Но спрашивать было некого. Предчувствуя скорую беду, я поспешил последовать примеру Населя и исчезнуть. Не выпуская из поля зрения разбушевавшегося командира, я бочком пятился назад. Спина моя уперлась во что-то твердое и шершавое, и нетвердой рукой я нащупал дерево. Быстро забравшись на самую вершину, я стал аккуратно выглядывать из-за веток на беснующегося внизу Ларри. Командир явно забыл, что территория охраняется злыми собаками. — Ну, и дела, — выдохнул я. — И не говори, — ответили мне. Сами собой глаза заморгали чаще, чем хотелось, и я повернулся на голос. Передо мной сидел Насель, подперев голову кулаками. — Ты же не выдашь меня? — уверенно спросил Насель. — Выдам, — ответил я. И тут же мой звонкий голос разлетелся по всей территории, охраняемой злыми собаками. Насель попытался закрыть мне рот рукой, но было поздно. Ларри услышал нас и теперь, чеканя шаг, направлялся к дереву. Его вид вызвал предательскую дрожь в теле. В отчаянии я бросился к Населю, но тот лишь укоризненно посмотрел на меня. Знаками он сказал, чтобы я не смел спускаться, но командир сам начал подниматься к нам на дерево. Глаз Населя дернулся два раза подряд, и он начал стягивать меня за шиворот вниз. Я вцепился руками в ветку и упирался, как мог. — Дурак. Здесь нам точно конец, на земле хоть убежать сможем, — прорычал друг и силой стащил меня. Ларри, заметив, что мы спускаемся, ждал внизу, уперев руки в бока. Насель добрался до нижней ветки и оценивающе посмотрел на командира. — Спускайся, — нарочито ласковым голосом проговорил тот. Насель осмотрел его с ног до головы, все это время придерживая меня за воротник. И внезапно, он толкнул меня вперед. Я почувствовал, как соскальзываю с ветки и падаю. Зажмурившись, я с криком полетел вниз и обрушился на что-то мягкое. Из-под меня раздался сдавленный стон. Кто-то спрыгнул с дерева и начал убегать. Ларри, на которого я приземлился, спихнул меня с себя и помчался за Населем. Он накинулся на него со спины, повалил на землю и тут же начал громогласно отчитывать. Ларри кричал нечто громкое, в основном неразборчивое, но, несомненно, обидное. И тут, Насель вспомнил, что лучшая защита это нападение. — Ты, можно подумать, лучше! — закричал он. — Почему вы вечно играете на моих слабостях? Неужели нельзя войти в положение моей фобии, и проявить милосердие? Друзья так, как вы, не поступают. — Нам от твоей фобии одни неприятности. Сначала ты чуть не завалил всю операцию с кактусом, а теперь предлагаешь искать обход и, возможно, опять ночевать непонятно где без еды! Мой организм не приспособлен для такого. — Ничего страшного! Не развалишься! — Твой, кстати, тоже не приспособлен. Где-то из-за деревьев раздался лай собак. — Пока что мой организм страдает только из-за вас. Твой дурацкий план меня чуть в могилу не свел. Собаки, река, теплоход, грязь, драка, консерва. За эти две с чем-то недели я прощался с жизнью несчетное количество раз. И кто в этом виноват? — Насель, угомонись, — попытался утихомирить друга Ларри. — Нет! Ты меня выслушаешь! — Насель, собаки! — Что «собаки»! — кричал Насель, не слыша ничего вокруг. — Приближаются, — спокойно сказал Ларри, и его тон несколько остудил Населя. — Приближаются? Ну и пусть приближаются…. а нет. Не пусть. И он рванул с места. Ларри пихнул меня в спину, поторапливая, но в этом не было необходимости. Я уже несся вслед за Населем и чувствовал, как мои ноги взрывают землю, а во все стороны летят ошметки травы. Команда вновь была в сборе и, по своему обыкновению, убегала. Я подумал, что слишком часто мы стали спасаться бегством, уж не занимаемся ли мы чем-то не тем в жизни? Но тут из-за деревьев показались те самые злые собаки, и желание философствовать вмиг пропало. Мы с Ларри