…Ганнибал и Аристотель уселись за стол и начали потягивать «кир», принесенный мэтром. Последний, судя по его поведению, не желал отдавать такую лакомую добычу кому-либо из своих подчиненных, поэтому взялся обслуживать Аристотеля лично. Еще бы! Получить сто долларов в течение каких-то десяти минут – это обнадеживало и сулило богатые чаевые. «В том, что один из них – англичанин или американец, – рассуждал мэтр, – ясно, как Божий день, – уж я-то на своем веку повидал всяких, поэтому ошибка исключена. А тот, что пришел позже, внешне смахивает на алжирца. С той лишь разницей, что выходцы из Алжира – ниже ростом и одеваются куда как неряшливее… Ну да Бог с ним, с алжирцем, – расплачиваться все равно будет другой, тот, с внешностью киноактера и замашками заезжего нувориша. Только вот незадача – эта необычная просьба дать ему прослушать разговор его спутницы… Признаки адюльтера налицо! Муж шпионит за своей женой, потому они и сидят за разными столами. Очевидно, он ее использует в качестве приманки. А что, если любовник, невзирая на присутствие мужа или просто его не заметив, возьмет да и сядет рядом с мадам? Тогда что делать? Да-а, тогда скандал неминуем. Ну что ж, как говорит наш шеф-повар, из каждой свинской ситуации, в которую ты попал, надо уметь вырезать кусочек ветчины для себя. Что я и сделаю – потребую дополнительной денежной компенсации от этого рогатого красавчика! А вообще, пошли вы все к черту, – подытожил мэтр. – Главное, чтобы в зале не произошло драки, а тем более стрельбы, и чтобы красавчик, подслушав разговор своей жены с ее любовником, не забыл хорошенько отблагодарить меня! Впрочем, по всему видно, что он не из жмотов, так что сегодня я имею шанс неплохо заработать на чужой неверности. Отставить! Эти двое просят повторить аперитив». * * * – Друг мой, – с ходу атаковал мулата Аристотель, как только тот осушил второй бокал «кира», – вы совершенно верно тогда поступили… – Когда? – Во-первых, когда совершили возмездие над убийцей своего отца, а во-вторых, когда немедленно скрылись с места происшествия. В двух словах могу пояснить почему. «Константинов» заметил, что его собеседник находится в полной оторопи от услышанного. Эффект, на который рассчитывал грек, был достигнут всего двумя фразами. «Ну а теперь из мулата, как из цилиндра циркового фокусника, можно вынимать все – от серпантина до голубей и кроликов!» – решил для себя Аристотель и продолжил атаку. – Значит, так, – неторопливо начал он, – мне известны некоторые подробности происшедшего в аэропорту Шереметьево-2. И, сказать по правде, я на вашем месте поступил бы точно так же… Вы очень правильно сделали, что отомстили и скрылись с места совершения праведной мести, ибо ваш случай не стали бы рассматривать в Военном трибунале. Вас, скорее всего, передали бы в руки английского правосудия, и тогда суд над вами вершили бы судебные инстанции Великобритании – ведь жертвой пал их подданный, прибывший в Москву как представитель лондонской фирмы международных грузовых перевозок, не так ли? То есть вас судили бы не за то, что вы убили шпиона и убийцу вашего отца, а только за то, что вы лишили жизни подданного его Величества Королевы Великобритании, ясно? – А как же материалы, собранные в деле агентурной разработки моего отца, наследного принца? Они что? Не были бы учтены нашими, советскими защитниками?! – искренне удивился Ганнибал. – Никогда! Материалы, собранные в деле агентурной разработки вашего отца никогда бы не были представлены английскому суду – они же под грифом «Совершенно секретно». Так что, уж поверьте моему опыту, они никогда не стали бы фигурировать в вашем деле! Ганнибал, по-моему, вы очень честный и порядочный человек. Положа руку на сердце, могу вам сказать, что при проведении любой операции я хотел бы иметь за спиной такого парня, как вы. Но у вас есть существенный недостаток, вы чрезвычайно наивны. Век таких романтиков, как вы, очень короток в спецслужбах любой страны, будь то СССР, Россия или США – не важно! Вы что думаете, генерал Козлов, уж не говоря о генерале Казаченко, взялись бы защищать вас на процессе, где должны были бы фигурировать совершенно секретные документы разработки вашего отца и убитого вами кадрового офицера английской спецслужбы Джона Вуда?! Никогда! Я