Он подтянулся вверх, но целый пучок травы вырвало с корнем из земли, и друг снова стал ползти вниз. В последний момент Насель успел впиться пальцами в глинистую почву да так и застыл на месте, боясь пошевелиться. Аккуратно он оторвал одну руки от земли и тут же вцепился в нее вновь в сантиметре от рытвин, оставленных его пальцами. Тоже он проделал со второй конечностью, и так, мелкими шажками, добрался до вершины. С громким пыхтением он взобрался на площадку и упал на живот. Я сидел рядом запыхавшийся и грязный, но Ларри неумолимо шёл вперед к лесу, верхушки сосен которого мы видели снизу. Насель тяжело вздохнул. Его дыхание взметнуло вверх облачко пыли, и друг с осуждением покосился на него. Ещё раз выдохнув в сторону, он с неумолимостью в лице поднялся с земли, взял меня за шиворот и потащил вслед за командиром. Ларри вёл нас сквозь чащу, по одной лишь ему известной дороге. Он был молчалив, за всю дорогу не проронил ни слова, даже не обернулся. Мы боялись его потревожить своими словами и поэтому брели за ним по пятам, не задавая лишних вопросов. Густая крона деревьев прятала от нас свет солнца, и его жаркие лучи едва касались земли под ногами. И все же я чувствовал, что время идет к обеду. — Долго нам ещё идти? — решился, наконец, спросить я. — Откуда мне знать, — бросил Ларри, не оборачиваясь. — Ты же куда-то нас ведёшь. — Я просто бреду в задумчивости. — В каком это смысле!? Я застыл на месте и, шумно вдохнув через всё ещё припухший нос, воскликнул: — То есть, всё это время мы просто удалялись от реки — нашего единственного ориентира, вдоль которого вскоре мог появиться город, — и теперь мы снова заблудились в лесу!? — Я совсем не удивляюсь, — сообщил нам Насель. Ларри остановился и повернулся к нам лицом. — Да. Похоже, что мы совершили глупость. У кого-нибудь есть светлые мысли? — спросил он, приподнимая бровь. Я открыл рот, собираясь сказать что-то умное и уместное, но ничего подобного в голову не шло, поэтому я так и замер. Насель с интересом любовался клочками синего неба, виднеющегося из-за листвы. — Что ж, — сказал Ларри, — тогда слушайте меня. Всё это время в наших действиях не было ни капли логики и здравого смысла. Считаю, что начинать действовать иначе уже поздно, поэтому поступим самым абсурдным образом: продолжим углубляться в лес. — Зато могло быть хуже, — я нашелся с ответом. — Нет. Хуже быть не могло, поэтому и бояться уже нечего. Ларри развернулся и снова зашагал по лесу. А нам не оставалось ничего иного, как идти за ним. Любому другому такое положение могло показаться ужасным. Что ж, возможно, таким оно и было. Но я был счастлив. Смотрели ли вы когда-нибудь на прохожих? Как ни странно, но я регулярно этим занимаюсь. И вот удивительная вещь, которую я заметил — все они, почему-то, очень уставшие. Люди. Серые и замотанные они перебирают ногами по своей жизни, не замечая, как она проходит. Они спешат наполнить ее важными и насущными делами. Каждый их поступок четко выверен. Их желания сбалансированы между потребностями и возможностями. По обстоятельствам они вечно откладывают свою жизнь на потом. «Доделаю эту работу и тогда…», «как закончатся экзамены я…», «сейчас некогда, но потом…». И так все время. Они чего-то ждут, какого-то момента, не понимая одного: они устроили свою жизнь так, что им всегда будет некогда. Простые прохожие, они ужасно правильные, прагматичные, обдуманные и взрослые. Они боятся риска, авантюрных поступков. По настоящему авантюрных, не то, что принято считать за это. Вцепившись в предметы быта, которые они вечно ассоциируют с жизнью, они заслонили себе весь горизонт. И в этой своей крепости не замечают, как их жизнь, одетая во что-то летнее и лёгкое резвится за их порогом в одиночестве. И однажды, мне стало странно от мысли, что и я такой же. Как бы ни