Я в свою очередь тащила Булочку, а Ксюндель Мишу и Аришу. Там Герман (ну естественно по закону жанра это был именно он) вручил мне мои пожитки, зачем-то погрозил пальцем детям и был таков. А если точнее, то горным козликом поскакал к своей тачке, потому что вокруг уже стоял невообразимый гул клаксонов, мат-перемат (как не стыдно, тут же дети) и развёрнутая характеристика умственных способностей Германа. Про меня тоже что-то прокричали, но я сделала вид, что не заметила. Зато прощально помахала батоном колбасы всем страждущим и от души поблагодарила за помощь. Слезы настигли меня во дворе дома. А все потому что чего-то так мне обидно вдруг стало, так тяжело, как никогда прежде. Разом накатили отчаяние, тоска, бессилие и почему-то стыд. Я вдруг отчётливо осознала, что кажется больше не вывожу. Нет у меня больше ни сил, ни терпения, ни ресурсов. Ничего у меня нет. Было и кончилось все. Сейчас еще школа начнется, и все — баста. А работа? С ней-то что делать? Никому я не нужная-я-я-я-ая... Герман еще этот, ну вот на кой фиг он появился опять в моей жизни, а? Ведь, подлец такой, всю рану мне душевную раздербанил, разворошил, растревожил. Ааа-а-ааа.... — Маш, — шепнула мне Ксюша, кое-как вклинившись в поток моих рыданий, — Может дома продолжишь, а? И так уже весь двор сбежался посмотреть. Пойдем, а? Вон и Булочка уже ревет. Пойдем, Маш... И мамаша я никчёмная! Ааааа... Но домой я все-таки пошла. Ревела и покупки разбирала. Вытирала слезы и Катюшку переодевала. Меняла мокрые платочки и чистила картошку. А потом убиралась. А после стирала и гладила уже постиранное. Разбирала в шкафах, развешивала белье, уговаривала Булочку поесть, отбирала у Миши-Ариши телефоны. Потом планшеты. Потом пульт от телевизора, потому что они и так катастрофически мало прочитали за лето. Кстати, именно на этом моменте у меня вдруг закончились слезы, и я вновь встала в строй супермам. И как-то сразу все не так страшно стало казаться. И Герман вроде как не такой уж и плохой парень. И вообще жизнь прекрасна. Почти. Вон даже и Вадик уже в сотый раз шлет свои письма счастья с извинениями. Простить или еще поломаться?.. Дать шанс на исправление или окончательно послать лесом зазнавшегося мужика? Надо что ли с Федоровым посоветоваться. И не успела я подумать про Сашку, как он сам и позвонил. — Манюня, у меня такая новость, закачаешься! — Вся внимание. Не томи только, я и так томленая донельзя. — Ну ладно, ты только сядь, если стоишь. — Фёдоров! — Ладно-ладно. Машка, я кажется того... — Чего того? — не поняла я. — Ну того. Это... влюбился я, Маня. — И кто же эта счастливица? — Не скажу, — засмеялся он, — Пусть это будет сюрпризом. Очень хочу вас познакомить. Может поужинаем вместе? Так сказать, в узком семейном кругу. — В ресторане? — с надеждой спросила я. — Ну зачем же в ресторане, Машка? Давай лучше у тебя. Я тут же замахала руками, будто он меня видеть может. Не-не, не хочу, я на это не подписывалась. — Сань, прости, но у меня не прибрано. И готовить надо, а я, как ты помнишь, не умею. И вообще… — Ой, да не дрейфь ты, Щербакова, я из ресторана на дом еду закажу. Просто не хочется тащиться куда-то, хочется по-домашнему посидеть, уютненько чтобы, по-родственному... — Ммм... конечно. Но ты уверен, что нам пора знакомиться? Может ты еще повыбираешь? Уж больно быстро. Вчера еще ветер в поле, в попе дым, а сегодня уже влюбился. Ты уверен? — Ты прям как моя мама. — Так Вера Ивановна тоже в курсе?! — ахнула я. Ну если Сашка уже и маме свою возлюбленную показал, то я даже не знаю. Выходит, он и правда что ли влюбился? Да быть того не может! Кажется, последние слова я произнесла вслух, потому что Сашка вновь засмеялся и совсем дурацким влюбленным