* * * Внутри от церкви почти ничего не осталось. Если не знать, то можно было бы решить, что это, например, покои князя или богатого купца. Нет икон на стенах, разобран алтарь, а на его месте установлен резной деревянный трон, на котором восседает стройный мужчина лет двадцати пяти. Единственное, что сохранилось, – это свечи. Они были в большом количестве расставлены вокруг и освещали все пространство, наполняли воздух сладковатым медовым ароматом. Арсентий осматривался, слегка ошарашенный увиденным богохульством. – Что, нравится, как я тут все устроил? – негромко и с иронией в голосе заговорил незнакомец. – Мне показалось, что в этом есть некое изящество – устроить свои покои именно в бывшей церкви. Пришлось, конечно, повозиться, но дело того стоило. Послушник перевел взгляд на говорившего и вздрогнул. Не потому, что говоривший был бледен, как сама смерть, и эту бледность еще больше подчеркивали длинные черные волосы, тщательно зачесанные назад. И не потому, что около его ног сидели полтора десятка девушек – все молодые, красивые, одеты только в нижние рубахи, они раскинулись на полу в достаточно откровенных позах. А вот то, что к двум столбам, установленным вертикально чуть позади кресла, были привязаны оба его ученика – на которых из одежды оставались только штаны и гривны, – поначалу заставило Арсентия напрячь все мышцы тела для рывка. Но он погасил в себе этот порыв. Первый завет мастеров по нечисти гласит – вначале понять, что за враг перед тобой, а уже потом искать способ его победить. Сперва думать, а потом действовать. Особенно если от твоих действий зависит человеческая жизнь. Сестра Анна положила на грудь послушнику ладонь, показывая таким образом, что ему следует оставаться на месте, а сама прошла вперед. Склонилась к мужчине и что-то быстро зашептала ему на ухо. Он внимательно выслушал, потом несколько раз покивал. Монахиня молча опустилась на пол рядом, а бледный незнакомец внимательно осмотрел Арсентия. – Значит, сегодня у нас непростой гость? – Он широко улыбнулся, показав чуть желтоватые зубы. Говорил на русском мужчина очень чисто, но в словах проскальзывали чужие нотки, как бывает у тех, кому этот язык не родной. – Пришел по мою душу, охотник? Или как вы там себя называете? Мастера по нечисти? – Судя по всему, по твою, да, – согласился послушник. – Ты бы парней моих отпустил, упырь? – Фу-у-у-у-у, – сморщился хозяин. – Зачем же так невежливо разговор начинать. Упырь! Какое мерзкое слово! Тебе следует знать, что там, откуда я родом, меня называли эмпусом или ламием. Ну, в крайнем случае, вампиром, хотя мне это слово нравится намного меньше. Ты можешь называть меня господин Луций. – Его голос был наполнен какой-то внутренней силой. Как будто вместе со словами затекал через уши крепкий хмельной мед, делал голову ватной, заставлял внимательно слушать хозяина и исполнять все его прихоти и желания. Видимо, в этом и заключалась его колдовская сила. – Да какая мне разница, как тебя называть, – тряхнул головой Арсентий, с большим трудом прогоняя наваждение. – Все равно только один из нас сегодня отсюда выйдет, нечисть. – Ого, а ты смелый! И это очень хорошо, так интереснее. – Луций развалился поудобнее, закинул ногу на ногу. – Нечасто к нам сюда интересные гости забредают. Все, кто были до тебя, сразу в ужас впадали, умоляли пощадить. Их убивать было скучно. – Ты что в монастыре забыл? – Арсентий, стараясь это делать незаметно, тихонько переступал, понемногу двигаясь вперед, к противнику. – Ну что же, расскажу, – с охоткой улыбнулся разговорчивый вампир. – Знаешь, я много лет – ты даже представить себе не можешь, как