Соколовский осмотрелся в залах, потом вернулся к главе и директору дворца. Оба замолчали, ожидая, что оперативник скажет что-то важное. Соколовский как раз это важное сказать и намеревался. Сильно его задела позиция главы управы. Стрелки переводить и прикрывать свой зад, подставляя чужой, было главным умением любого чиновника, которое позволяло достаточно долго удерживаться в волшебном кресле власти. — Прямо сейчас и накажем, — повторил Игорь последние слова главы управы и повернулся к директору. — Где сигнализация, камеры, решетки на окнах? — Я обращался в управу района с просьбой выделить средства на обеспечение безопасности выставки, — развел руками директор дворца. — То есть к вам, — Соколовский повернул голову к главе управы. — И что ответили в управе? — Сказали, что нецелесообразно. Выставка всего на два дня. — К чему заботиться о ветеранах? — снова повернулся к главе Соколовский. — Это же ненадолго! — Подождите, подождите, — нахмурился глава управы. — Не надо передергивать. Управа отнеслась с пониманием к организации выставки и целиком праздника. Были выделены средства на подарки… — Квартиры в новостройках? — перебил его Игорь. — Ну, — замялся директор дворца, — Там… Памятные грамоты, продуктовые корзинки… Цветы… — Хватит, — вмешалась Родионова. — Соколовский, проводи представителей. Не мешайте работе следствия. — Когда ворча и переругиваясь, чиновники удалились, Игорь и Вика подошли к эксперту. Илья, по обыкновению, что-то напевал себе под нос, осматривая поверхности через лупу, нанося порошок и распыляя его кисточкой. — Молодцы, девочки! — изрек он при виде Родионовой. — Какие девочки? — Я так понимаю, что вчера генеральная уборка была. Все стерильно и чисто. Ни пылинки, ни отпечатка. — Ну, следов-то хватает, — раздался от двери голос Симоненко. — Посмотрите, Илья. Замок сломан изнутри. Довольно умело, но преступник сильно торопился. — Зашли как, через окно? — спросил Соколовский. — Если зашли через окно, почему так же не вышли? — спросила Вика. — Директор божился, что утром все окна были закрыты, — отряхивая колени, сказал Симоненко. Люба и Кристина сидели на стульях в отделе и испуганно смотрели на полицейских. Наверняка впервые оказались в роли вызванных в полицию свидетелей, а то и подозреваемых. После обязательных анкетных вопросов для протокола Родионова перешла к сути. Эти две семнадцатилетние девушки, работавшие во дворце творчества молодежи уборщицами, были последними, кто заходил вчера в зал, где была подготовлена выставка. — Мы все закрыли, все, — уверенно говорила Кристина. — Ключ сторожу отдали. Люба, скажи! — Мы не видели ничего такого, — подтвердила вторая девушка. — Все было нормально. — Там вообще половина наград Любиной бабушки! Да мы несколько раз все проверили! — Половина наград? — переспросила Вика. — Бабушки и дедушки, — поправила Кристину Люба. — Они вместе всю войну прошли. Только дедушка уже умер. Давно. — А с бабушкой твоей можно поговорить? — поинтересовался Соколовский. — Конечно. Она дома. — Позвони ей, — попросила Вика. — Скажи, чтобы никуда не уходила, мы сейчас приедем. — Она не уйдет, она… мало куда ходит. Когда девушки ушли, Вика спросила Симоненко про сторожа. — Там еще интереснее, — усмехнулся Валерий. — Тут сопливые уборщицы, там полустудент, который к экзаменам готовился. Клянется, что с улицы смотрел на окна, было закрыто. А охранник обход не делал. Ключи ему девочки сдали вовремя. Это он подтвердил. Дверь открыла сухая подтянутая женщина лет восьмидесяти пяти. Активная, уверенная, она с ходу пригласила гостей к столу, отклонив все возражения. Разговаривала фронтовичка сильным голосом, в котором чуть сквозила добрая насмешка. Родионова и Соколовский прошли на чистенькую светлую кухню. И только здесь, когда Амосова достала из шкафчика еще две чашки, потом вазу с печеньем и конфетами и, наконец, принялась наливать гостям чай, Соколовский понял, что она слепая. — Дайте, я помогу, — решился Игорь, но женщина его сразу осадила. — Ордена помоги найти, а с чаем я как-нибудь справлюсь. — Мы хотели бы узнать, не предлагал ли вам кто-нибудь продать ваши ордена? — без всякой надежды спросила Вика. Ориентироваться вслепую на собственной кухне — это одно, а говорить о каких-то незнакомых людях, которые могли приходить в Амосовой и предлагать ей продать ордена, — это, пожалуй, бесполезный разговор. Что взять со слепой. — Было, — неожиданно ответила Амосова. — Кто такие, не спрашивайте. Я их не запоминала. Это награды мои и моего мужа. Это моя память. На кухню влетел паренек лет семнадцати-восемнадцати, увидел гостей и смутился. — Привет, ба, я дома… — бросил он Амосовой и исчез. — Я слышала, — отозвалась Татьяна Львовна. И потом тише, уже для гостей, стала рассказывать: — Внук это. Родители их в командировке сейчас, мой сын с женой. Они геологи. А пока их нет, я за