– Это «блошиный рынок», Восточное предместье, – по-русски сказал Аношин. – Едем! – А их куда? – Полежат здесь до полного выяснения обстоятельств. Большего, я чувствую, мы от них не добьемся. Да и не знают они ничего! Но все-таки не забудь напоить их спиртом с клофелином. Да, вот еще! Скажи Агамемнону, чтобы накрыл их какой-нибудь войлочной попоной, иначе они окочурятся до нашего возвращения… * * * В жилище Франсуа Перона Аристотель и Ганнибал проникли в лучших традициях американских триллеров, предъявив консьержу карточку охранника «Легионера», которая внешне походила на удостоверение сотрудника полиции. Увидев перед собой сидящего в кресле-качалке человека преклонного возраста с трясущимися руками, Аристотель начал психическую атаку в стремительном темпе. – Перон, твои люди сегодня убили женщину, дипломата! – Как?! Они должны были ее только… – воскликнул старик. При этих словах Аристотель и Ганнибал переглянулись – они на правильном пути! – Впрочем, я, господа полицейские, умываю руки и не намерен отвечать на ваши вопросы! – поняв, что допустил оплошность, отрешенно произнес старик. Но уже через мгновение он расщепил потрескавшиеся губы. – Я уже давно отошел от дел мирских – настала пора подумать о душе… Так что ваши вопросы в никуда… Отвечать я на них не буду. Я чист перед собственной совестью, и этим все сказано… Аристотель тут же выхватил из кармана пиджака диктофон, включил начало записи и, схватив старика за ухо с такой силой, что тот застонал от боли, воскликнул: – Ну а теперь послушай, старый пень, что ТЫ сказал в самом начале допроса! – Аристотель включил диктофон. – Ну, слышишь? Это ли не доказательство твоей причастности к убийству?! Любой суд твое непроизвольное высказывание примет как улику, свидетельствующую против тебя! Ты – организатор убийства, так что умрешь ты не в кресле-качалке, а на виселице! Кстати, твои подручные, Поль и Жан, весьма обижены на тебя – они недовольны теми деньгами, что ты им заплатил. Веселенький будет спектакль, когда я вам устрою рандеву в морге! Ладно, – примирительным тоном произнес грек. – Деньги за выполнение заказа – это твои проблемы, мне на них наплевать… Мне и так ясно, что ты заказчик и организатор покушения и убийства! – Нет, мсье, вы глубоко заблуждаетесь… Я – посредник. Заказчик и организатор – иностранец, который все продумал и оплатил акцию… Старик, скрестив руки на груди и, покачиваясь в кресле, перевел отсутствующий взгляд на стену. На какое-то мгновение Аристотелю и Ганнибалу показалось, что он впал в прострацию. Когда же по впалым щекам старика покатились слезы, Аристотель вновь решил перестроиться. – Послушай, Перон. Нам лучше договориться по-хорошему… Или ты сейчас рассказываешь все, что тебе известно о заказчике, или мы везем тебя в Центральный парижский морг, откуда ты со своими подельниками отправишься на тот свет через трубу крематория! Ну как? Устраивает тебя такая перспектива?! «Стоп! – сказал себе Аристотель. – Ведь старик может и не знать имени заказчика. Надо зайти с другой стороны». Он вынул из бумажника фото Селлерса, полученное от Казаченко во время последней явки, и поднес к носу старика. Тот, напряженно прищурив глаза, несколько секунд всматривался в фотографию, затем, все так же молча покачиваясь в кресле, утвердительно кивнул головой. – Но запомните, это мое последнее признание, – расщепив пересохшие от волнения губы, произнес Перон, – больше я ничего не скажу ни в комиссариате полиции, ни на суде. Я буду отрицать все! – Расскажешь все как миленький, – бодро воскликнул Аристотель, – ибо теперь тобой будет заниматься не полиция, а французская контрразведка! Понял, Перон?! Человек, которого ты опознал на фотографии, – американский шпион, работающий против Франции. Тебе, гражданину великой страны, соотечественнику Вольтера и Робеспьера, должно быть стыдно, что, польстившись на жалкое вознаграждение, ты пошел на сделку с совестью и предал национальные интересы Пятой республики! Надо же! Ты – француз, а выполняешь гнусные задания какого-то дерьмового америкашки! Он из нации без истории и культурных корней, и ты это знаешь лучше меня! Так