День2 Мои дни проходят на свежем воздухе. Любуюсь красотами местности, перегнувшись через борт. От Аникея с Ларри нет ни весточки, и не могу сказать, что меня это сильно печалит. Вчерашний приступ меланхолии прошел, и теперь я наслаждаюсь долгожданной тишиной и спокойствием. День 3 Вид железных заклепок на переборке приносит умиротворение в душу. Несмотря на постоянные приступы моей тяжелой болезни, я умудряюсь получать от происходящего удовольствие. Часы идут размерено. Принес на палубу кровать, чтобы не покидать своего поста. Пассажиры и персонал меня уже не трогают, по всей вероятности, побаиваются. Ну, что ж, я предупреждал, что не стоит меня трогать, пока я болен. Или не предупреждал… не могу точно вспомнить. Попытки быть более коммуникабельным пока приостановлены. День4 Спокойной жизни пришел конец. Аникей отравился. День5 До нас дошли слухи, что неизвестный забаррикадировался в баре и никого туда не пускает. День6 Несмотря на кощунственную халатность ресторана, Аникей продолжает туда ходить. День7 Дни повторяются по кругу. Рассвет, тишина, завтрак, Аникей, обед, Аникей, дёргающийся глаз, полдник, обеденный сон — благодатные минуты тишины, ужин, Аникей. О Ларри пока ничего не слышно, кроме того, что его никто не видел, а человека из бара так и не удалось выгнать. День8 Облагораживаю свое место. Принёс всю мебель из каюты на палубу. Матросы пытались жаловаться, но я еще не совсем здоров, чтобы проявлять снисходительность. Я считаю, что когда человек болен, его маленькие прихоти можно потерпеть. День9 Аникей совсем плох. Сегодня он пропустил полдник. День10 Увы, в голову Аникея всё же пришла разумная мысль, и он больше не посещает злополучный ресторан (не исключено, что это был заговор работников против моего прожорливого друга). Он сказал, что испытывает муки совести за то, что бросил меня, когда я так нуждался в помощи. Теперь он ни за что меня не покинет. Врёт, конечно же, но делает это красиво. Правда, от такой перспективы мой глаз начал дёргаться ещё сильнее. Если когда-нибудь дойду до врача, обязательно пожалуюсь на это. День11 Говорят, что алкоголь в баре закончился. Люди на теплоходе вздохнули с облегчением. Мы с Аникеем в выжидательной тревоге. Надеюсь, что у судового врача много спирта. День12 Все эти дни Аникей был очень грустным и тихим. Я даже начал за него переживать. Сегодня он внезапно оживился. Перегнулся через борт так, что я едва успел его поймать, и радостно закричал: «Дельфины! Дельфины!». Я на секунду растерялся и тоже стал всматриваться в воду, но тут вспомнил, что мы плывем по реке. Хотел ему сказать, но Валенок был так счастлив, что я не решился его расстраивать. День12 Говорят, неизвестный прогнал врача из своего кабинета. День13 На корабле больше не осталось спиртного. Беда близка. День 14 Случилось непоправимое — Ларри протрезвел. День15 Нас высадили. * * * Я понял, в чем кроется всеобщая любовь к водным путешествиям — они заканчиваются. В тот момент, когда моя нога ступила на твердую почву, я возблагодарил всё, что может возблагодарить человек в здравом уме и не очень. Этот ужасный речной круиз закончился, и я был счастлив. И мне, и Населю эта часть пути далась с большим трудом, и только командир не терпел дискомфорта, потому что был пьян большую часть дороги. Возможно, решение Ларри пересесть на теплоход не было одним из лучших, но сообщать ему об этом я не хотел. Одного взгляда на командира было достаточно, чтобы понять — он не в лучшем расположении духа. В тот день мне было хуже обычного. Есть я почти не хотел и без дела слонялся вокруг Населя, который упорно