ошиблись, они всё-таки были злыми и весьма страшными. Подгоняемая истошным лаем команда неслась сквозь густые заросли деревьев, перескакивала через ямы, кочки и поваленные деревья. Я так и не смог понять, что именно здесь охраняют собаки, и в данную секунду не стремился это выяснить. Деревья заслоняли от нас остатки угасающего дня. Тусклый свет красил всё вокруг в черное и белое. Цветное зрение уже начало отказывать и бежать становилось всё труднее. Низко нависающий свод деревьев давил, звонкое эхо погони сзади угнетало. Вдруг темный потолок расступился, и мягкий серый предзакатный свет влил в нас новые силы. Впереди показался забор — конец охраняемой собаками территории был близок. Легко перескочив через ограду, мы без сил повалились на землю. Собаки, чуя наше близкое присутствие, продолжали заливаться громким лаем, но достать уже не могли. Я растянулся на земле, не в силах сделать больше и шага. Как вдруг до моего слуха донесся плеск. Перед нами простирался пляж, и его гальку омывала прохладная вода. Я не знал, были ли эти воды так полюбившейся Населю реки, и была ли это река. Может это озеро, или вообще море. Но мне было всё равно. Усталость брала своё, и сегодня нам, всё же, придется лечь спать голодными неизвестно где. Ларри с Населем отправились на разведку, оставив меня отдыхать там, где я упал. Запрокинув голову, я видел, как они слоняются по пляжу, выискивая тихое местечко. Внезапно они застыли перед каким-то камнем и долго на него смотрели. Ларри поманил меня рукой. Кряхтя и стеная, я поднялся с земли и с трудом доковылял до друзей. Насель по-прежнему неотрывно смотрел на камень. Опустив глаза, я увидел на нем выведенное большими красными цифрами число «375». — Ну, вот. У 375-го камня мы и заночуем, — провозгласил Ларри. Огонь мы, как всегда, развели с большим трудом. За все путешествие сноровки в этом у нас так и не появилось. За неимением еды командир решил «накидаться» остатками алкоголя, и у него это получилось. — Вы даже представить себе не можете, как я страдаю, — внезапно произнес Ларри. Я удивленно моргнул. — Да ты что? — Насель привычно дернул глазом. — Да, — продолжил командир, — страдаю от неразделенной любви. Я люблю классовое неравенство, а оно меня нет. Мы с вами занимаем какое-то странное промежуточное положение. И эта неопределенность мне не по душе. Нам нужно выработать свою иерархию. Я буду капитаном. — Разве мы не должны устроить тайное голосование? — спросил Насель. — Я сам себя единогласно выбрал. Посуди сам: кто еще может занимать должность мозгового центра? Я один связываю вас с этим миром. Так сказать, переводчик с вашего языка на язык общества. Кто всегда вытаскивает нашу команду из дурных ситуаций? Кто ведет все переговоры? Насель хотел было что-то возразить, но Ларри перебил его, положив руку ему на плечо. — Дружище, ты, конечно же, боевая единица. Тут и спорить ничего. Готовый уже обидеться, Насель зарделся и довольно кивнул головой. — А как же я? Ларри долго и оценивающе рассматривал мою фигуру, залитую светом костра. — Ты… ну, что-то вроде талисмана, — наконец сказал он. — Здорово! Значит, я приношу удачу? — Нет, — качнул головой командир, — скорее наоборот. Ты плохой талисман. На этих словах Ларри откинулся назад и через секунду захрапел. Насель остался сторожить огонь, чтобы тот не потух. Меня он растолкал уже на рассвете, чтобы я сменил его у поста. Мозговой центр, так и не поменяв своей позы, храпел и пускал пузыри. Насель снял с него жилетку, расстелил на земле и лег на нее сверху. Через секунду и он уже громко сопел. Я посмотрел на догорающий драгоценный огонь, над которым уставший Насель бодрствовал всю ночь, повернулся на другой бок и тоже заснул. Глава 4, в которой мы