– Это почему это? – Странный ты все-таки человек, рыцарь-скоморох. Лезешь в смертельно опасное место, даже не поинтересовавшись сперва, куда лезешь. – Арсентий вынул из мешка баклажку с мидусом, отпил и протянул Герхарду. – Из Ведьминого леса так просто не уйти. Если сейчас обратно двинемся, так и будем кружить, все время возвращаясь на одно и то же место. – Это как так получается? – Заклятие такое на лесе лежит, – в очередной раз пожал плечами послушник. – Так что единственное, что мы можем сделать – дойти до конца. – Н-да, плохо дело! Значит, и этот твой жемайт, за которым ты в лес пошел… Ну, сын старосты… – Будивид? – Да! Значит, он тоже только там, у самовил, быть может? – Или там, или где-то по дороге полёг. Если на таких же тварей, что и мы, напоролся. – Прости, Господи, его прегрешения! – перекрестился миннезингер, потом тряхнул головой. – Ладно, как вы там говорите? Утро вечера умнее? – Утро вечера мудренее, – поправил послушник, подкидывая в огонь еще несколько веток. – Да, ложись спать, а я покараулю до середины ночи. Потом тебя разбужу. Долго упрашивать Герхарда не пришлось. Он, не снимая кольчуги, повалился на землю, благо та была совсем сухой, поджал ноги. Верный меч прижал к груди и обнял, как дети обнимают перед сном любимую игрушку. Впрочем, Герхард и в детстве, засыпая, обнимал деревянный меч, подаренный отцом. Отчасти потому, что с малолетства чувствовал себя рыцарем, а отчасти от того, что это была единственная игрушка, которую фон Герлих-старший смог купить наследнику. – А вот скажи, Арсентий, – рыцарь приподнял голову, оперся щекой о кулак, – ты откуда столько всего про нечисть знаешь? – Учителя хорошие были, – неопределенно ответил послушник. – Спи давай! – Ага. – Герхард улегся опять и закрыл глаза, но тут же открыл их вновь. – А эти учителя – они тоже в монастыре твоем живут? – Что же ты такой беспокойный? Вот же повезло с напарником, – проворчал Арсентий. – Да, в монастыре есть учителя. Но не только. Говорю тебе – спи. – Хорошо, хорошо. – Он вновь улегся, чтобы почти сразу подняться. – А ты вообще что себе позволяешь? – В каком смысле? – В самом прямом. Я – рыцарь, ты – безродный. Ты почему себя как главный ведешь? – Знаешь, рыцарь-скоморох, нечисти все равно, кто благородный, а кто из простых. И если мы не отдохнем, то точно на харч пойдем. И если тебе рыцарская честь не позволяет первым спать, ты скажи. Мы, безродные, – люди без претензий, я с удовольствием сам завалюсь. – Да нет, честь позволяет. Ладно, уговорил, буду спать. – Герхард перевернулся на другой бок и вновь обнял меч. Заснул он быстро – сказалась усталость прошедшего дня. И во сне, как часто бывало до этого, ему явилась Ансельма. В этот раз она встречала его в своей спальне в родительском замке. Герхард никогда не посещал ее опочивальню, это было бы страшным нарушением этикета, но в его фантазиях комната выглядела именно так – обшитые деревом стены, окно, забранное небольшими разноцветными стеклышками, кровать с высокой спинкой под пышным балдахином. Белоснежные волосы его дамы струями стекали по плечам и груди, спрятанной только под нижнюю рубаху, серо-голубые глаза смотрели с любовью и страстью. Герхард захлопнул за собой дверь, встал на одно колено и произнес с достоинством: «О моя госпожа! Твой верный рыцарь припадает к твоим стопам!» «Встань, рыцарь! Отныне я не твоя госпожа! Я сама готова тебе служить и выполнять все твои пожелания!» – пропела Ансельма мелодичным голосом, самым красивым на всем белом свете. Подняла руки к плечам, потянула завязки – и рубаха шуршащей волной упала на пол, открывая взгляду рыцаря белоснежное тело. Увидев это, Герхард