— Да нет же. Смотри, он жрёт наши припасы. Насель озадаченно повернулся туда, куда указывал Ларри, и увидел меня. Я сидел на пенечке, хрустя огурцом, и с интересом наблюдал за ходом событий. Это был последний огурец из всей имеющейся у нас когда-то еды. Похоже, я так увлекся, что и не заметил, как съел абсолютно все припасы. Друзья смотрели на меня осуждающе. Из-за выросшей шишки, взгляд Населя становился ещё более печальным. Но что я мог сделать? Я был голоден, замерз и ужасно устал, передо мной была еда и великолепное зрелище. Мне кажется, любой на моем месте поступил бы так же. — Нет, — сказал Ларри, — никто бы так не поступил. Ты не подумал о том, что мы тоже голодны? — Разве вы не взяли себе еды? — удивился я. — Это была твоя задача! — закричал на меня Ларри. — Вы только и можете, что перекидывать на меня поручения. То карты, то еда! — Никакой от тебя пользы, — заключил Насель. — Неправда! — возмутился я, начиная быстро рыться в мешках. В руку попалось что-то гладкое. Это оказалось банка тушенки. Насель вмиг оживился, его ноздри раздулись, и он потянулся к консерве. Я поспешил протянуть банку товарищу, но Ларри был быстрее. Он выхватил тушенку у меня из рук и брезгливо осмотрел ее. — Просрочено, — сказал он и бросил банку через спину. — Что ты делаешь!? — завопил я, бросаясь за ней. Консерва со стуком ударилась о землю, и я, ползая на карачках, пытался нащупать ее в траве. — Брось! — раздраженно говорил Ларри. — Все равно никто есть это не будет. — Ну, нет. Так бездарно переводить еду! Это просто кощунство, — бормотал я елозя руками в грязи. Я то и дело натыкался на камни, в темноте путая их с тушенкой. И откуда их столько в лесу!? Очередной камень показался мне прохладнее, чем все остальные. Подняв нечто круглое к самим глазам, я радостно пискнул. Нашел! — Держи, — снова протянул я банку Населю. Он тут же потянул к ней руки, но вдруг резко отдернул и почесал затылок. — Она просрочена, — помялся он. — Там уже столько всяких бактерий. — Не смей, — приказал Ларри. В животе у Населя заурчало. — Это же консерва, что с ней может случиться? — настаивал я. — Давай, живем один раз. — Я это есть не буду. И тебе не советую. Насель метался. Голос Ларри озвучивал его мысли, но желудок, каждый раз при виде тушенки, издавал громкое урчание. — Слушай, тебе все равно будет плохо — съешь ты эту тушенку, или нет, — сказал я. И этот довод полностью удовлетвори Населя. Вот только вскрыть консерву было не так просто, как казалось на первый взгляд. Три моих ножа мгновенно покинули наш мир навек, четыре были при смерти, оставался последний. — Не клеится что-то дело, — заметил Ларри. Насель в сотый раз прицелился уцелевшим ножом, не решаясь сделать очередной провальный удар. — Подожди, — сказал я, внезапно решив забрать у друга орудие. И рванулся к нему с протянутыми руками. Насель уперся ладонью мне в лоб, отодвигая в сторону. Я навалился всем своим весом, но сдвинуться с места не получалось. — Ну, уж нет. Оружие я тебе не доверю! — воскликнул он. — Но у меня есть идея! — Идея? Я кивнул. Недоверие со стороны друга слегка угнетало, но пока я решил промолчать. Мы в дороге только первый день, не стоит их сразу злить. И вот спустя пару минут, на ноже красовалась новая надпись «консервный» и я торжественно вручил его Населю. Тот как-то недоверчиво посмотрел на меня. — Замечательно, — вставил Ларри. — Думаешь поможет? — Мало ли. А вдруг, — пробормотал Насель. Он снова прицелился и со всей силы ударил по нему камнем. Лезвие согнулось и прошлось Населю по пальцу. — Я так и знал! Я знал, что ты хочешь от меня избавиться! — закричал он на меня. — При чём здесь я? — Это твои нож и банка! Насель говорил, что он тяжело ранен и истекает кровью не только физически, но и морально. Такого предательства от друга он не ожидал. Тут пригодились моя пачка бумаги и