идем в филармонию Горестный вопль Ларри разнёсся по всему побережью. Он стоял на коленях перед походным мешком, а вокруг него были разбросаны пустые бутылки. — Кто? — рычал он, гремя зеленым пузырьком в воздухе. — Кто. Это. Сделал!? — Ты. — Я не мог. Ты лжешь! — Не в этот раз, — покачал я головой, но, как оказалось, напрасно. Ларри был сражён горем и негодовал. От вчерашнего вечера в его памяти не осталось ничего, кроме бегства от собак и злости на Населя. Он переводил растерянный взгляд с бутылки на бутылку, взвешивал их в руках, не желая верить, что все они пусты. Но истина была непреклонной, и голова мозгового центра поникла. Внезапно он повернулся к нам, а его глаза полыхнули огнем. — Я знаю, это сделал ты, — прошипел он, ни к кому конкретно не обращаясь. Я задохнулся от возмущения и подался вперед, чтобы держать оборону, и Ларри это заметил. Он откинул голову назад, крылья носа угрожающе разлетелись. Капитан со свистом вобрал в себя воздух. — Как ты мог! — воскликнули мы в один голос, и это были мои последние слова в этом споре. Дальше Ларри вел гневную тираду один, не давая мне вставить и звука. Он то бережно прижимал к груди пустые сосуды, то пытался разбить их об илистую землю берега, то аккуратно складывал обратно в мешок, а потом доставал и снова пытался разбить. — Ты заплатишь! Слышишь, заплатишь за это! — кричал он, как вдруг его голос сорвался и перешёл на хрип. Ларри закашлялся, пытаясь прочистить горло, и в этот момент я сделал глубокий вдох, набирая воздух в лёгкие. У меня была лишь секунда, чтобы одной фразой закончить весь спор. И этой фразой было: — Насель! — Что? — услышал я голос друга, доносившийся словно откуда-то из далека. — Скажи ему! — Кому? — Ларри. — Что сказать? — Правду! — А смысл? — протянула боевая единица. Насель стоял спиной к воде и задумчиво смотрел куда-то вдаль, а глаза его горели. Я обернулся и застыл на месте. Над нами нависал город. Он был прекрасен, величественен и непобедим… так казалось Населю. Его краски плясали в глазах друга огнями восходящего солнца, и боевая единица с наслаждением вдыхал вместе с напоенным влагой ветром запахи цивилизации. Большие и маленькие магазинчики, рыночная площадь, яркие вывески и монументальные постройки — всё это заставляло суровое сердце Населя трепетать. Прошло две с лишним недели с тех пор, как его вырвали из заботливых рук городской жизни и бросили в неизведанный и пугающий мир живой природы. Эти дни, наполненные ужасом и печалью, дались ему с огромным трудом, но вот теперь муки должны были кончиться. Город. Он был серым, смрадным и пыльным, я знал это наверняка. Тот самый город, где жили предусмотрительные, взрослые, уставшие люди. Я не любил города. Как хорошо было в лесу идти вдоль реки и вдыхать ароматы природы. Мне снова хотелось услышать возрождающие звуки мира: шёпот ветра в листьях, пение птиц и цикад, серебряное журчание ручейка. Но я слышал лишь крики, шум колес, звук бьющихся коробков и бутылок. Ларри, заметив, что на него больше никто не обращает внимания, поднялся с колен, взял с земли засыпанную песком жилетку и, отряхивая её, подошел к нам. — Ну, что ж, — проговорил он. — Мы как никогда близки к цели. Вперёд. С этими словами мы вошли в город, готовые завоёвывать и покорять. И тут же наткнулись на струю утреннего движения, разбивающую всю нашу уверенность. Вокруг мгновенно образовался целый поток торопящихся людей, которые то и дело норовили разделить нас с друзьями. Меня несло, как малька, течением, бросало из стороны в сторону, и с этим ничего нельзя было сделать. Единственное, что я мог, это схватиться за походный мешок Населя и больше не выпускать его из рук. Ранние улицы города были суровы и заставляли себе покориться.