притворялся, что спит. Он приоткрыл один глаз, внимательно следя за моими передвижениями. Я отвернулся в сторону, делая вид, что не замечаю этого и наворачивал круги около кровати, на которой лежал друг. Насель настороженно наблюдал. Я подошел к борту и, взявшись за перила, стал смотреть на реку. Друг по-прежнему не сводил с меня напряженного взгляда, а я незаметно следил за ним. И в тот момент, когда он уже расслабился, я резко обернулся. Насель крепко зажмурился. — Эй, — позвал я. Тот жмурился еще сильнее. — Насель! Он всхрапнул. — Я знаю, что ты не спишь! — Сплю. Я обиженно засопел, но друг никак не отреагировал. Он продолжал лежать на кровати с крепко закрытыми глазами. На цыпочках, стараясь, чтобы деревянная палуба не издала ни единого звука под моими ногами, я прокрался к изголовью кровати. Наклонившись, я изо всех сил засопел ему прямо в ухо. Он резко отпрянул в сторону и с размаху заехал кулаком мне в лицо. Я вскрикнул и отскочил в сторону, прикрывая краснеющий и набухающий нос руками. — Карапуз! — раздраженно воскликнул Насель. — Иди… — Куда это? — прогнусавил я. — В буфет. — Но там же всё отравлено. — Иди! Или я за себя не ручаюсь. Я еще раз печально шмыгнул носом и направился на кухню. Кок уронил поварешку и нервно дёрнулся в сторону в попытке бежать через единственное окошко в камбузе. Но не влез. Да уж, здесь меня уже хорошо знали, но почему-то рады не были. Есть мне по-прежнему не хотелось, но раз я уже здесь… С огромным трудом мне удалось запихнуть в себя немного бульона, несколько бутербродов с говядиной, отбивную с печёной картошкой, горячий шоколад и кусок торта. Внезапно со стороны палубы раздался грохот. Что-то тяжелое ударилось о её деревянный пол и с визжащим скрипом проехалось, а дальше всё заглушил неразборчивый гул человеческих голосов. Я выглянул из-за двери кухни и увидел Ларри, который взгромоздился на бочку и теперь гордо возвышался над толпой. Это было его первое появление за две недели. — Друзья, — твердо сказал он, и его голос разнёсся по всей палубе, — вас всех нещадно обманывали. Всё это время вам внушали, что вы работаете на порядочного, честного и ответственного человека, каким на первый взгляд может показаться ваш капитан. О, этот хитрый лис весьма успешно таковым притворялся, и долгое время ему удавалось дурачить всех, кто его видел и знал. И дело вовсе не в эпитетах, которые к нему, возможно, и применимы, а именно в этом слове «человек». Господа, вы жестоко ошибались и продолжали бы делать это дальше, если бы не я. Я тот, кто откроет всему миру правду, заставит вас посмотреть в её узкие глаза. Вы спросите: почему же меня не одурачил внешний вид капитана, как всех? Всё просто, я знаю страшный секрет… — Ларри, что ты… — начал я, но чья-то рука быстро закрыла мне рот. — Тише. Мы его не знаем, — прошипел Насель. Ларри продолжал кричать что-то лишенное смысла, но вдохновенное с бочки, и толпа даже начинала ему верить. Но тут на мостике появился сам капитан. За эти две недели он сильно постарел, а глаз его стал дергаться почти так же сильно, как у Населя. Без особых раздумий он стащил Ларри с его пьедестала и попытался усадить в безвёсельную шлюпку. Наш командир отбивался, как мог, но отчаяние капитана корабля было сильнее, и Ларри проигрывал. Насель тяжело вздохнул и толкнул меня куда-то в сторону. — Прячься. — А ты? — испугался я. — А я на помощь этому простофиле! — и Насель двинулся к борющимся капитану и Ларри. Он на секунду притормозил, что-то обдумал и добавил. — Если увидишь, что мы проиграли и нас всё-таки ссаживают, попадись кому-нибудь на глаза. Тебя уж точно