нисколько не сомневаюсь в порядочности генерала Козлова, но защищать вас ему бы никогда не позволило его руководство. Его бы заставили откреститься от вас, и он вынужден был бы сослаться на то, что вы попросту рехнулись в Шереметьево, то есть перестали отдавать отчет своим действиям! Вариант второй. Вы попадаете на освидетельствование в Институт судебной медицины им. Сербского, где вас признают психически больным человеком. В таком случае вас уволили бы из органов госбезопасности с назначением пенсии, но со страшным диагнозом «социопат с устойчивой манией убийства». Знаете, что это означает? – Понятия не имею… – А это означает, что в обществе людей вы проживать не можете, ибо рано или поздно вы все равно кого-нибудь убьете. Но это лишь в том случае, если бы вас признали душевнобольным, а если нет? То все бы развивалось по первому сценарию, о котором я вам поведал минутой ранее. Почему? Да потому, что в кадрах КГБ сидят дубы, рассуждающие примерно так: «Да подумаешь, одним опером меньше, одним больше – незаменимых все равно нет. Сколько еще нахлынет таких дурачков-романтиков, мечтающих попасть в органы госбезопасности, – пруд пруди! Никогда не иссякнет источник, подпитывающий наши штаты. Уж кто-кто, а мы без работы не останемся никогда!» И они всегда правы, должен вам доложить. После инцидента в аэропорту генерал Козлов был отправлен на пенсию, а его место занял полковник Казаченко. Уж он-то постарался бы, чтобы вас передали в руки английского правосудия, которое судило бы вас по всей строгости закона о предумышленном убийстве подданного Его Величества Королевы Великобритании. И, уж поверьте, минимальным сроком для вас было бы заключение в одиночной камере лет этак на двадцать пять! Это в лучшем случае. В худшем смерть через повешение. Устраивает вас такая перспектива? Думаю, что не устраивает. А что касается генерала Козлова, то, как я вам уже сказал, он – пенсионер, и к его мнению никто из продолжающих работать коллег не рискнул бы прислушаться. И не потому, что они к вам плохо относятся, отнюдь! Просто никуда не годится вся система защиты наших оперработников, совершивших правонарушение в отношении иностранцев. Даже если оно вызвано праведным мотивом… Словом, так, Ганнибал, – подвел итог своим рассуждениям Аристотель, – вам в Россию хода нет – там вас сразу передадут в руки английского правосудия, и хорошо еще, если оно найдет смягчающие обстоятельства и упечет вас, как я уже сказал, на двадцать пять лет в тюрьму, а может ведь и смертный вердикт вынести. Но даже если бы вас судил российский Военный трибунал, а обвинителем выступал представитель английской Фемиды, я все равно ничего хорошего в этом не вижу. Со сталинских времен советский, да и российский суд тоже являет собой уникальный феномен, подобного правосудия человечество еще не знало. Это правосудие без оправдания. И не похоже, чтобы в ближайшем будущем что-то изменилось к лучшему… Ладно, не будем развивать сюжет. Сидите во Франции под именем Мустафы и никуда не дергайтесь! – Простите, господин Аристотель, но я ведь не собираюсь въезжать в Россию под своими истинными анкетными данными. Хотя советский паспорт и служебное удостоверение капитана госбезопасности у меня сохранились… – Они уже просрочены, поэтому недействительны, – усмехнулся грек. – Но зато у меня вполне надежные документы на имя алжирца Мустафы Фатх ибн Ибрагима. Я въеду в Россию под этим именем. Кроме того, я свободно владею французским. Агамемнон заблуждается, считая, что я выучил французский, общаясь с моими поклонницами, посещающими «Акрополь». Нет же! В бывшем СССР я окончил спецшколу, где большинство предметов преподавалось именно на французском. – Простите, Мустафа Фатх ибн Ибрагим, вы совсем забываете о том, что ваши увеличенные фото, с бородой, усами и без них, а также описания вашей фигуры, роста, походки, мимики и жестов, наконец, цвета кожи, имеются на всех пунктах пограничного контроля! А вы знаете, что у вас весьма колоритная внешность. И даже если вы будете иметь документы на имя папы римского, вас это не спасет. Ну не станете же вы уподобляться Майклу Джексону и превращать себя в урода?! Кстати, вам пришлось бы не только менять лицо и его цвет, но еще и ноги подпиливать. «Константинов» заметил, как помрачнел