– То есть у нас все же глухарь, – констатировала Вика. – Или Юрасова напишет отказ? – Вика, прошу тебя, давай не будем спешить? Я что-нибудь придумаю. Соколовский сидел у Ильи в его святая святых и рассматривал всякие баночки на полках, странный инструмент, справочники, фотографии. – Ну, допустим, риелторы ваши и впрямь преступники, – говорил ему эксперт. – И что тогда? А тогда выбираем самых хилых и чуть-чуть подталкиваем на тот свет. – Но там же естественные причины? – Итак, – Илья поднял указательный палец, – вопрос: как убить старушку, чтобы никто ничего не заметил? Ответ: проще простого! – Он порылся в своем столе и достал два пузырька с таблетками. – Условие: одна старушка – гипертоник. Принимает адельфан. Соколовский внимательно наблюдал за тем, как Илья ставил на стол пузырек. – Или капотен – это по вкусу, – продолжил эксперт и поставил рядом второй пузырек. – Решение простое: капотен вычитаем и добавляем препарат, который давление не снижает, а резко повышает! Раз таблетка, два таблетка, три таблетка… Эффект, думаю, понятен? – А ведь верно, – разглядывая пузырьки и таблетки, сказал Соколовский. – И врач ничего не заметит. Чем болела старушка, от того и умерла. – Я практически уверен, что здесь именно тот случай. Но даже эксгумация тел ничего не докажет. – Что же делать? – А ничего, – развел руками Илья. – Так мир устроен. Вот говорят – вскрытие покажет. А я так никогда не говорю. Знаете почему? Потому что это цинично – раз. И не всегда правда – это два. А цинизма и неправды в мире полно и без меня. И с этим приходится смириться. Вот и вам тоже советую. Оставь надежду, всяк сюда входящий… Утро было морозным. Родионова ежилась, накинув на плечи пуховый платок, Жека отогревался горячим чаем. Только Даня хмурился и кипел внутри от сдерживаемого гнева, но внешне держался вполне прилично. Соколовский стоял посреди кабинета и рассказывал свой план: – Поскольку нормальных зацепок у нас нет, остается одно – взять их на живца. – Каким образом? – засомневалась Родионова. – Срочно найти подходящую старушку? – Подходящую квартиру я найду, дорогие антикварные цацки тоже. Осталось найти больного и умирающего хозяина. Не обязательно старушку. – Я уже засветился. Мне нельзя, – мгновенно отреагировал Аверьянов. – А я не похож на больного и умирающего, – проворчал Королев. – А по-моему, есть малость, – хихикнул Жека. – Остаюсь я, – заключила Вика. – Нет! – почти одновременно выкрикнули Соколовский и Даня. Дверь кабинета открылась, и вошел хмурый, поникший Пряников. Он обвел привычным недовольным взглядом всех присутствующих, потом подошел к Вике: – Чего они у тебя горланят? Весело? Родионова, у тебя аспирина нет? Что-то меня знобит с самого утра. Заболеваю, что ли. Соколовский с интересом посмотрел на начальника отделения, Жека кивнул ему. Даже у Дани одобрительно загорелись глаза. Пряников поймал на себе взгляды сотрудников и недоуменно спросил: – Что? Вы что на меня так пялитесь? Как вурдалаки на невинную девицу! Квартира была старая, пыльная, вся в драпировках, тяжелые занавески были не только на окнах, но и на дверных проемах. Все здесь дышало стариной, прошлым веком. Под стать был и Пряников в домашних тапках и пуховом платке Родионовой на спине. Кряхтя и кашляя, он показывал квартиру гостям. Кислицын и Винокуров с большим интересом рассматривали картины, скульптуры, коллекцию оружия на ковре. Пряников старательно опирался на трость и все время поправлял в ухе слуховой аппарат. – Осторожно! – Пряников предупреждающе поднял руку, когда Кислицын взял в руки вазу. – Третий век. Очень дорогая вещь. – А вещи вы тоже распродаете? – поинтересовался Кислицын, любуясь вазой. Но поняв, что «хозяин» его не слышит, наклонился к его уху, в котором был слуховой аппарат, и повторил: – Вещи, говорю, тоже распродаете? – Нет, вещи я забираю с собой, – покачал Пряников головой. – Эту коллекцию собирал еще мой отец, а я ее приумножил. – А почему такая срочность с продажей? – подошел к ним Винокуров. – Видите ли, я болен, – сказал Пряников, и эта фраза получилась у него очень натуральной. – Городской климат меня буквально убивает. Врачи в один голос рекомендуют переехать к морю. Я уже присмотрел дом в Сочи. – Хороший выбор, – одобрил Кислицын. – Правда, не знаю, как я перенесу перелет, – прокряхтел