нет твоей вины. Надеюсь, масло не растает! Автоматическая дверь между ними захлопнулась. «Пока!» — обменялись они сквозь стекло беззвучным прощанием. Поезд начал движение. Рика прижалась к ледяному стеклу, высматривая уменьшающуюся фигурку Рэйко на платформе. Она отчаянно старалась как можно лучше запомнить образ подруги. Почему-то ей казалось, что они видятся в последний раз. * * * Стоило открыть дверь квартиры, как лицо обдало холодным влажным воздухом. Пахло чем-то вроде стирального порошка и карандашных грифелей, но постепенно запах исчез под напором свежего воздуха из коридора. Рика поняла: это ее собственный запах, несколько дней хранившийся в холодной комнате, словно в коробке. Тут она едва не закричала. В конце темного коридора кто-то лежал. Прямо в обуви Рика бросилась к выключателю и щелкнула им. Из груди вырвался вздох облегчения. Она приняла за лежащего на полу человека упавший плащ. Перед самым отъездом решила, что в плаще в Ниигате замерзнет, и переоделась в пуховую куртку. А плащ просто бросила. Успокоившись, вернулась к входной двери и разулась. Занесла в комнату дорожную сумку, пакет с накупленными вкусностями забросила в кухню, включила кондиционер на обогрев и, не раздеваясь, рухнула на кровать. Полежав немного, лениво обвела комнату взглядом и поморщилась: какая же она невзрачная. После Ниигаты Токио казался необыкновенно многолюдным и шумным — машины и поезда сновали без продыху. Но тишина комнаты ее оглушила. Возможно, из-за того, что последние несколько дней она провела с Рэйко. Пока комната не наполнилась теплом, раздеваться не хотелось. Рика лежала на кровати и рассеянно смотрела в потолок. Надо бы протереть испачканный ботинками пол. В этих ботинках она исходила кучу заснеженных дорог в окрестностях Ниигаты, но сил встать не было. Тут в голове вспыхнули слова Рэйко о масле, и ее словно подбросило. Метнулась в кухню, достала из пакета коробочку, открыла ее и огорченно вздохнула. Брусок, завернутый в фольгу, размяк — можно в руке сжать. Надо бы отправить его в холодильник, но Рика читала, что подтаявшее масло, снова затвердев, теряет часть вкуса и аромата. Ей хотелось попробовать «Саваду» в идеальном состоянии, но не есть же масло просто так. Манако с ее талантом к выпечке истратила бы брусок в два счета. Но у Рики духовки нет, и муки с яйцами тоже. Ни риса, ни макарон, ни хлеба. Только в ящике для овощей одиноко скучали две большие проросшие картофелины. Рика не покупала картофель: кто-то из коллег в офисе раздавал овощи: то ли посылка с малой родины, то ли презент от героев репортажа. Вода в кране оказалась такой ледяной, что ее тут же передернуло от холода. Но делать нечего. Помыла и почистила картофелины, торчащие проростки старательно вырезала. Затем кинула картофелины в ковшик, залила водой и поставила на плиту.