– А что же так? Ты же вроде не монах, а послушник? Вам же можно? – Марфа посмотрела на мужчину с лукавой улыбкой. – Тут в другом дело. И это только меня касается. – Арсентий вначале хотел натянуть стеганку обратно, но в доме было так тепло и уютно, что он отложил ее в сторону. – Так что же там было, когда к тебе в прошлый раз живой заходил? – Это известная история, хотя и древняя. Завелись тут три твари могучие, повадились через мост шастать в ваш мир, беду творить. Даже я не могла никак им помешать, такие сильные были. Тогда приехал сюда богатырь один, у меня три дня жил, по ночам с тварями бился. Только он был не простой богатырь и родился не от человека. – Это ты про бой на Калиновом мосту и Ивана Быковича, что ли? – удивился Арсентий. – Я думал, что это сказка. – Многое из того, что случилось раньше, сейчас сказками считают. Про нынешние времена когда-нибудь тоже потом всякой ерунды наплетут, а правду забудут. Думаешь, кто-то через пару столетий будет верить в то, что в реках плескались русалки, за печками жили домовые, а по дорогам ездили охотники на нечисть? – Не знаю. Я так много не думаю. Я вообще стараюсь думать поменьше – мало у меня в последнее время веселых мыслей бывает. – Арсентий пожал плечами. – И все-таки, если ты не нечисть, то кто? – Я – это я. По-другому объяснить не смогу. – Но ты несешь людям смерть. – Люди сами друг другу смерть несут, а порой – и себе. Я же только слежу за тем, чтобы умершие без препятствий оказались в Нави, в Яви не задерживались. А также чтобы мертвые не шастали в мир живых, и наоборот. Так что мы с тобой, пожалуй что, и одним делом занимаемся. – И все-таки, как же тогда я тут оказался? – Хороший вопрос, на который у меня нет хорошего ответа. Марфа встала, подошла к печи, подбросила в огонь пару дров. Берестяной дух в доме стал сильнее. Затворив печь обратно, повернулась и посмотрела на Арсентия, поглаживая подбородок. – Я вот что думаю – спать пока рано ложиться. Опять же, интересно мне с тобой, – произнесла она задумчиво. – А что, если я тебе погадаю? Не забоишься? – Чего мне бояться? – пожал плечами Арсентий. – Только что это даст? – Кто знает? Во время гадания многое узнать можно из того, что обычно от глаз скрыто. – Ну что же, если это даст ответы – почему бы и нет. – Хорошо. Только вот что, Арсентий, – дело это непростое, а порой и опасное. Поэтому сиди молча и не двигайся. Понятно? – Да, – ответил послушник и постучал пальцем по кружке. – А медовухи еще нальешь? Больно хорошая она у тебя. – Налью. И в дорогу с собой дам. – Марфа взмахнула рукой, и почти все свечи в доме разом погасли, только две на столе продолжили гореть. Кот в тот же момент соскочил с коленей Арсентия, быстро запрыгнул на печку, скрылся в темноте, и только по горящим глазам можно было понять, что он там. Послушник молчал и смотрел на происходящее с интересом – такого он не видел никогда. Марфа сняла фартук, развязала и отбросила в сторону цветной пояс. Решительным движением распустила волосы, которые тугими волнами скатились на плечи. Сняла с полки большую берестяную коробку, открыла и долго копалась внутри, что-то выискивая. Вначале достала какой-то мешочек, судя по всему, наполненный шуршащими сухими травами. Подумала, посмотрела на Арсентия, прищурив левый глаз, мотанула головой и убрала мешочек обратно. Так же отринула еще несколько разных предметов. – Нет, все не то, – задумчиво произнесла она, продолжая рыться в коробке. – Все это слишком слабое в твоем случае. А! Вот, пожалуй, подойдет! Вынула серебряное блюдечко размером с две ладони, положила на стол, потом насыпала на него какой-то порошок, вспыхнувший на лету зеленым пламенем, – оно на мгновение окрасило лицо хозяйки. – Из-за леса, из-за гор, из-за моря-океана ехал всадник гордый да на вороном коне, – протяжно, почти певуче приговаривала Марфа, глядя на блюдце. – Ехал всадник на вороном коне, а за ним другой, на коне красном. А за всадником да на красном коне спешил всадник на коне белом. Ехали богатыри друг за другом не один день, да и не два, и не год, да и не два, а целый век ехали, да вокруг смотрели глазом орлиным, сердцем соколиным. Время от времени, пока женщина произносила свой заговор, блюдце расцвечивалось яркими огнями разных оттенков. – Доехали богатыри да до озера Купава, а на озере на том, да на острове Буяне стоял камень золотой, камень огненный, бел-горючим Алатырем прозываемый. А на камне Алатыре, да на каждой стороне, словеса огнем горели, колдовские да волшебные, все про жизнь говорящие человека, Яромиром прозываемого. – А ты откуда это мое имя знаешь? – не удержался от вопроса Арсентий. – Я тебе что сказала, обалдуй? – Марфа подняла глаза и посмотрела с укором. – Молчи сиди! Видимо, больше ему не доверяя, она продолжила свой заговор шепотом, так, что он не мог разобрать ни слова. Долго читала, Арсентий даже успел заскучать. Лицо ее по-прежнему время от времени освещали разноцветные огоньки, в которые она внимательно всматривалась, порой прищуриваясь. Потом замолчала, решительным движением отодвинула от себя блюдце, уронила голову на грудь. Посидела так несколько мгновений, тяжело дыша, потом опять махнула рукой, зажигая свечи. – Ну что, узнала что-то? – спросил