голосом ответил: — Может, Маша. Может. Может я теперь самый счастливый на свете буду. Не терпится показать тебе мою любовь... Короче жди, вечером прибудем точно в семь. — Ладно, — промямлила я и с тоской констатировала, что покоя мне сегодня не видать, как собственных ушей. Вечером мы вновь нарядились во все лучшее сразу, дабы выглядеть прилично и не осрамить Федорова перед его пассией. Ровно в семь раздался звонок в дверь, я пошла открывать и... Саня ворвался как ураган, источая в этот мир любовь и счастье. На пороге будто вспомнил что-то, обернулся и крикнул в подъездную темноту: — Виталик, заходи! ГЕРМАН — Нет, ну ты прикинь, ну вообще комедия... Вот за что я люблю Щербакову, так это за ее умение все вывернуть наизнанку. — Да уж, смешно, — я представил, как Маша пытается спрятать ухмылку, вовсю пучит глаза и сдерживает рвущийся наружу сарказм, и настроение значительно поменяло вектор. — Ну как ей вообще в голову могло прийти, что я и Виталик... Хотя, о чем я?.. Маша и голова это два разных полюса. Они как параллели — не пересекаются. Щербакова и мыслительный процесс это... — Да хорош! — оборвал я его на полуслове. — Ну мне обидно. Тебе бы как было, если бы тебя за гея приняли? — Я бы поржал, только и всего. — Нет, я как бы тоже не имею ничего против, но только не в отношении себя. Я покачал головой. Честно говоря, уже порядком устал слушать, как Федоров притащился к Щербаковой с товарищем по имени Виталик, перед этим напев ей, что придет с девушкой. Кстати, девушка, по его словам, тоже пришла, но позже. — А вообще, может она и права... — задумчиво протянул Сашка. — В смысле? Вот сейчас я реально не понял! — я даже отсел от него немного. Ну так, чтобы не слишком заметно было. — Я говорю, этот Виталик как-то странно на меня поглядывает. Может он и правда того? А? Я пожал плечами, а Федоров слишком подозрительно уставился на меня. — А ты чего подумал? Совсем что ли офигел, Герыч?! — Да я что, я ничего...- попытался оправдаться, но Саня не слишком-то поверил и стал зачем-то передо мной оправдываться. — Да ты же, да ты..., да ты сам знаешь, сколько у меня баб было. Да я, да ты... — Охолонись, сердешный! Верю. Верю я тебе, только не верещи, словно баба. Ну пошутил я, чего б и не пошутить, когда ситуация позволяет? — Да пошёл ты! — Саня отвернулся от меня и с двойным усердием принялся окучивать хорошенькую официантку. Так сильно хотел доказать мне, что он гетеросексуальный, хе-хе... Блин, гетеросексуальный - слово-то какое идиотское. Минут через пятнадцать его все-таки отпустило, и я наконец вспомнил зачем, собственно, назначил Федорову встречу в местной пивнушке. — Она тебе случайно про работу ничего не говорила? — как бы невзначай поинтересовался я. — Ты про Машку что ли? — Ну... - кивнул я. — Да обмолвилась, что там у нее какие-то проблемы с твоим дружком. Типа он не совсем адекватный. — Ну есть немного, — согласно кивнул я. — И чего она думает теперь делать? — А чего ей делать? — удивился Саня, — Работу искать. Я немного замялся, потянув время, и все-таки спросил: — Слушай, может ей ко мне? — В смысле? — Ну я бы взял ее в свою фирму, учитывая ее бедственное положение... Саня с сомнением покосился в мою сторону, но промолчал. — Ты поговори с ней... Только не говори, что это со мной как-то связано, скажи просто хорошему знакомому требуются работники. Плавно как-нибудь подведи, типа случайно. Кстати, кто она хоть по образованию? — Журфак окончила. — Мда... хотя чего такого, в рекламный отдел, в принципе, вполне можно взять. Пока стажером, но оклад поставлю нормальный. Скажешь ей? Федоров молча покачал головой и вдруг серьёзно спросил: — Зачем тебе это? Не пойму я никак... и Вы же так хреново расстались...