Пряников. – Кстати, вот ключи. Я завтра ложусь в клинику, небольшая укрепляющая терапия накануне перелета. Человек я одинокий, а вам, возможно, придется показывать квартиру покупателям. – Спасибо за доверие, – кивнул Винокуров, забирая ключи. – Если вы все уже осмотрели… У меня режим. Время дневного сна, а вечером я обычно хожу погулять на свежем воздухе. Не знаю, стоит ли сегодня. – Пряников закашлялся. – Свежий воздух еще никому не вредил. А потом в Красную Поляну, да на лыжи! – улыбнулся Винокуров. – Эх, ваши бы слова да богу в уши! Заперев дверь за «риелторами», Пряников наконец выпрямился, устав от сгорбленного хождения, и с наслаждением выгнул спину. – Соколовский, все слышал? Так что не расходимся. Сидим, ждем. По сценарию Пряников теперь должен был выманить на себя исполнителя. Наживку они забросили очень аппетитную. Клиника, отъезд. У преступников не было времени на размышления (если Кислицын и Винокуров действительно преступники). Андрей Васильевич добросовестно прогуливался в сумерках по пустынному зимнему двору. Он тяжело опирался на палочку, даже разыграл неплохую по драматургии сцену возле спортивного городка, покачав подвижные части тренажеров и продемонстрировав собственную немощь. Потом Пряников побрел к одинокой лавочке на краю площадки, которую с большей части двора вообще не было видно. В наушнике прозвучал голос Аверьянова: «Есть человек, идет к вам». Самый опасный момент всей их операции, сейчас никому нельзя было шевелиться. Андрей Васильевич должен был сам принять на себя преступника. – Внимание, Андрей Васильевич, он за вашей спиной. Идет к вам. Пять метров. Приготовьтесь! Три метра, два, один. Да! Пряников отклонился и успел перехватить возле своей шеи руку мужчины с зажатым в ней шприцем. Клюкой он зацепил за воротник незнакомца и одним рывком, придерживая его за руку, перебросил преступника через лавку, уронив к своим ногам в снег. Вскочив на ноги, Пряников прижал правую руку незнакомца ботинком, а клюкой надавил на его горло, не давая встать. – Готов. Соколовский и Аверьянов подбежали к Пряникову, с восхищением глядя на поверженного противника. – Вы кто? – В снегу ворочался молодой мужчина, держась рукой за клюку на своем горле. – Я ничего не делал, просто гулял, а этот на меня набросился! – Это тоже не твое? – Соколовский поднял шприц. – Первый раз вижу, – стал настаивать мужчина. – Давайте его в отдел, там разберемся, – приказал Пряников. – Андрей Васильевич, у нас не так много времени. – Соколовский посмотрел на наручные часы. – Они начнут волноваться, если он не позвонит. И тут все услышали хрипы. Убийца задыхался, царапал пальцами свое горло и закатывал глаза. Пряников от неожиданности убрал с его горла клюку. – Врача, прошу вас, – начал хрипеть убийца. – Звони заказчикам и докладывай, что дело сделано, – велел Соколовский, присаживаясь рядом с мужчиной на корточки. – Каким заказчикам? Отпустите меня, – простонал мужчина и сделал вид, что потерял сознание. – Может, он и правда?.. – засомневался Аверьянов. – Так мы ему сейчас поможем. Укол сделаем. Вот и шприц есть. – Соколовский отвернул шарф на шее мужчины. Тот сразу «пришел в себя» и встрепенулся: – Не надо! Не надо укол! – О, и приступ прошел? Или все-таки кольнем для уверенности? – Не надо… я все скажу! – Вот это другой разговор. – Жека схватил мужчину за воротник, поднял со снега и бросил на лавку. – Других клиенток тоже ты на тот свет отправлял? – Я только уколы делал, – уныло ответил мужчина. – Им жить-то оставалось, божьим одуванчикам… – Заказчики – Кислицын и Винокуров? – Я фамилий не спрашивал, я только звонил, ну и получал от них деньги и это… шприцы. – В лицо опознаешь? Указать сможешь? – поигрывая шприцем перед лицом мужчины, спросил Соколовский. Он улыбнулся, видя, как убийца с готовностью кивает. – Звони и говори, что все сделал как надо. И только вякни что-нибудь лишнее… астматик хренов. Мужчина понуро опустил голову и полез в карман за телефоном. Несколько раз щелкнул замок, и в темную квартиру вошли двое, шаря по стенам лучами фонариков. Дверь закрылась тихо, без единого звука. – Слушай, как бы не пришлось лишние ходки делать, – озабоченно сказал Винокуров. – Тут барахла вагон. – Возьмем только самое ценное и мотаем отсюда, – ответил Кислицын. – Что-то мне не нравится эта квартира.