Все, вместе взятое, гарантирует мне неуязвимость и абсолютное инкогнито. Не только Селлерс, но даже мой начальник не узнал бы во мне бывшего капитана первого ранга Аристотеля Александриди! Ты лучше скажи мне, моя ненаглядная и бесценная Ширин, – перешел в атаку «Константинов», – каким псевдонимом ты подписывала свои донесения? Это был контрольный вопрос. Грек намеренно задал его, чтобы до конца убедиться в искренности своей возлюбленной, ибо по собственному опыту знал, что операторы любого секретного агента, попавшего в безвыходное положение, позволяют ему сообщать допрашивающим его людям некоторые детали мероприятий, в которых он принимал участие, но псевдоним – это святое, его категорически запрещено называть. – Донесения? Но я никогда ничего не писала! Селлерс приносил с собой диктофон и записывал свои вопросы и мои ответы – вот и все… А какой у меня псевдоним? Я этого не знаю, америкашка никогда мне его не называл, поверь! Стоп, вспомнила! Иногда в разговоре Селлерс вдруг почему-то называл меня Джокондой… Тут же извинялся, объясняя свою оговорку тем, что я имею потрясающее сходство с шедевром Леонардо да Винчи… Однажды, когда он в очередной раз оговорился, я в шутку спросила, не проще ли ему называть меня Моной Лизой. Он оторопело посмотрел на меня и спросил, кто такая эта «Мона Лиза». Пришлось объяснять этому невежде, что «Мона Лиза» и «Джоконда» – одно и то же, все тот же портрет, написанный Леонардо да Винчи, который лишь называют по-разному… Тогда оговорки Селлерса я воспринимала как комплимент в свой адрес, но сейчас, после твоего вопроса, я догадываюсь, что Джоконда – это был мой псевдоним. Может, я и ошибаюсь… – Нет, дорогая, не ошибаешься… Все так и есть. Впрочем, покончим с этим… С тем, что называешь «допросом». Это не допрос, а твоя исповедь, которая поможет мне выработать тактику твоего отказа от сотрудничества с Селлерсом. Вообще-то, у меня уже есть некоторые соображения, как «убрать его с поля» – то есть нейтрализовать. Разумеется, только с твоего согласия… Стоп! А что, если сказать ему, что ты беременна и врачи рекомендуют тебе избегать всяких треволнений, в противном случае может родиться неполноценный ребенок, ну что? Неплохая задумка? Аристотель умолк, заметив, как при этих словах вздрогнула и побледнела Ширин. – Что с тобой, дорогая? Тебе плохо? – Ари, ты просто провидец! Я действительно беременна! – Ах вот какой новостью десять минут назад ты обещала огорошить меня! Ты уверена, что беременна? Не от меня ли? – на пределе духовных сил, едва сдерживая эмоции, спросил Аристотель. – Эх ты, провидец… Я могу быть беременна только от тебя, Ари… Ведь мой муж последние полгода был полным импотентом из-за болезни печени, а больше, кроме тебя, у меня никого не было… Так что, Аристотель Константинович, нет-нет, Аскер Ахмед-паша, приготовьтесь стать отцом! – Милая, – погрустнел вдруг грек, – но ведь тебе совсем нельзя употреблять ничего спиртного, иначе малыш может родиться уродом… – А я ничего и не употребляю! – Ну а вчера в «Акрополе» ты разве ничего не пила? – Нет, конечно! Я только чуть-чуть лизнула «Ретсины» и «Метаксы». Уж очень мне захотелось попробовать, каковы они на вкус. Вино из сосновых бочек и коньяк столетней выдержки… Разве можно удержаться от искушения? Ты просто ничего не замечал, потому что был увлечен беседой сначала с Агамемноном, а потом с Ганнибалом. – Ну а «кир»? Ты же хотела рецепт у Агнии взять… Наконец, Эльза сегодня все приобрела по твоей заявке… – Ари, ты мой дурачок… Ну как ты не понимаешь, что я все делала для тебя! – То есть?… – Я же видела, что тебе нравится этот напиток, вот и старалась… А пить? Нет, я вчера не пила! И вообще, Ари, давай сменим тему… Скажи, ты хочешь, чтобы я тебе родила девочку или мальчика? – Извечный вопрос всех женщин, готовящихся стать матерью… По правде говоря, мне абсолютно все равно, кого ты родишь – мальчика или девочку. Кто бы ни родился, я одинаково сильно буду любить и малыша, и малышку, ведь это наше дитя, наша плоть и кровь! Кстати, некоторые ученые, врачи и биологи, утверждают, что существует такой закон природы: если у матери до рождения первого ребенка не было выкидышей или прерванной беременности, то в девяноста девяти случаях из ста рождается