встал, подхватил Ансельму на руки. Она обняла его за шею, прижалась, и он втянул носом мускусный запах ее волос. Понес к кровати… Мускусный запах! Рыцарь отбросил Ансельму, девушка повалилась на ложе – но как же она изменилась! Лицо скукожилось и превратилось в чудовищную маску. Руки и ноги вытянулись, ногти на пальцах превратились в остро отточенные когти, копна волос сильно поредела и свалялась. Она посмотрела на рыцаря и мерзко зашипела. Генрих в ужасе отпрянул, перекрестился и зашептал молитву. – Сгинь, тварь бесовская! Сгинь! – послышался глухой голос Арсентия. Герхард искренне удивился, откуда послушник взялся в Саксонии, но тот продолжал: – Да проснись же ты! Просыпайся, твою ж затетёху! Окончательно из сна Герхарда вырвал сильный удар по голове. Еще не до конца проснувшись, он вскочил, выхватывая меч из ножен. Впрочем, увиденное заставило засомневаться, реальность ли это. Тварь, в которую превратилась Ансельма, находилась перед ним наяву, дергалась из стороны в сторону, уворачивалась от цепи, которой с гулом размахивал послушник. – Что замер, рыцарь-скоморох, руби ее! – рявкнул Арсентий. – Сейчас! – Герхард высоко поднял над головой меч и со всей силы опустил его, целя в хребет тварюги. У него на родине такой удар называли «фалленде фальке» – «падающий сокол», и им можно разрубить одетого в доспехи человека от плеча до седалища. Сработало. Чудовище дернулось, изогнулось и с отвратительным шипением завалилось вперед, царапая когтями землю. – Все, сдохла? – Герхард потыкал труп кончиком меча. – Похоже. – А это что такое было? – Подгалья. Правда, сильная. – Видя, что рыцарь не понимает, послушник пояснил: – Это колдунья злая, которую поймали и повесили, а она возьми да переродись вот в это. – А как она в мой сон попала? Она же мне приснилась вначале. – Ну это тоже понятно. Она и при жизни по людским снам гуляла и кровь у спящих пила. – Я не про это! Как она к нам подобралась, если ты сторожить взялся? Подкралась так, что ты не заметил? – Ну, в общем, да, подкралась тихонько, – смутился послушник. Потом, видя, что рыцарь не сводит с него укоризненного взгляда, поднял вверх ладони. – Ладно, виноват. Тоже за день умотался. Зато если бы я вовремя глаза не открыл, она бы тебя загрызла. Хотя, признаться, и я бы их не открыл, если бы ворон не задергался. – Вердаммт! – укоризненно покачал головой миннезингер. – Ладно, как вы там говорите? Хорошо то, что хорошо кончается. – Да еще не кончилось ничего. Так что у меня предложение к тебе – лучше нам обоим не спать до утра, а то еще и не такое пропустим. Будем следить друг за другом и будить, если что. Согласен? – Согласен. – Рыцарь уселся поудобнее, спиной оперся о небольшой пенек. Уставился в пламя костра, в который Арсентий подбросил побольше дров… * * * – Авсе-таки мы с тобой везунчики. – И вновь голос послушника, на этот раз насмешливый, вырвал Герхарда из сна. – Что? А? – Миннезингер вскочил на ноги. – Да ничего уже, – засмеялся Арсентий. – Просыпайся, рассвело, в путь пора. – А ты что? – спросил Герхард, потирая лицо ладонями. – Что-что? Заснул, как и ты. Я же говорю – везунчики мы с тобой. Если бы какая-нибудь тварь к нам ночью подкралась, как младенцев бы сграбала. – Что бы сделала? – Ну, схватила бы, – пояснил Арсентий, потом указал головой на ворона. – Хотя он бы предупредил, очень чутко спит. – Послушник достал из мешка большой кусок хлеба и баклажку. – Давай-ка поснедаем по-быстрому, и в путь. Не очень далеко уже осталось. – Почему так думаешь? – Ворон волнуется. Он, похоже, с утра пораньше летал куда-то, вернулся очень встревоженный. А так бывает, когда он опасность поблизости