никто здесь не оставит. И Насель бросился на капитана. Он оттолкнул его от Ларри и начал напирать. Наш командир, увидев друга, вмиг осмелел, приосанился и вновь стал кричать что-то патетическое. Но против Населя стали матросы. Он отчаянно пытался биться с ними, но противников было слишком много. Насель схватился за лежащий на палубе канат. Он надеялся биться им, но тот оказался слишком тяжелым и неповоротливым. И вот уже двух моих брыкающихся товарищей сажали в шлюпку. Я бросился под ноги коку, который вышел посмотреть, что происходит. Тот, только завидев меня, тут же схватил поперек живота и, расталкивая толпу матросов, бросил меня в лодку. Я оказался в ней первой. Шлюпку канатом привязали к другой лодке, которой управлял капитан. Он с остервенением греб к берегу, и как только мы сошли на землю, со скоростью молнии очутился на своем корабле. Последний отдалялся от нас намного быстрее, чем приближался. Теплоход стремительно скрылся где-то за очередной излучиной. Ларри немного протрезвел, ровно на столько, чтобы понять всю тщетность положения, и злиться необузданным гневом пьяного. На лице Населя вместо только заживших синяков и шишек красовались новые, и он с грустью смотрел на уплывающий от него кусок цивилизации. Его вновь обступила дикая природа. Насель достал откуда-то из кармана маленькую тетрадку с тремя листами в размытую клеточку, огрызком карандаша чиркнул что-то неразборчивое и кинул ее в реку. Эти две недели оказались непростыми для каждого из нас. Но все невзгоды окупались едой, крышей над головой и уверенностью в завтрашнем дне. Безмятежное время прошло, и мы вновь стояли посреди абсолютно неизвестной местности, без средств к существованию и в компании друг друга. Ларри опустил голову: перед его ногами медленно текла река. Носком ботинка он взбаламутил воду и, тяжело вздыхая, оглянулся по сторонам. Над нами нависал холм, и на самой его вершине виднелись голые кривые стволы сосен. Пустые глаза Ларри засветились осознанным огнем. Он ещё раз осмотрелся, будто узнавая местность. Внезапно командир схватился с места. — За мно… — приказным тоном начал Ларри, но осёкся. — Кхм. Пойдемте. Командир махнул нам рукой и уверенно стал карабкаться вверх по холму. Я почувствовал, как от сердца отлегает. Не знаю, когда и почему Ларри уже бывал здесь, но он сможет нас вывести. И на радостях я заторопился за командиром. Сзади послышался вздох Населя и его тяжелые шаги, ступающие на пологий склон холма. Земля была сыпучей, и ноги то и дело норовили соскользнуть. Я схватился за стебель какой-то травинки и стал подтягиваться на ней всем своим весом. Насель, карабкающийся сбоку, остановился и стал скептически наблюдать за мной. — Выглядит очень надежно, — сообщил он мне. Я не обратил на него внимания и продолжал карабкаться вверх, цепляясь за выпирающие тонкие корни и за едва держащиеся в земле пучки травы. Насель нервно дернул глазом и, тяжело опираясь рукой на согнутое колено, двинулся дальше. Но тут почва поехала под его ногами. Он упал на живот и начал катиться вниз, бессмысленно размахивая руками в воздухе. Судорожным движением Насель схватился за пучок травы и повис на нём, лишенный другой точки опоры. — Как видишь, довольно надежно, — ответил я другу. Насель недовольно скривил рот. — Иди куда шел! — рявкнул он, кивком голову указывая мне направление. И с легким богобоязненным страхом уставился на то, как я карабкался вверх, перенося свой центр тяжести с травинки на травинку, изредка поскальзываясь. — Кто породил этого монстра? — прошептал Насель себе под нос и взялся свободной рукой за другой стебелек.