пытался это отрицать, что бы ни пытался бороться, но это было так. И я не мог ничего изменить, как вдруг… Вдруг, спустя тысячи шагов деревья резко расступились перед нами, и Ларри, двигавшийся в каком-то забытьи, влетел в реку. Он опустил голову вниз и уголок его рта нервно дернулся, когда командир увидел воду, лижущую носки его ботинок. — Опять она, — пробурчал он себе под нос. — Смотрите, дома! Я указал пальцем в сторону, где лес кончился, и началась просёлочная дорога, вдоль которой стояли меленькие домики окруженные садами. А далеко впереди виднелись величественные здания города. — Не может быть. Сработало? — прошептал Ларри, не веря своим глазам. Насель замер на месте, направив светящийся взгляд вдаль. Он слышал манящий зов цивилизации, песнь сирены, что влекла его в чащу каменных построек. И истосковавшийся по ним друг устремился вперёд. Я, пританцовывая, поспешил за ним следом. Ларри стоял с открытым ртом, пораженно глядя на деревню. Но вдруг резко мотнул головой и, спохватившись, поспешил занять своё место во главе шествия. Он первым ступил на территорию деревушки и победоносно всматривался в дорогу. Насель встал у него за спиной, прикладывая руку козырьком к глазам, рассматривая горизонт. Ветер развевал их одежду. Он взметнул вверх сожжённые листья и траву, и они полетели вслед за потоком, словно приглашая войти, указывая нам путь. И тут у меня заурчало в животе. — Тьфу ты! — выплюнул Ларри. — Не «тьфу ты». Я голодный, — простонал я. — Дойдём до города, там поешь, — отозвался Насель. Город был едва различим на горизонте, и мне туда совершенно не хотелось. Я упрямо остановился посреди дороги и упёр руки в бока. — Нет, я туда не дойду. Пока мы не найдём еду, я не смогу продолжить путь. — Почему ты не пополнил наши запасы на корабле? — начиная раздражаться, проговорил Насель. — Я не успел. Нас высадили слишком резко. Найди мне еду, или я не сдвинусь с места! — Карапуз, не валяй дурака. Где я тебе здесь еду найду. Пошли, в городе её полным полно, выберешь себе что хочешь и сколько хочешь. Хоть опустоши его! — Я никуда не пойду. В городе точно нет нормальной еды. Города это вообще зло. Не лучше ли нам продолжить идти по лесу, или хотя бы по маленьким деревушкам. Здесь будет полным полно съестного, местные жители всегда рады поделиться… В этот момент у Населя опять начал дёргаться глаз. Ему так не терпелось попасть в лес из каменных стен и глухих переулков, что за любую секунду промедления он готов был растерзать меня — своего лучшего друга. Ларри занервничал, посмотрев на крепко сжимающиеся кулаки Населя, выступающие на его лице желваки. — У тебя есть прекрасная возможность доказать нам это, Валенок. Найди себе в этой деревушке еду сам. И он быстро развернул Населя, подталкивая его вперёд и успокаивая друга, что город уже совсем близко. Я тяжело вздохнул, глядя им в спины, и поплёлся следом. Как назло, мы попали в богатый район. Прекрасные дома утопали в дышащих нежностью садах, зеленые плющи вились по каменным стенам, розовые цветы бережно охватывали заборы, вдоль мощеных дорожек пестрели разноцветные лепестки клематисов, лилий и пионов. Деревья отбрасывали на лужайки тени идеальной геометрической формы, а стоявший аромат дурманил и кружил голову. И ничто, абсолютно ничто, не представляло в этих райских кущах энергетической ценности. Я едва волочил ноги, чувствуя, как мои силы угасают. Из груди то и дело вырывались тяжёлые вздохи, и каждый раз глаз Населя судорожно дергался. Ларри косился то на меня, то на Населя, закатывал глаза и, почему-то, с улыбкой качал головой. Причина его улыбки мне была совершенно непонятна, ведь надежда дойти до города полным составом с каждой секундой становилась всё более призрачной. Но тут среди всего изобилия ярких цветов я увидел кактус — зеленый и сочный-, и