– Ну… и пусть смотрит. Главное, что она его посылает каждый раз со своими смотринами. И потом – потерпи, чего уж. Катька же скоро уедет. Она сама так и говорила на вечере встречи. Я ж терплю. – Ладно… кто там дальше? – Таньку обязательно Свешникову. – А Таньку зачем? – Во – первых, я ж тебе сразу сказала, что надо много народу. А где ты этот народ брать-то будешь? А во – вторых, Танька очень здоровая, ты на ее фоне вообще будешь выглядеть курицей несушкой. – Сама ты несушка! – оскорбилась Маша. – Нашла несушку! – А чего ты обижаешься? Ты знаешь, какие они все тощие? Я вот держала несушек и мясных кур. Этих… как их… Брама! Они и несутся, и мясо у них… Так вот обычные несушки по сравнению с брамами, они все дюймовочки! Просто дюймовочки! А еще… – Тоня! Какие брамы? Какие несушки? Мы с тобой сейчас о чем? Не о яйцах думать надо, а… – И я о том же, – вышел из комнаты Федор. – Вы вообще на часы-то смотрите? Пришлось прощаться. Тонька отправилась домой, а Маша пошла в кровать, додумывать идею Тоньки про день рождения. Нет, а чего? Все неплохо. Георгич ее под таким-то натиском обязательно возьмет. К тому же, и Липеев про это говорил. Правда, не понятно, что будет, когда окажется, что денег у Марьи нет. Ну а что? нет и нет. У нее этих денег отродясь не было. И как это Георгич у нее эти деньги просить станет? На прямую же не полезет. А если попросит напрямую, так Машенька сделает огромные глазищи и сама предложит ему отыскать того, кто ему про эти миллионы наплел. И вот если окажется, что наследство существует, то Маша клятвенно обязуется лично, этими вот руками, перевести на счет театра пятьдесят… нет, сто тысяч! И даже главрежу премию в размере десяти… нет, трех тысяч! Настроение поднялось. Осталось только придумать, кого она будет приглашать. Да, обязательно Федьку. Он может заартачиться, но… но Маша его уговорит. Потом… ну да, надо много народу. Можно бывшего позвать. Тот пойдет. Прямо – таки прибежит, в ресторан-то. Потом еще Таньку Свешникову. Катьку Солодовникову, если она еще не уехала. Вот интересно – Липеева звать или не надо? Лучше не надо. Чего это он, зараза такая, детям не платит, а по ресторанам будет шарахаться? Пусть детишкам деньги копит… Ага, можно еще Юрку пригласить, Петушкова. Чтобы Тоньке одиноко не было. Ну и… кого там еще… Утром следующего дня Маша встала с прекрасным настроением. У нее был план, как вернуться в театр, план был хорошо проработан и обещал закончиться успешно. Осталось только зазвать к себе на день рождения нужных людей. Правда, сначала нужно было заказать зал в ресторане. – И к чему мне целый зал, когда можно заказать просто стол? – подумала Марья. – Большой, но стол. И народу будет много, и мужчины какие – никакие присутствуют… Стол был заказан прямо на эту субботу. Правда, пришлось ждать администратора до одиннадцати часов, но в конце концов, начало плана уже сделано. Маша довольная отправилась прямо к театру. Дорога лежала через сквер, поэтому она присела на скамеечку, для того, чтобы детально продумать весь разговор с главрежем. Вот она сейчас такая придет и скажет… – Здрассьте, – вдруг подошла к ней незнакомая женщина. Если приглядеться, то черты лица были знакомы, но Маша просто не могла вспомнить, где она видела эту молодую особу. Барышня была не одна, на качелях сидел ребенок лет шести, который поглядывал на мать. – Меня Раисой зовут, – представилась особа. – Я жена Виктора Карасева. Точно же! Это же та красавица, которая вышла за отца Ирки Карасевой! То есть, Иркина мачеха! Надо сказать, красавица