много, – бродил по земле один. Прятался днем, выходил только ночью, постоянно скрывался от людских глаз. Потому что при виде меня они приходили в ужас, хотели сжечь или забить осиновыми кольями. Луций на секунду замолчал, поджал губы, вспоминая что-то из своего прошлого. – А потом я решил, что хватит. Надо найти себе пристанище, сказал я себе, где меня никто не будет тревожить и где я смогу наконец насладиться покоем. Это было непросто – я не умею жить без людей, если ты понимаешь, о чем я. Поэтому мне пришлось учиться подавлять их волю – словами и глазами. И в этом я преуспел, могу тебя заверить, хотя ты и умудряешься бороться. А потом оказался здесь, добрые монашки приютили меня, не догадываясь, кто я такой, а я решил отблагодарить их за гостеприимство. – Отблагодарить, превратив в таких же чудовищ, как ты? – ухмыльнулся послушник. – Да что ты понимаешь? В чудовищ? Посмотри на этих красавиц! – Он протянул руку и дотронулся до плеча одной из девушек, той самой сестры Софии, которая впустила Арсентия с учениками в монастырь. – Встань, покажи себя гостю. София грациозно поднялась на ноги, распустила завязки на шее и через голову стянула рубаху. Арсентий посмотрел на нее и не смог не восхититься, столь совершенной она казалась в мерцающем свете свечей. Крепкое молодое тело, длинные ноги, шелковистая, хотя и бледноватая кожа. Послушник перевел взгляд на учеников и упал духом – если только что они смотрели на него немного виновато и даже слегка испуганно, то сейчас, при виде красавицы-монахини, их глаза покрыла маслянистая пленка. По молодости лет мальчишки были слишком ветрены, чтобы правильно оценить, насколько опасно то положение, в которое они и их наставник попали. В шестнадцать лет еще кажется, что смерть – это то, что произойдет с кем-то другим, а не с тобой. – Вот видишь, – продолжил Луций довольным тоном. – Вот такую красоту вы прячете в монастыри, скрываете под рясами. А я дал этим девушкам то, чего им так не хватало – возможность почувствовать себя женщинами, нужными и желанными. А вы, мужланы, им такого никогда бы не дали, даже если бы они не были монашками. Вампир встал, подошел к Софии сзади, прижался к ней всем телом, не спуская темных глаз с Арсентия. Потом обнял обнаженную девушку за бедра, погладил, склонился и прильнул губами к ее шее, начал медленно и чувственно целовать. Она откинула голову назад, чуть прикрыла глаза, с шумом втянула воздух и облизала губы. – И за это ты лишил их души! А значит, и вечной жизни в раю. – Послушник говорил, а сам прикидывал, как бы ему подобраться поближе и освободить учеников. Пока решение не очень находилось – между ним и столбами слишком много противников. Тем не менее он малюсенькими, еле заметными шагами продолжал двигаться вперед. – Напротив, друг мой, напротив! Я дал им эту самую вечную жизнь. – Вампир перестал целовать девушку, но продолжил гладить ее тело. – И не когда-нибудь там, после смерти, а сейчас, сегодня, здесь. И не в каком-то там небесном раю, в который еще неизвестно кто попадет. – Ага, хороша вечная жизнь! Тут, с тобой, затворницами, не видящими солнечного света. – Можно подумать, что они не были затворницами раньше, до моего появления. Точно так же сидели безвылазно в этих стенах, но вместо телесных утех только молились и постились. – Они спасали свои души! – повысил голос Арсентий. – И убивали свои тела! – в тон ответил Луций. – И мы еще не знаем, что хуже. Во всяком случае, я никого не принуждал принимать мой дар. Я предложил, а они сами сделали свой выбор. – Я так понимаю, что те, кто оказался сильнее твоих чар и дар не принял, сейчас мертвые лежат в кельях? – Нам надо