карандаши. В том, что я взял их с собой Насель тоже узрел злостный умысел. — Ты знал, что я буду ранен, и мне придётся писать завещание, — сделал вывод Насель. — Ладно от Ларри, но от тебя, карапуз, я такого не ожидал. Слабеющей рукой он вывел строки завещания, в котором лишал меня наследства, и расписался кровью. Банка все же была открыта, и умирающему другу стало гораздо лучше. Когда последний кусок был бесстыдно единолично проглочен, Насель вновь был бодр и весел. — Знаете, друзья. Вы, собственно, ничего не потеряли: тушенка просто отвратительная. Ларри, ты был прав, она просрочена. Я ел безо всякого удовольствия, — говори он, смачно причмокивая и облизываясь. Становилось холодно, но разводить огонь каждый из нас опасался. Поэтому Ларри откупорил одну из своих бутылок, и мы, прислонившись к ели, стали потягивать ром. После очередного глотка моя голова стала ужасно тяжёлой, и я уронил её кому-то на плечо. Голоса начали доноситься откуда-то издалека, я заснул. — И все же я хочу есть, — вдруг сказал Ларри после третьей бутылки. Я резко проснулся. Насель, пошатываясь, поднялся с земли и гордо заявил: — Значит, мы идем на охоту! — Я никуда не пойду, — тут же отозвался я. — Почему? — Я пацифист. Не приемлю насилия, особенно над животными. — Значит ты сторожишь вещи, — решил Ларри, хлопая меня по плечу и увлекая за собой Населя. — Охота — это замечательное занятие. Хорошо бы ещё иметь оружие, но и так сойдёт, — вещал тот, исчезая за стволами деревьев. Я сонно смотрел туда, где растворились их смутные силуэты, и внезапно осознал, что меня обступила темнота и холод. Они обрушились на меня из ниоткуда, а голоса друзей начинали растворяться в ночных звуках леса. Ещё немного, и они совсем перестанут быть слышны. «Они же пьяные, — вспомнил я, — нельзя их бросать». Подхватившись с места, я поспешил за товарищами в надежде, что еще успею отвлечь от них беду. Но было поздно. — Это нора! — констатировал Насель, указывая на дыру в земле, — значит, там кто-то живет. Следовательно, если там кто-то живет, то мы его поймаем. — И съедим, — добавил я. — Чувствуется дух пацифизма. Насель был пьян… Безумно пьян, но он самоотверженно начал изображать из себя бывалого следопыта. Его по-прежнему не смущал тот факт, что в лесу он первый раз в жизни. Друг сел на корточки рядом с норой и долго хмурил брови, пробовал на ощупь почву, проверял направление ветра. Наконец-то он выпрямился и заявил: — Здесь живет кролик. — Откуда ты знаешь? — спросил я. — Я так чувствую, — ответил Насель. У нас не было ни малейшего представления о том, как можно достать животное из его убежища, да еще и приготовить его. Я с досадой подумал о загубленных ножах. Как ни горько было соглашаться с друзьями, но они действительно были единственными ценными предметами в моем мешке. Ещё у меня были спички. И тут Насель придумал, как ему казалось, гениальный план. Он раздобыл где-то немалых размеров дубину и соорудил факел. Почему он смог зажечь полено, но не смог развести костра, осталось для меня загадкой. Возможно потому, что теперь Насель был пьян. Его факел ярко полыхал пронзительным красным светом. Друг подошел к норе, нацеливаясь прищурился, и уже размахнулся, чтобы закинуть орудие в цель, но тут раздался возглас Ларри: — Ты же этого не сделаешь! Насель повернул лицо к другу и приподнял бровь. — Насель, нет. Брось факел. Насель криво усмехнулся одним уголком губ и еще раз замахнулся деревяшкой. — Аникей! Образумь его! — вскричал Ларри. Но мне идея нравилась. Насель замахнулся последний раз и метнул факел под пронзительный вопль Ларри: «Нееет». Огонь лизнул дно входа в нору и скрылся в ее темноте, озаряя земляной туннель светом. Мы застыли на несколько секунд. В голове Ларри успела пронестись шальная мысль: «Неужели обошлось». И тут из зияющей щели в земле раздалось злобное рычание.