дитя, внешне похожее на противоположный пол. Так что выбирай сама! – А как это? – А вот так, милая. Если родишь мальчика – он внешне будет похож на тебя, если девочку – на меня. Так что, повторяю, выбор за тобой! – А нельзя ли сделать так, чтобы родился мальчик, и он как две капли воды был похож на тебя? – обняв мужа, заговорщицки прошептала Ширин. – Тут я бессилен, милая… Как назначит Аллах, так и будет! – от души рассмеялся Аристотель. – Да, кстати, а на каком ты месяце? – Уже на третьем… – Боже мой, – воскликнул грек, покачав головой, – неужели мы так давно знакомы?! – И вдруг, вмиг погрустнев, спросил: – Как в твоем посольстве отнесутся к тому, что ты станешь матерью, ведь тебе придется уйти в декретный отпуск? – Никуда я уходить не собираюсь… За ребенком присмотрит Эльза или Ганнибал, а я лишь буду отлучаться из посольства, чтобы покормить малыша. Заодно и проверю, чем занимается дома мой любимый супруг! – Ты думаешь, дорогая, что я собираюсь сидеть сложа руки и вести праздный образ жизни парижского рантье? Нет уж, увольте! Я не из таких. Надо будет подыскать себе какое-нибудь дело по душе… – Не спеши, Ари! Пройдет немного времени, я поговорю с послом и, возможно, сумею тебя пристроить на какую-нибудь должность в посольстве. К тому времени, надеюсь, ты в достаточной мере освоишь турецкий язык, чтобы сойти за турка. Читай книги и штудируй учебники… Посол, я думаю, не откажет мне в просьбе. Я ведь не собираюсь требовать для тебя должности первого секретаря посольства. Все будет зависеть от твоего усердия, согласен? Кстати, посол так обрадовался, когда увидел меня, – мы ведь работали с ним в турецком МИД до моего выхода замуж и отъезда в Москву… Кроме того, он в дружеских отношениях с тем человеком, который дал мне рекомендательное письмо. Так что, милый, не торопись – нацель свои помыслы на работу в турецком посольстве… Но с одним условием – секреты похищать ты не будешь! Иначе и меня, и тебя подвергнут четвертованию – таковы наши суровые законы. Ты должен с ними считаться, если ты любишь меня и нашего будущего сына! – Так, значит, ты окончательно решила, что должна родить сына? – Я в это верю, пользуясь нашими, турецкими, приметами… – А именно? – Не может человек, в котором так сильно мужское начало, как у тебя, зачать девочку. От него обязательно должен родиться сын… Так что, Ари, нам с тобой надо подобрать достойное имя твоему наследнику, согласен? – Нет, не согласен… Имя мы подберем после рождения ребенка. Я суеверен, как и все разведчики. Поэтому теоретически мы можем обсуждать имена нашего будущего наследника или наследницы, но только лишь теоретически – окончательное решение мы примем, когда он или она появится на свет, договорились? Часть четвертая. Одиссея капитана Ганнибала Глава первая. Разговор начистоту Аристотель недаром назначил встречу Ганнибалу в три часа пополудни – в это время во всех ресторанах, в том числе и «У Леона», очень мало посетителей. «А раз так, – рассуждал „Константинов“, – есть возможность спокойно обсудить с ним все проблемы, а заодно, наблюдая за входящими в заведение посетителями, выяснить, действительно ли на кладбище нас с Ширин преследовали четверо мужчин, повадками похожие на сыщиков „наружки“. Если я не ошибся, то вскоре они должны появиться в зале ресторана. Не все, но хотя бы пара… А вычислить их труда не составит. Это, как правило, поджарые, как гончие собаки, молодые или средних лет мужчины с неприметной внешностью, с бегающим, ищущим взглядом, в помятых пиджаках и потерявших форму брюках, с „шарами“ на коленях от долгого сидения в машинах. Стоп! Значит, Ганнибала надо посадить спиною к залу, чтобы „топтуны“ не смогли его „срисовать“. А как он будет выходить? Есть идея! В тот момент, когда Ганнибал соберется покинуть зал, надо вместе с Ширин подойти к столику „опекунов“ и занять их какой-нибудь бессмысленной беседой. Ганнибал же в это время покинет ресторан, минуя кухню и подсобные помещения, а на выходе его будет ждать посольский „мерседес“. Все, дубль первый и последний, мотор!» …Ресторан располагался в старинном отеле и представлял собой подлинную французскую страсть прошлых веков к великолепию: холл был украшен старинными гобеленами и освещен люстрами «баккара», в малюсеньком