было чем-то питаться. – Вампир на миг изобразил смущение, а потом посмотрел на послушника холодным взглядом и жестко произнес: – Еще шаг, и твои мальчишки тоже станут едой. Он похлопал ладонью по ягодице Софии и знаком показал ей, что она может сесть среди сестер. А сам вернулся на трон. – Ну, довольно разговоров. Знаешь, за твою смелость я и тебе сделаю это предложение. Хочешь жить вечно, охотник? Арсентий задумчиво перевел взгляд на бывших монахинь. Задержал взгляд на Анне, которая тоже посмотрела ему прямо в глаза, а потом едва заметно, кончиками губ, улыбнулась. – Заманчивое предложение. Только есть одна загвоздка. – Он на секунду замолчал, а потом продолжил: – Знаешь, когда-то у меня была семья – жена и сын. Давно, еще до того, как я стал послушником. Они оба погибли из-за чьих-то козней и черного колдовства. И я поклялся, что буду бить всю нечисть, которую встречу на своем пути. Я не знаю, поможет ли это мне встретиться с ними в другом мире, попаду ли я в рай, как они, – много на мне разных грехов. Но уверен, что точно не смогу их увидеть, если сам стану нечистью. – Очень грустная история. – Вампир задумчиво посмотрел на Арсентия, кивая. – Но, как ты сам и сказал, отсюда живым уйдет только один из нас. И я знаю, как накажу тебя за твой отказ. – Изящным жестом он показал на Гриню. – Я сделаю своими слугами твоих учеников. А потом позволю им поохотиться на тебя и выпить твою кровь. – Не сможешь. Тебе для этого нужно до их шей добраться. – Послушник потрогал свою гривну. – А к серебру не прикоснется никто из вас. Не вынoсите вы его, твари. – Ты много знаешь о нас, охотник. Это еще одна причина не выпускать тебя отсюда живым. Ты слишком опасен, можешь разрушить наш маленький уютный мир. Но серебро на шее – это не помеха, уверяю тебя. Они сами снимут свои ошейники. – Это с чего это вдруг? Луций с улыбкой встал, осмотрел всех монашек, потом указал пальцем на двух, самых юных. Наклонился к ним, что-то прошептал – как ни напрягал свой острый слух Арсентий, но разобрать слова не смог. Девушки поднялись на ноги, каждая подошла к одному из близнецов. Напротив Федьки встала невысокая веснушчатая монашка с длинной огненной косой, к его брату приблизилась темноволосая красавица. Обе, не сговариваясь, стянули с себя рубахи. Рыжеволосая уверенными движениями распустила завязки штанов, и ее ладонь, скользнув под ткань, стала там уверенно двигаться вверх и вниз. Федька закатил глаза, рот его открылся, а дыхание стало шумным и резким. В это время вторая присела на корточки рядом с Гриней, принялась целовать и ласкать языком его живот, при этом поглаживая бедра через ткань. – Как думаешь, охотник, долго они будут сопротивляться? – засмеялся вампир. – А может быть, и ты присоединишься к нашим забавам? Так сказать, насладишься жизнью напоследок? Ну, нет так нет. Как гостеприимный хозяин я не мог не предложить. Он, не скрывая интереса и с довольной улыбкой, наблюдал, как бывшие монашки умело соблазняют близнецов. Арсентий было решил, что это хорошая возможность, тихонько потянулся к луку на боку. Но от Луция и это движение не скрылось. – Не стоит этого делать, охотник. Еще одно неправильное действие, и вместо ласк мои девочки подарят им быструю смерть. Послушник смотрел на происходящее, не зная, что предпринять. Конечно, выхватить лук и пустить стрелы он сможет очень быстро, этой науке учился у степняков. Успеет убить близнецов чуть раньше, чем они превратятся в бездушных тварей. Но он сам привел их в этот монастырь и никогда не простит себе, если они тут погибнут. А других выходов пока он не видел. Секунды шли, и вот вампир обернулся к Софии, показал