я знал наверняка, что он съедобен. — Только кактусов мы ещё не ели, — бросил Ларри, но вдруг замер и как-то по-новому посмотрел на меня. Обернувшись к Населю, он сказал: — А ведь правда. Ещё не ели… — Ты шутишь? — ужаснулся Насель. Ларри отрицательно покачал головой. Его глаза загорелись не свойственным другу детским любопытством и азартом. У Населя побежал холодный пот по спине, и он отшатнулся от друга. — Ларри, умоляю, скажи, что ты не серьёзно, — прохрипел Насель. — У меня есть план, — сказал командир и его губы расплылись в широкой улыбке. Его лицо дышало энтузиазмом. С трудом ему удалось усадить Населя в кусты, для обсуждения действий. Тому не сиделось на месте, он то и дело качался из стороны в сторону, бросал нервный взгляды на силуэт город, на нас. — У меня есть план! — повторил капитан. — Пока я стою на страже и в случае необходимости подаю сигналы, Насель проникает внутрь, крадет кактус и вместе с ним уходит тем же путём, что и пришел. Аникей в это время сидит в засаде, не высовывается ни под каким предлогом и, главное, не мешает. — Нет! — возразил я. — Я буду поддерживать духовное единство и моральную целостность группы. — Как скажешь, — покорно согласился Ларри. — Только делай это молча и где-нибудь подальше. Такой расклад дел меня вполне устраивал, и я кивнул в знак согласия. Насель хотел что-то возразить, но Ларри быстро увлёк его за собой, оставляя меня одного. Раскалённое летнее солнце топило землю, словно масло. Казалось, ещё немного и она станет жидкой, снимется со своего места и потечет сонным потоком рядом с рекой. В такое время любой здравомыслящий человек предпочитает сидеть в прохладном доме, обмахиваясь листами вчерашней газеты. Именно поэтому я сидел в кустах, Насель под забором, а Ларри на дереве. Его крона хранила прохладу, и капитан, прислонившись спиной к стволу, снисходительно взирал на нас сверху вниз. Он окинул местность ленивым взглядом, но в округе не было никого. Насель, обливающийся потом, с кусками налипшей грязи на лице и одежде, в глубине души был очень несчастен. Он поднял голову на командира. Его губы беззвучно зашевелились, и капитану показалось, что он смог прочитать нечто неприличное в свой адрес. Ларри улыбнулся самой ехидной улыбкой, на которую был способен, и дал отмашку к действиям. Глаз Населя снова предательски дёрнулся. Досадливо цокнув языком, он начал перелазить через забор. Делал он это с подозрительной сноровкой, так что через секунду его ноги коснулись идеального английского газона. Насель оглянулся по сторонам, но сад был пуст. Крадучись, он прошёл к клумбе, на которой зеленел кактус. Он остановился перед ним и с ненавистью посмотрел на растение. Оно нахально безмолвствовало. Многообещающе скривившись, Насель развернулся и пошел в противоположном направлении. Ларри на дереве с интересом наблюдал за его действиями. Тот подошел к сарайчику и дернул его за ручку двери. Заперто. Насель несколько секунд постоял в задумчивости, глядя на замочную скважину, потом запустил руку в карман и достал оттуда что-то тонкое и острое. Стик блеснул на солнце, отбросив солнечный зайчик, и погрузился кончиком в замочную скважину. Несколько поворотов, раздался щелчок, и дверь со скрипом распахнулась. Из темноты сарая Насель достал тяпку и оценивающе взвесил её на руке. Удовлетворённо кивнув, он сунул орудие подмышку. Стик ещё раз блеснул и скрылся в кармане Населя. Товарищ неспешно пошел по саду, как по родному, и приблизился к кактусу. Его высокая фигура заслонила солнечный свет и отбросила темную на тень на растение. В глазах мелькнула жажда убийства. Тяпка взметнулась вверх, и ее острие сверкнуло на солнце. Час расплаты пришел, но тут сбоку кто-то истерично сказал: — Гав. Насель замер на месте. Пальцы судорожно сжались на древке тяпки. Одеревеневшей шеей он