старшего. — Ваш сын с женой тоже тут живет? — удивилась Родионова. — Все вместе, — с какой-то гордостью кивнула женщина. — Вся семья. — Впятером в двухкомнатной квартире? — Мне много места не надо, — сказала Амосова, поднявшись со стула и поставив чашку в мойку. Назад она села с той же уверенностью, хотя ей и пришлось повернуться вокруг себя на 180 градусов, для слепой точность движений была очень высока. Правда, Соколовский вскочил и сделал попытку подставить ей стул, но та остановила его. — Не трогай. Не упаду я, — добавила Амосова снова с иронией, а потом заговорила уже с задумчивой грустью. — Это после контузии 44-го. Так что привыкла за столько-то лет. Соколовский и Вика решили, что сейчас начнутся воспоминания о войне и надо будет как-то тактично повернуть разговор все к тем же наградам, но Амосова вдруг повернула голову с незрячими глазами к Вике и спросила. — Какой месяц? — А, откуда… — удивилась Вика, положив руку на живот, но Амосова рассмеялась. — Беременные ходят и дышат по-особенному. Как одна, справляешься? — Подождите, а… — теперь уже растерялся Соколовский. — Какой бы мужик позволил жене до последнего с пистолетом бегать? — объяснила Татьяна Львовна. — Ну, что ты на нее смотришь? Поздно смотреть. Раньше говорить нужно было. Вика и Соколовский смущенно переглянулись, не зная, что и возразить. Проницательность была просто потрясающая. Амосова сидела с легкой улыбкой на старческих губах, прекрасно, видимо, понимая, какой эффект производят такие вот ее откровения на неподготовленных людей. — Неловкое молчание тоже звучит, — сказала она. — Да вы спрашивайте, спрашивайте. — Скажите, а чья вообще была идея отдать медали на выставку? — спросил Игорь. — Внуки уговорили, Люба с Митей. Мол, пусть люди посмотрят. В отделе их ждал Симоненко. Когда Родионова и Соколовский вошли, Валерий бросил на них внимательный взгляд, а потом, как будто спохватившись, начал рассказывать. — Я проверил по разным интернет-магазинам. Стоимость похищенных медалей и орденов где-то от 40 тысяч и выше. — Правильно, — махнул рукой Соколовский. — Кто лучше защитит такую кучу ценностей, если не полустудент-полусторож! — Сторож утверждает, что ничего подозрительного не видел. Но внутрь он не заходил. Последние, кто был в помещении выставки, — девочки, которые делали уборку. — Медали на выставку Амосову уговорили отдать внуки, — напомнила Родионова. — Что ты хочешь этим сказать? — спросил Игорь. — Умысел? — Ты же видел, как они живут. А у бабушки, считай, гора денег. Ясно, что в квартире они украсть не могли, потому что их сразу бы вычислили. А так… — То есть убедили бабушку отдать медали на выставку, — поддакнул Симоненко. — Внучка не закрывает во время уборки окно. Ночью залезают и все выносят. — Эта ваша теория не объясняет, почему дверь взломана изнутри, — развел Игорь руками. — Разберемся, как только поймаем похитителей, — ответил Симоненко и повернул к Родионовой экран своего ноутбука. — Я дал несколько объявлений от имени разных покупателей на некоторые из наград, которые были украдены. Завысил цены. Кто бы ни украл, он может клюнуть. — Дьявольская хитрость, господин капитан! — с иронией прокомментировал Соколовский. На столе у Родионовой зазвонил служебный телефон. Симоненко и Соколовский замолчали. — Да. На месте, Андрей Васильевич, — ответила в трубку Вика. — Сейчас идем. Пряников потребовал срочного доклада по краже из дворца творчества молодежи. Оказывается, ему уже несколько раз звонили из различных инстанций, включая и Окружную управу, и Управление культуры. Пришлось рассказывать все еще раз, включая и аргументацию всех версий. Докладывали в основном Родионова и Соколовский. Симоненко сидел, положив перед собой открытый ноутбук. И когда зашел спор о возможной роли внуков Амосовой, Валерий вдруг оживился. — Прошу прощения, что перебиваю. На созданный профиль только что поступило предложение купить медаль «За освобождение Варшавы». Такая медаль была среди украденных. Возможно, похититель пытается сбыть краденое. Предлагаю инсценировать покупку и взять продавца с поличным. — А что, это мысль, — согласился Пряников. — Только… Нужно незасвеченное лицо. Вы все были во дворце, вас и внуки видели. Ну-ка, где у тебя Аверьянов, Родионова? Такое только он и потянет. Жека сидел на лавочке во дворе дома, который указал таинственный продавец. Двор был освещен плохо, лавка практически находилась в темноте. С одной стороны детская площадка, с другой кустарник. Свет окон сюда не доставал, но в этом был и свой плюс. Симоненко мог затаиться довольно близко от места встречи с продавцом. Прошло около двадцати минут после назначенного времени, а никто к Аверьянову не подходил. Он уже было решился встать с лавки потоптаться вокруг, размять ноги, как неожиданно перед ним появилась фигура в темном, да еще и в надвинутом на голову капюшоне.