Ганнибал. – Простите, господин Аристотель, но, судя по всему, вам не приходилось долго проживать за границей. Вам просто неведомо чувство ностальгии. Это страшное чувство, доводящее до самоубийства! Грек, чтобы не развивать тему, затронутую мулатом, тоном, не терпящим возражений, произнес: – Ганнибал, оставьте вы все эти «господин», «мсье» для других… Я для вас приятель, друг, в конце концов, наставник, но никак не господин. Да и вообще! Мы делаем общее дело, так что и обращаться друг к другу должны, как соратник к соратнику. Впредь перейдем на «ты», согласен? – Согласен, Аристотель! Но что ты мне посоветуешь делать дальше? – Что делать? Обосноваться здесь навсегда, тем более что все документы у тебя в порядке, завести семью, рожать и воспитывать детей! «Константинов» протяжно посмотрел на собеседника. – А как же мама? – вырвалось у Ганнибала. – Она не сможет пережить такого долгого расставания со мной… – Как я тебя понимаю, Ганнибал! Не беспокойся, надеюсь, что вскоре откроются новые возможности, чтобы пригласить твою маму в Париж. Сначала она приедет по гостевой визе, затем ее продлят, и так до бесконечности, понял? Всего я тебе раскрывать не имею права, но думаю, что не позже, чем месяца через три-четыре, ты будешь встречать свою матушку в парижском аэропорту. Слово офицера! Но в этом можешь помочь мне только ты! – Я? Но каким образом?! – удивлению Ганнибала не было предела. – Очень просто, Ганнибал, ты сотрудник охранного бюро «Легионер». Ты должен будешь осуществлять физическую охрану моей жены – утром, при входе в здание посольства Турции, а затем после вызова, при выходе. Разумеется, я компенсирую все твои затраты. – Аристотель, прости за вопрос. Ты действительно капитан первого ранга и разведчик, как ты об этом сказал Агамемнону? Аристотель предвидел такой вопрос и, улыбнувшись, сунул руку во внутренний карман пиджака. Готовясь остаться в Турции, он перед отъездом захватил с собой бессрочное удостоверение начальника отдела разведки Главного штаба ВМФ России, выданное ему еще генералом Козловым. – Ну, убедился, что мы с тобой «хлебали из одной тарелки»? Я недаром употребил прошедшее время – ты ведь уже «отхлебался», не так ли? – Странно! – произнес Аношин, пропустив мимо ушей ироничную реплику Аристотеля. – А что здесь странного? Что при выезде за границу мне разрешили взять свое служебное удостоверение, ты это имел в виду? – Ну да… – А ты разве не знаешь, Ганнибал, что в нашей работе порой приходится менять традиционную тактику «на марше»? Мне в Париже предстоит провести вербовку одного бывшего гражданина ГДР, который был лояльно настроен к социалистическому строю вообще и к нам в частности. Раньше этого не успели сделать по чисто техническим причинам – ну не мне же тебе объяснять, как долго раскручиваются бюрократические маховики в нашей системе, – с упоением продолжал фантазировать «Константинов». – Кинулись, да поздно – СССР приказал долго жить, а немец из Лейпцига исчез! Долго его искали, наконец, установили, что живет он в Париже, работает в одной авиастроительной фирме, имеет допуск к секретным документам. Приняли решение вернуться к идее и привлечь его к негласному сотрудничеству с нами. А чтобы у немца не возникло сомнений, что вербовка – не провокация западных спецслужб, пришлось взять с собой удостоверение. Так что, молодой человек, буду вербовать немца под «своим флагом»! – Подытожил Аристотель и улыбнулся при мысли, что так ловко удалось повесить лапшу на уши сидящему напротив губошлепу. Судя по заинтересованному взгляду Ганнибала и по тому, с какой жадностью он ловил каждое слово, Аристотель понял, что весь его импровизированный монолог был принят собеседником за чистую монету. А чтобы лишить его возможности развивать затронутую тему, грек поспешил задать вопрос: – Да, кстати, а как тебе удалось обзавестись французским паспортом? – Это длинная история… – А мы разве куда-то спешим? – парировал Аристотель. – По правде говоря, – Ганнибал от волнения потер переносицу, – мне бы не хотелось вспоминать того, что произошло четыре года назад… – А вот тут ты, мой друг, отступаешь от вчера достигнутых в «Акрополе» договоренностей. От собственной заповеди. – А именно? – недоуменно спросил мулат. – Никогда не лгать мне, Ганнибал! Вчера я