Арсентий с легкой иронией. – Что же ты такой болтливый, а? – Марфа взяла кувшин, покачала им, убеждаясь, что там еще что-то есть, разлила по кружкам остатки медовухи. – Да, непростая у тебя судьба. Немало пришлось пережить, но немало и еще предстоит выдержать. – Ну это я и сам знаю. – Многое у тебя было – и место сытное при князе, и дом богатый, и семья любящая. И этим всем ты вызвал зависть у кого-то, настолько сильную, что пошел этот кто-то к ведьме. Она не сразу согласилась, но, видимо, было у этого человека что-то, чем он ее убедил. Не знаю точно чем, не увидела. – А имя этого человека ты увидела? – всерьез заинтересовался послушник. – Нет, ни его имени не увидела, ни ведьмы той. Она сильная, не оставляет таких следов, чтобы кто-то посторонний прочесть смог, даже я. Но на тебя она очень лютый навет наложила. Потому ты и лишился всего, что было. Марфа ненадолго замолчала. Потом встала, убрала в коробку блюдце, явно показывая таким образом, что закончила. Арсентий смотрел на нее с недоумением. – И это все? Я-то наделся, ты мне скажешь, что делать, чего не делать. Не много ты увидела, надо сказать. – Я достаточно там увидела, только тебе это знать ни к чему до поры до времени. – Как все загадочно. – Арсентий сложил руки на столе и наклонился вперед. – Только вот главный ответ ты все равно не увидела. – Какой ответ? – А почему я тут сегодня оказался. – Отчего же, и на этот вопрос ответ я увидела. – И? Расскажешь? Она некоторое время смотрела на послушника, не отводя взгляда. – Ладно, расскажу, хоть и не хотела. Знаешь, почему многие считают, что у меня нога костяная и один глаз не видит? Потому что я между двумя мирами стою. Вот и придумали, что у меня нога и глаз неживые – те, которые в мире мертвых остаются. Конечно, все намного сложнее, но для простоты понимания и такое объяснение подходит. – Понятно. Но я тут при чем? – Ты свою семью любил так сильно, что, когда потерял, твое сердце осталось живым только наполовину. А вторая половина замерзла полностью, не живая уже. Поэтому ты, как и я, можешь иногда из одного мира в другой переходить. – Ого как! – Арсентий явно был озадачен. – И как этим умением пользоваться? – Не считай это даром, послушник, это проклятье, – покачала Марфа головой. – Ты не в двух мирах сразу, ты ни в одном из них, на рубеже все время. И сейчас неизвестно еще, какой из миров тебя затянет. – А что будет, если тот мир сильнее за меня примется? Может, я смогу свою семью видеть? – Эх, Арсентий, Арсентий! Борешься с нечистью, считаешь, что знаешь, где добро, а где зло, но сам ничего не понимаешь в устройстве мира. Если Навь сильнее Яви окажется, то ты останешься в мире живых, но сам будешь мертвым. Вурдалаков встречать доводилось? – Несколько раз. – Так вот, стать вурдалаком – это для тебя самым лучшим исходом тогда станет. – Хорошенькая история. – И еще. Вот этот ожог, – Марфа указала на опаленную левую сторону лица Арсентия, – думаешь, он просто так появился? – Он появился, когда я на пожаре упал мордой в огонь. – Нет. То есть да, конечно, он от огня. Но на самом деле тебя с той стороны пометили. Что ты теперь и там и тут одновременно. Ну и ворон твой, конечно… – А с ним что? – Арсентий посмотрел на большую птицу, мирно дремавшую на полке. – Он – вестник смерти. Не случайно с вoронами в прошлом чародеи водились. Они знания приносили с той стороны, но не с каждым дружить готовы. А с тобой, как видишь, очень даже ладит. – Мне он от одного хорошего человека перешел. – Да, я знаю. От старого волхва. И это тоже не случайно. Марфа помолчала, катая кружку между ладонями, потом продолжила: – То, что ты встретил своих братьев по монастырю и стал мастером по нечисти – большая удача для тебя, это не позволило полностью во тьму уйти. Ты нашел себе дело, которое посчитал правильным. Так что есть надежда, что и сердце твое оттает. Если не сломаешься, не сдашься, то обязательно появится в твоей жизни то, ради чего захочется жить. Тогда и в мир живых вернешься полностью. А иначе… Какое-то время в доме царила тишина, прерываемая только потрескиванием дров в печи. – И еще одно. Ты, Арсентий, потому так ловок в борьбе с нечистью, что сам наполовину уже не отсюда. Ты ее сердцем чувствуешь – той, умершей половиной, – можешь вперед угадать, как она себя поведет. Только вот в чем сложность – чем больше ты нечисти бьешь, пользуясь этим умением, тем больше сам ею становишься. – Так ты мне что, перестать это делать советуешь? – Я тебе, Арсентий, посоветую одно – не бояться спать возле березы, – чуть ухмыльнулась хозяйка. – Это почему? – Потому что не она станет причиной твоей смерти. – Марфа тряхнула головой, как будто бы отгоняя мысли. – Что-то мы с тобой совсем о грустном заговорили. Я тут подумала – надо бы тебя все-таки в баньку отправить, а то когда еще доведется попариться. До Смоленска путь не ближний. Пойдешь в баньку? – Ну что же, можно бы и попариться. Только ее же еще топить надо. – Ну, Арсентий, уже мог бы понять, что в моем доме все иначе, чем в обычных домах. – Женщина улыбнулась и в очередной раз махнула ладонью. – Все готово! Жар добрый, вода закипела, веники в рассоле отмачиваются, ледяной квас на полке в предбаннике, полотенца там же.