внутреннем дворике бил фонтан с позолоченной лепниной. Словом, везде царила изысканная, подкупающая атмосфера бьющей в глаза роскоши, которая вдохновляла, подталкивала на безрассудные траты. А чего уж там! Раз уж ты находишься в царстве рафинированного наслаждения, доступного лишь избранным, то давай выкладывайся… И еще как выкладывались, особенно «новые русские»! У входа супругов встретил портье в расшитом золотом камзоле «а-ля Людовик ХIV». Обходительный до слащавости метрдотель, улыбаясь и изгибаясь, как червь, спросил, где бы хотели разместиться господа. – Любезнейший, – Аристотель обратился к нему по-английски и барским жестом подал пятидесятидолларовую купюру, – произведите ваше привычное волшебство и сделайте так, чтобы моя дама оказалась за столом неподалеку от меня, я же устроюсь у окна, где буду обедать с моим другом – он уже на подходе. Пожалуйста, милейший, к моей спутнице никого не подсаживайте! – «У Леона» нет ничего невозможного. Следуйте за мной! Рассадив клиентов, мэтр обратился к Аристотелю – чутье подсказывало ему, что в лице грека он имеет главного распорядителя кредитов и весьма значительных. – Что будете заказывать, мсье? На закуску могу посоветовать холодную белугу под хреном, вырезку из сибирского оленя, медвежатину под сметанным, смешанным с ткемали соусом, осетра, фаршированного черной икрой, барашков, вываренных в парном молоке, перепелиные яйца, фаршированные лососевой икрой, салаты из сыров тридцати сортов… Рассматривая окружавшее его великолепие, грек просто не слышал вдохновенную речь мэтра, который вещал предельно вкрадчивым, но вместе с тем очень убедительным тоном пастыря, обращающего инородца в свою веру. Заметив, что клиент с неподдельным интересом любуется старинными гравюрами на стенах, грациозными формами окружающей его мебели, и совсем не слышит обращенных к нему слов, мэтр замолк, терпеливо выдерживая паузу. – Простите, мсье, вы что-то сказали? – наконец вернулся к реальности Аристотель. – Извините за беспокойство, мсье… – пролепетал служка. – Интерьер нашего ресторана так изысканно прекрасен, что не может не привлечь внимание ценителя искусства. Действительно, все, что вы можете созерцать вокруг, – это не подделки, а работы мастеров прошлых веков. Поздравляю, вы – знаток, по крайней мере, человек, понимающий толк в настоящих, а не в декоративных произведениях… Простите за откровенность, но я это почувствовал сразу, увидев вашу спутницу. У вас очень хороший вкус. Она – красавица! – Благодарю вас. Вы очень любезны, вас ждут обильные чаевые! Простите, мсье, за фамильярность – как ваше имя? – Жильбер… И мэтр поспешил вновь повторить только что предложенное Аристотелю меню. – Даме, пожалуйста, принесите то, что она потребует… А с заказом для меня несколько повременим, так как я полагаюсь на вкус своего друга. Да, кстати, если у вас делают «кир», то принесите мне бокал, нет, лучше два… – Нет проблем, мсье, в нашем ресторане есть все, чем славится кулинария мира… – Простите, Жильбер, только между нами, мужчинами. Если мою спутницу пригласят к телефону, независимо от того, будет ли это женский или мужской голос, то, прежде чем подозвать ее, поставьте в известность меня. Надеюсь, вы не откажете мне в этой любезности, Жильбер? Даже понимая, что Жильбер может состоять осведомителем полиции или даже контрразведки, Аристотель решил «пойти против волны» и добиться своей цели. – Нет проблем, мсье! Я просто-напросто принесу вам наушник, так что вы прослушаете всю беседу вашей спутницы с… С кем бы то ни было! – Отлично, Жильбер! – искренне обрадовался Аристотель и тут же вручил мэтру еще одну хрустящую пятидесятидолларовую купюру. * * * Ганнибал вошел в ресторан ровно в три часа пополудни. Постояв у входа, он профессиональным взглядом окинул зал и размашистой походкой направился к столику Аристотеля, на ходу лишь вежливо поклонившись Ширин. «Похоже, у нас должен состояться, действительно, серьезный разговор, раз уж мулат решил не откладывать встречу, а позвонил на следующий же день. Сначала выслушаем его проблемы, а затем перейдем к своим, – решил „Константинов“. – Судя по той поспешности, что он решил встретиться со мной, мнимым разведчиком, его проблемы много серьезнее, чем у нас с Ширин».