дважды уличил тебя во лжи, но инициатива прекратить разоблачения принадлежала тебе. Или же ты так заврался, дорогой мой, что путаешь правду с вымыслом, что не отличаешь начальника отдела разведки Главного штаба ВМФ России от своих подружек или своего хозяина, Агамемнона? По твоей просьбе я не стал до конца выставлять тебя лжецом перед своей женой и, должен тебя заверить, ничего не сказал своему брату. Да и впредь никому не скажу, о чем мы говорили. Это не только в твоих интересах, но и в моих тоже. Должен признаться: генерал Козлов – мой ближайший друг, поэтому я в общих чертах знаю о твоих перипетиях. Но для того, чтобы помочь тебе выпутаться из этой истории, чтобы не попасть как кур в ощип, я должен знать в с е подробности. Начинай! Аристотель блефовал, как в покере. Имея на руках слабую комбинацию карт, он все-таки выиграл – Ганнибал рассказал все! Глава вторая. Чужой среди своих, свой среди чужих – Начиналось все, как это обычно бывает в любой спецслужбе, – довольно буднично, даже не пытаясь скрыть своего волнения, произнес Ганнибал. – Моего отца – Ганнибала Сесе Секо Куку ва за Банга, наследного принца императора Чанги, – разрабатывала в целях вербовки советская резидентура, действовавшая с позиций посольства СССР в Нджакате, столице империи. Одновременно за моим отцом неотступно следовали «охотники за головами» из Сикрет Интеллидженс Сервис. Словом, началось «перетягивание каната». С одной стороны моего отца обрабатывали «кукловоды» – агентуристы – из СИС, с другой – советские офицеры-вербовщики. Чаша весов склонялась в пользу советских разведчиков, что, разумеется, приводило в бешенство англичан. А тут еще моему отцу вздумалось съездить в Москву на Международный фестиваль молодежи и студентов, где он познакомился и влюбился в мою маму. Они провели пару ночей в посольской резиденции отца, после его отъезда переписывались, потом родился я. Узнав об этом, англичане предположили, что принц, то есть мой отец, угодил в «медовую ловушку», устроенную Комитетом госбезопасности, и с помощью моей мамы был завербован. Что совершенно не соответствовало действительности, потому что между ними вспыхнула настоящая любовь. Но кому это докажешь, да и кто в это поверит? Маму через некоторое время исключили из ВЛКСМ и уволили из райкома комсомола, где она работала секретарем по идеологии, с формулировкой «за связь с буржуазным элементом и утрату политической бдительности». А англичане, по-моему, решили так: «Вы, русские, рано празднуете триумф – принц не достанется ни нам, ни вам!» Моего отца убили, а дело представили так, будто он подавился костью во время ритуала поедания своего врага – человека из другого племени. Но я никогда не поверю, что мой отец баловался каннибализмом, хотя бы потому, что его воспитателями были гувернеры из Франции и Англии. Вот сын властелина Центральноафриканской империи, Антуан Бокасса, тот – да. Недели не мог прожить без того, чтобы не съесть одну из своих многочисленных подружек. Я с ним на этой почве и расстался. Но об этом как-нибудь потом! – А откуда тебе известны подробности убийства твоего отца? – спокойно спросил Аристотель. – Дело агентурной разработки, которое вели советские разведчики из чадской резидентуры, мне однажды дал полистать Казаченко. Он тогда был старшим опером и носил погоны подполковника. Из дела я узнал многое: и о жизни моего отца, и об обстоятельствах его гибели, и, наконец, имена лиц, причастных к его смерти… – А зачем Казаченко дал тебе ознакомиться с делом? – Не знаю… Может быть, хотел таким образом завоевать мою симпатию… Нет, не знаю… – Ладно, оставим это на совести Казаченко, продолжай! – Дело в том, что тогда в Москве находился некто Джон Вуд, один из убийц моего отца, кадровый офицер СИС. Я сидел «на прослушке» – контролировал его встречу с особо ценным агентом – и собственными ушами слышал его признание в том, что именно он убил моего отца, проткнув ему горло костью. Когда англичанин прибыл в Шереметьево, чтобы улететь на родину, я уже поджидал его и сделал то же самое, что он совершил с моим отцом, – проткнул ему голову коровьей костью. Ну вот, пожалуй, и все… – Да нет же, Ганнибал, не все! Ты так и не ответил на мой вопрос: откуда у тебя настоящий французский паспорт? – Это совсем другая история…