была далеко не красива. Лицо какое-то здоровенное, глаза заплывшие, волосы жидкие… М-да, этих мужиков не поймешь. – Очень приятно, – откровенно рассматривала барышню Маша. Это самая Раиса выперла Иркиного отца из его собственного дома. Пиранья, а не молодая супруга. Маша кивнула женщине и отвернулась, якобы, наблюдая за голубями. Вот не хотелось разговаривать с этой дамой. Но та не отставала. – А вы ведь Мария Ведрищева, так? – уточнила она. – Да, меня Мари ей Игоревной зовут. Вы что-то хотели? – Хотела? Конечно! Да! Я хотела! – грубоватым голосом затараторила Раиса. – Я ведь… вы меня должны знать, я ж с отцом вашей подруги живу! Мне еще Витька говорил про вас. – Про меня? – удивилась Маша. – А что он про меня мог говорить? – ну, вы тут недавно к нам приходили, про Ирку спрашивали. Дескать, она у вас какие – то деньги занимала, Ирка-то… Мария вспомнила – действительно, она приходила к Карасеву после того, как Ирку убили. – ну, а мой – то Витька и говорит, – продолжала Раиса. – Дескать, у самой денег куры не клюют, миллионами ворочает, а сама у Ирки копейки пришла трясти! Это он про вас так. Про ваши миллионы. – а… про мое наследство, так? – уточнила Маша. – А он откуда про мое наследство знает? – Так об этом все знает, вы чо?! И я теперь тоже знаю… – рассмеялась молодая мать и, наконец, вспомнила про ребенка. – Васька!! Гад такой! На кой черт песок жрешь, ирод! Трава вон рядом растет, а ты песок!.. – А вы откуда узнали про наследство? – постаралась не замечать крика Маша. – Так Витька ж сказал! Правда… я этого Витьку уже выгнала, – немного загрустила женщина. – Васька!! Вытри руки салфеткой!.. Откуда я знаю, где салфетка!!..Выгнала я этого Карасева, вот такое мое слово! – А чего так? – повернулась к ней Маша. Все же надо было с этой Раисой поговорить. И когда, как он сейчас. – Так, а как еще? – искренне возмущалась Раиса. – Он же, гад такой, раньше – то хорошие деньги давал, а потом перестал – откуда ему денег – то взять? – Раньше, это, когда ему Ирина их давала? – ну да! Ирка – то хорошо ему платила. Не хотела, но платила. Она ж не любила, когда там всякие сплетни про нее ходят, когда про нее говорят в городе. А Витька ей всегда грозил. Дескать, если сама не будешь платить, по доброй воле, то через суд придется. Ну, он все время в суд на нее хотел подать. Ирка сначала ерепенилась, а потом все узнала, оказывается – да, полагается отцу ееному от нее алименты. Ну она и стала ему сама давать. Неизвестно, сколько она там зарабатывала, но платила Витьке хорошо. Очень хорошо. Да еще и Витькина пенсия! Вот мы и жили. – А потом Ирина умерла, и платить стало некому, так? – Ну да. Только Ирина еще раньше, когда живая была, она тогда сказала, что увольняется с работы, переезжает в другой город, и пусть отец подает на алименты в суд. Лучше она будет платить какие-то копейки, чем содержать отца и все его ораву. Ну, нас то есть… Вася! Куда ты в лужу уселся?! Замараешь штаны, завтра без штанов на улицу пойдешь! Тоже мне, карась нашелся… Подводный… Про что я? А, про то, что Ирка нас оравой называла. Вот и с чего? Вы ж сами видите, детки у меня всегда чистенькие, всегда воспитанные. Вот руки только салфетками вытирают… Сейчас вот нет салфетки, так ты хоть убей этого Ваську, а ничем больше он руки вытирать не станет. Вот так и ходит, как чучело грязное! – Ясно… – насторожилась Маша. – А отец чего? – Отец ее тогда сильно избил. Он ей так и сказал, мол, убью, дрянь такую! – И убил? Ирину ведь кто-то убил, – напомнила Маша. – Ну нет, вы чо. Он ее не