с трудом повернул голову и впился немигающим взглядом во что-то сбоку. На короткой цепи сидела собака средних размеров и заливисто лаяла на вора. Их взгляды встретились. Насель видел, как ощерился пес, обнажая белые клыки, а из его пасти брызжет слюна. Он нервно сглотнул и больше не сделал ни одного движения, так и оставшись стоять с занесенной над головой тяпкой. Ларри, задремавший на ветке дерева, резко подскочил, как только услышал голос собаки. — Нет. Только не это, — простонал он, бросая взгляд вниз и видя развернувшуюся картину. Командир страдальчески опустил голову не колени, представляя, как ему придется спускаться с удобного места, перелазить через забор и как-то спасать Населя. «Вот возьму, и никуда не пойду» — нахохлившись подумал он. И тут, дверь дома начала со скрипом открываться. В дверном проёме показалось чьё-то неприветливое лицо. Хмурые глаза, выглядывающие из дверной щели, ещё не видели парализованного ужасом Населя, скрытого углом дома. Но рвавшая цепь, заливающаяся неистовым истерическим лаем собака настораживала. Дверь с шумом распахнулась, и на пороге появился человек. Запыхавшийся Ларри стоял перед ним, одной рукой тяжело опираясь о калитку, другой зажимая колющий бок. — Чего надо? — гаркнул обитатель дома. Собака продолжала заходиться в отчаянном лае, порываясь подбежать к кому-то незримому за углом дома. Но господин у порога даже мельком на неё не взглянул, поэтому был в полной уверенности, что растрепанный Ларри и есть предмет ее негодования. — Сейчас, — простонал Ларри, пытаясь выровнять дыхание. Сделав пару глубоких вдохов и выдохов он, наконец-то, смог выпрямиться и выдавить из себя улыбку. — Здравствуйте. Он выжидающе посмотрел на хмурого человека, надеясь услышать от него взаимную любезность. Но, увы, тот даже не шелохнулся. — Вы спросили, что мне нужно, — продолжал растягивать слова командир. — И я вам отвечу. Дело в том… — взгляд Ларри скользнул по каменной стене дома, — что я…,- осмотрел клумбу перед фасадом, прошелся по калитке и остановился на источнике всех наших бед — собаке, — я из ветеринарного контроля. Последние слова Ларри угасли и перешли в жалобный стон. Командир имел весьма смутное представление о собаках, еще более размытое о медицине, и все же он сказал: — Могу я осмотреть вашу собаку? — Нет, — решительно заявил человек у порога, — с ней все в порядке. Проваливай. — Я бы так не сказал. Сейчас в наших широтах бушует страшная эпидемия, — Ларри замялся, напряженно думая, эпидемия чего и в каких широтах она бушует, но отвечать надо было быстро, и он выпалил первое, что пришло ему в голову, — вьетнамско-тибетского собачьего фантратта (шведский: дурак). Очень опасная болезнь, поражает мозг и нервную систему. Слово «фантратт» Ларри слышал всего однажды. О его значении капитан знал приблизительно столько же, сколько и ветеринары мира о новой страшной эпидемии. А при попытке сказать это слово в стране, откуда оно было родом, его тут же начинали бить. Однако, человек, охранявший дверной проем, словно гвардеец, со знанием дела сказал: — Я слышал об этом. Но собака абсолютна здорова. Хозяин печётся о ней лучше, чем о людях. — Серьёзно? — привычно вскинул бровь Ларри. — На кого же тогда она лает? Озадаченный гвардеец повернул голову к животному, которое яростно натягивало цепь в противоположное от разговаривающих направление. На лице человека отразилось недовольство, он скривил лицо и хмуро пробурчал: — Что за чертовщина? С этими словами он двинулся к собаке. Это было нехорошо. Еще один шаг и он заметит застывшего с тяпкой Населя, который до сих пор был прикован к месту страхом. Ларри судорожно соображал, что сказать. Его глаза конвульсивно передвигались по двору в попытке зацепиться за что-то. Нужна была идея свежая и искрометная. Но вылизанный двор был нем.