чует. – Арсентий подумал и добавил: – Это меня не раз выручало. Странные ощущения Герхард испытал сразу, как двинулись в путь. Сперва как будто кто-то принялся поглаживать виски, словно заячьим хвостиком прикасался. Рыцарь даже несколько раз оглянулся вокруг, пытаясь понять, кто это делает, но, кроме него и шагавшего впереди Арсентия с его птицей, тут не было никого. Потом в голове раздался женский голос, тихий и уверенный. «Герхард! Человек перед тобой – твой враг, рыцарь. Ты же его не знал до того, как подъехал к лесу. И сразу после вашей встречи на тебя посыпались опасности – разве это случайно? А сейчас он тебя ведет навстречу смерти». Герхард несколько раз встряхнул головой, пытаясь выбросить голос из головы. Но тот был настойчив. «Только от него ты узнал, что из этого леса нельзя выйти. Но он тебе солгал. Если ты сейчас ударишь его мечом по голове, он умрет, и ты сможешь отправиться домой, к своей невесте. Ты же совсем не хочешь идти дальше в лес, хочешь развернуться, и только он не дает тебе это сделать, гонит вперед. Убей его, рыцарь, убей!» И тут миннезингер понял, что хозяйка голоса права – он слишком доверился незнакомцу. А ведь Герхарду и вправду часто в жизни мешало то, что он верит людям, которые потом жестоко обманывали его. «Вот видишь, – вновь раздалось в голове, – и вновь ты вручил свою жизнь первому встречному. А ведь он толком ничего о себе и не рассказал. Послушник с оружием? Из какого-то таинственного монастыря? И отлично разбирается в нечисти? А у самого в подручных птица смерти. Так не бывает. Он тебе враг. Заведет поглубже в лес и убьет. Не давай такой возможности, ударь первым! Один взмах меча, и ты избежишь смертельной опасности! Давай же, рыцарь. Если не можешь ударить в спину, окликни его и сразу же бей. Сразу. Он слишком быстрый, чтобы мешкать. Бей же, рыцарь, уничтожь своего врага!» Не в силах противостоять, Герхард передвинул меч на поясе чуть вперед – из такого положения клинок можно быстро выхватить, сразу вскинуть и рубануть. Он уже собрался было окликнуть Арсентия, но тот вдруг сам остановился и повернулся. – За оружие не хватайся, рыцарь-скоморох! – улыбнулся он, держа руки на виду, но стальные глаза его были прищурены. – Что оно там тебе нашептывает? – А тебе? – Что я спину тебе зря доверил. Что ты в любой миг можешь сзади меня рубануть, потому как оружие есть только у тебя, а я перед тобой беззащитен. А еще – что я тебя не знал до того, как ты в болото провалился, и ты специально так все разыграл, чтобы втереться мне в доверие. А на самом деле самовилам служишь. Ну и еще там много всякого. – И ты поверил? – Герхард обратил внимание, что правая рука послушника медленно приближается к левому предплечью и укрепленному на нем кинжалу. Поэтому он и сам, особенно не раздумывая, положил ладонь на рукоять. – А ты? – Арсентий прикоснулся к кинжалу. Видя это, Герхард потянул меч, который с легким шелестом покинул ножны. «Видишь, он с самого начала хотел тебя убить. Если ты не успеешь ударить первым, он перережет тебе горло. Давай же!» – Нет! – вскрикнул рыцарь, бросая наполовину обнаженный меч обратно в ножны. – Я не верю тебе! – Не веришь? – прищурился Арсентий. – Да не тебе! Голосу! Это опять этот, как ты его называешь? Морок! Он хочет нас рассорить. Арсентий шумно выдохнул и отпустил кинжал. – Не совсем он, но что-то похожее. А я уж было испугался. Очень уж не хотелось бы с тобой бороться, – он осмотрелся вокруг. – Видать, совсем рядом. Идем. Послушник отвернулся и вновь зашагал, приседая под низко висящими ветками и перешагивая через корни. Герхард двинулся вслед. «Тебе же хуже», – прошептал голос и замолк.