убил. Он же понимал – убьет, тогда точно никаких денег не увидит. Но побил здорово. Прямо в раж вошел. Она как раз приехала на какой-то праздник… в школу приехала, кажется… – На вечер встречи одноклассников, – подсказала Маша. – Наверное, я не знаю. Но он ее и отлупил. Не, ну а чо?! По всяким ресторанам, значит, она бегает, а нас содержать она, видишь ли, не хочет! – Действительно… – вспомнила веселую, красивую Ирку Маша. – Ну и вот! А она убежала! Витька побежал ее догонять, а она удрала. Да у нее же здесь куча всяких друзей, к кому удрала непонятно. А потом Витька уже и забыл про нее, а уже потом оказалось, что Ирка-то померла. – А как отец узнал? – ну как – в полицию его вызывали. Спрашивали там про все. Витька даже забоялся сначала, думал, посадят. Он же бил ее. Но ничего, не посадили. А денег-то все равно нет! Вот я и… и выгнала… – Витьку? – Ну да. – Из его же квартиры? – из его же. – Молодец! – фыркнула Маша. – А от меня чего хочешь? – Ну так… как чего? – растерялась Раиса. – Вы же с Иркой знакомы были? – Была. Кстати, хороший человек была Ира. Царствие ей Небесное. – ну да… Так вот… а вы ж еще и богатая. А у нас совсем денег нет. Детей у нас четверо, а денег вообще нет!… Вась! Жрать хочешь? Не хоти, все одно нечего!.. Видали? Вот и как жить? Теперь еще Витьку выгнала. Ну и чо делать? – Может быть, идти работать? – намекнула Мария. – так там же платят совсем мало! – возмутилась Раиса. – Я вот узнавала, можно техничкой или там… посудомойкой. Ну, можно еще кондуктором. А денег – то совсем мало дают! Да и потом, чойта я буду за кем-то там полы подтирать? Я и у себя-то не всегда мою, а там… – А ты хотела директором? – ну… да. Директором можно. Но не берут. Поэтому… вы нам дайте немножко денег-то, у вас же много. Я вам сейчас номер своей карты дам… где ж она у меня… – Раиса ни секунды не сомневалась, что сейчас же, в эту же секунду, Мария кинется кидать ей на карту бешенные суммы. Единственная загвоздка состояла в том, чтобы найти сейчас эту самую карту. – Раечка, ты карту ищешь? не ищи, – остановила ее Мария. – У меня нет денег. – Как это нет? – оторопела Раечка. Она была явно не готова к такому повороту. – А так… ошибочка вышла, не умер у меня дядя. Жив и здоров… негодяй, – нежно улыбнулась Маша, поднялась и пошла к театру. Маша шла по тропинке и хвалила себя за то, что не взяла сегодня машину – есть время подумать. Итак… значит, Ирина больше не хотела платить отцу, и тот ее избил. Все правильно получается. Она и в сланцах была, скорее всего, в отцовских. Но… Но о чем она хотела поговорить? Или о ком… Об отце? Пока все правильно складывается. И врач оказался прав – бил ее мужчина. Значит… убила Ирку женщина? И еще… Машу все время мучает вопрос – тот маньяк, который хотел задушить Марию, он как – то связан с убийством Ирины? Говорят, что у маньяков есть свой способ убийства. А здесь… на Машу он накинул удавку, а Ирина была убита камнем. Почерк разный. И еще… получается, что на Машу тоже нападала женщина? И женщина так лихо унеслась на мотоцикле? – Маш, привет, – окликнул ее знакомый голос. Навстречу ей шел расфуфыренный Владислав Рубцов. То есть, бывший муж собственной персоной. – Приве-ет… – удивленно остановилась Маша. – А ты чегой-то такой разодетый весь! Галстук желтый, как у Незнайки, рубаха фланелевая, пиджак от нашей с тобой свадьбы… – Так это я… к своей второй жене… на свидание, так сказать… – смущенно пояснил бывший. – Она меня, вроде бы, принять согласилась. Ну, вот и я… – Да ладно! – удивилась Маша. – За какие такие шанежки?