головой на шумно дышащих парней, обнаженные тела которых взмокли от пота. Они изо всех сил боролись с соблазном, но Арсентий отлично понимал, что это только вопрос времени – молодые тела слишком хотят жить. А Луций рано или поздно зальет им в уши елей своих слов, и, как бы он ни верил в своих парней, но понимал, что и сам бы, возможно, не устоял на их месте. Сестра София в это время тихонько поднялась, взяла с небольшого столика неподалеку острый кинжал и по очереди разрезала веревки на руках обоих пленников. – Ну что, мальчики, нравится вам то, что я предлагаю? Вижу, вижу, что нравится, – опять засмеялся Луций. – Вы теперь сможете каждый день наслаждаться ласками этих девочек. И всех остальных, я не жадный. Всего-то и надо – снять с шеи серебро и откинуть подальше. И прямо сейчас вы испытаете такое удовольствие, какого не испытывали никогда. – А можно я немного дополню ваш праздник? – внезапно подал голос послушник. – Это как? – повернулся к нему удивленный вампир. Арсентий нарочито медленно развязал мешок и двумя пальцами, чтобы не вызвать атаку вампиров, вынул свирель. – Позволь, я сыграю? Порадую твоих девочек музыкой напоследок? Да и парней моих тоже. – Ну, мне почему-то кажется, что парни уже не твои. Но почему нет, сыграй. Музыку я давно не слышал. Ах, как, помнится, играли и пели пастухи в горах Аркадии. Ты такого никогда не слышал. И не услышишь уже. Арсентий, не сводя взгляда с Луция, поднес свирель к губам. Помолчал пару мгновений, потом набрал полную грудь воздуха, и под сводами бывшего храма разлилась громкая мелодия. Грустная, надрывная, больше всего напоминающая погребальный плач, она плыла и кружила, устремлялась в самые небеса. Послушник закрыл глаза и весь ушел в свою музыку, растворился в ней, отдал ей всю свою душу. Он не видел, как большая слеза, похожая на кусочек горного хрусталя, потекла по щеке сестры Анны, которая бесшумно встала, подошла и замерла рядом с ним. Не видел, как изменились лица его учеников – несмотря на то что красавицы продолжали трудиться над их телами, причем еще смелее и активнее, маслянистая пленка на глазах мальчишек таяла. И даже вампир внимал каждому звуку, покачивая головой в такт музыке. Арсентий играл и играл, музыка плыла, заполняла все пространство оскверненной церкви… – Оба! В разные стороны! Кубарем! – резко выкрикнул послушник, оторвав свирель от губ. Он понимал, насколько велик риск, но другого выбора не видел, рассчитывал только на то, что вампир и бывшие монашки не успеют осознать происходящее – они и не успели. А вот близнецы все сделали верно, не зря же он их натаскивал, заставлял по команде без размышлений откатываться в сторону от противника. Оба лоботряса слаженно отскочили – один влево, другой вправо, – колобками перекувырнулись по полу. Арсентий бросил быстрый взгляд на стоящую рядом Анну, которая покачала головой и подняла руки ладонями вперед. Он кивнул в ответ и выхватил из сумки свою серебряную цепь, на огромной скорости закрутил ее перед лицом. – За спину! – опять рявкнул послушник. Парни без разговоров бросились к нему, встали за плечами. Сразу пять вампирш собрались было их схватить, но цепь свистнула в руках Арсентия чуть быстрее, хлестнула первых двух по рукам, и они с шипением отскочили, потирая ожоги. Остальные, увидев это, тоже замерли на расстоянии. – А она? – Гриня показал на Анну. – Она пусть тут. Гриня – лук! Федька – вода! – коротко, как и положено в бою, командовал Арсентий. – Отходим к дверям. – Ай-ай-ай. Ну что же, ребятки, вы сами выбрали свою долю. Не хотите вечной жизни, получите быструю смерть. – Луций, вскочивший до этого с трона, смотрел на них с неизменной легкой улыбкой. – Анна, я так понимаю, ты с ними? Тем хуже для вас всех. Черты его тонкого лица изменялись на глазах. Клыки удлинились, горящие очи глубже утонули в глазницах, кожа пожелтела. Следом за ним обезобразились и лица девушек – они окружали четверку отступавших, старались зайти со спины, шипели и тянули когтистые лапы. Больше всего монахини в этот момент напоминали стаю хищных птиц, почуявших, что добыча может уйти. За плечом послушника быстро затренькал лук, стрелы одна за другой запели в воздухе. Они втыкались в тела тварей, приносили им мучительную боль, но не убивали, а только останавливали. Почти сразу же те приходили в себя, вновь тянулись к жертвам. Так же действовала на них и святая вода, которой брызгал Федька, – вампирши морщились, отскакивали чуть назад, но тут же возвращались. За спиной наконец потянуло сквозняком – это один из близнецов распахнул дверь во двор. Ни на секунду не прекращая орудовать своей цепью, Арсентий отступил еще на шаг. И как назло, в последний миг, не рассчитав, ударился пяткой о порог, едва не завалившись на спину. Стараясь удержать равновесие, он вынужден был на миг сбить вращение цепи, чем тут же не преминули воспользоваться твари – разом рванули вперед. Вцепились в руки, с силой потянули к себе, оскалились в надежде впиться в его плоть, высосать из него жизнь. Цепь вылетела из выкрученной руки, и страх на секунду кольнул Арсентия в сердце. Понимая, насколько сильнее и многочисленнее противник, он начал свою боевую пляску. Настоящий воин, натасканный на владение мечом, и без оружия не становится беззащитным – тело за годы подготовки привыкает быстро реагировать на действия врага, даже если руки пусты. И Арсентий продолжил бить и защищаться – да, его удары не вредили вампиршам, а на руках почти сразу же появились многочисленные царапины от когтей, но от ударов твари отлетали в стороны, как обычные люди. Правда, ненадолго. Помогли близнецы. Лук в руках у Грини запел еще быстрее, а Федька подхватил с пола цепь, закрутил, целя по лапам вампиров, почти так же быстро и уверенно, как до этого наставник. Окружавшая нечисть вынуждена была на миг отступить, и этого мига Арсентию с учениками хватило на то, чтобы выскочить во двор, залитый лунным светом. – Двери, быстро! – вновь рявкнул Арсентий. – Гриня, найди, чем припереть. Втроем – послушник, Федька и Анна – навалились снаружи на дверь, в которую с той стороны били глухие удары, сопровождаемые мерзким шипением и визгом. Держать было сложно, слишком сильно вампирши хотели вырваться, чтобы убить людей. Но вскоре Гриня вернулся, таща на плече крепкий брус, одним концом упер его в землю, другим – в дубовые доски дверей. Арсентий вновь залез в мешок, вынул три бутыли, две бросил парням, поймавшим их на лету. Свою бутыль швырнул о стену, она разлетелась на мелкие осколки, и по бревнам потекла густая маслянистая жидкость. Чуть в стороне его действия повторили близнецы. Арсентий несколько раз чиркнул трутнем о кремень, но искры не было. Еще раз чиркнул, и наконец жидкость вспыхнула ярким пламенем. Вскоре огонь охватил стену, а затем и всю оскверненную церковь. И ночь разорвал горестный вопль вампиров, не готовых сейчас умирать. Тем более что жить они рассчитывали еще очень и очень долго. – Ну вот вроде бы и все, – перекрестился послушник. И тут же подгоревшие двери треснули от мощного удара. Выламывая доски, во двор вылез Луций в своем истинном, ужасающем обличии – с когтями и клыками, – раскинул за спиной кожистые крылья, поднял руки и громко захохотал. – Вы что, смертные, думали, что меня так просто победить? До утра вы все умрете.