что подумай хорошенько, на чью мельницу ты льешь воду, отмалчиваясь и отрицая очевидное. Я не стал бы на твоем месте брать на себя вину американца… Предлагаю тебе быть откровенным. И сейчас, и на суде… Может, сумеешь избежать виселицы. Впрочем, наказания тебе не избежать при любом раскладе… Хоть за подстрекательство к убийству турецкого дипломата, хоть за связь с американским шпионом – разницы никакой, ясно?! Но облегчить свою участь у тебя шанс есть… Думай, черт бы тебя побрал! – Я не был посвящен в подробности… Он, – старик пальцами в воздухе обозначил рамку фотографии Селлерса, – не сказал, кто та женщина, которой надо было воткнуть спицу в живот! И откуда мне было знать, что он – американский шпион… Знай я об этом, разве я согласился бы за его вшивые три тысячи евро послать Жана и Поля на убийство дипломата? Они – мои любимые внуки. Ну не сложилась у них жизнь, что ж им теперь в тюрьме или на виселице оказаться из-за меня, старика?! Нет, это несправедливо! Я всю вину возьму на себя – это я их подбил на это дело… – Еще вопрос, Перон… Откуда у твоих внуков «Харли-Дэвидсон»? – Нет у них никакого «Харлея»… Они ездят на старом «Чезете»… Аристотель торжествующе подмигнул Ганнибалу, что означало: «Видишь, я был прав – было и контрнаблюдение, и попытка „зачистить“ нападавших!» Неожиданно Перон запрокинул голову и, закрыв глаза, стал сползать с кресла. Аристотель, указывая Ганнибалу на тумбочку, приказал по-русски: – Валерьянку или нашатырный спирт, быстро! Иначе мы будем иметь в своем пассиве незапланированный труп… Едва Ганнибал влил в рот старику полфлакона валерьянки, грек скомандовал: – Брат, уходим! Режь телефонный шнур, чтобы старик не смог предупредить Селлерса или своих дружков! * * * – Шеф, а что будем делать с Полем и Жаном? – поинтересовался Ганнибал, усаживаясь в «мерседес». – Разве ты не знаешь, что с ними делать? Я полагал, что опыт общения с рэкетирами тебя научил, как поступать с этой публикой… – Ясно, шеф… Значит, опять «Булонский вариант»… – А что это значит? – насторожился Аристотель. – Это значит, что я, накачав бандитов спиртом, привозил их ночью в Булонский лес, усаживал бесчувственные тела на мотоцикл, включал полный газ и спускал в один из зарыбленных прудов… Всплывали они, как показала практика, не раньше, чем через трое суток. К тому времени рыбы так обгладывали мягкие ткани лиц и конечностей, что идентифицировать их не представлялось возможным… Не оставалось ни лица, ни дакторисунка на руках и ногах, ничего, что помогло бы установить личности утопленников… Лиц бандитов, напавших на твою жену, никто из репортеров не видел, так что трупы перепившихся ухарей-мотоциклистов, которых обнаружат в одном из прудов Булонского леса, к нам не имеют никакого отношения… – И давно ты взял на вооружение эту тактику, терминатор ты мой самоучка? – Нет, все началось и закончилось теми наездами на Агамемнона… Отчасти мне помогли некоторые познания в оперативных делах, с которыми я знакомился в Москве… А что? – Согласен, но ведь я заявил репортерам, что отправляю налетчиков в комиссариат полиции, – нахмурившись, заметил Аристотель. Секунду подумав, радостно хлопнул ладонью себя по лбу. – Все в порядке! Я совсем забыл, что в заметке, направленной в «Парезьен», указал, что налетчики по пути в полицию сбежали из «мерседеса», потому что шофер якобы вышел купить сигареты… Не отметил только, что в машине был обнаружен брошенный ими набор инструментов для побега из тюрьмы… Ну, ничего! Если понадобится, мы предъявим его полицейским. Но только в том случае, если они поднимут шум. Хотя, думаю, что до этого дело не дойдет. Вряд ли Селлерс станет рисковать и обращаться к помощи полиции – ведь ниточка может привести к нему… Как, собственно, уже и привела! Обнаруженные тобой в салоне автомобиля набор пилочек для резки металла и баллончик с хлористой смесью опять же свидетельствуют в твою пользу – ты имел дело не с дилетантами, а с профессионалами, готовящимися не только совершить преступление, но и, в случае задержания, бежать из тюрьмы… Ну, а ты? Какие могут быть претензии к тебе? Да, ты, действительно, вез их в ближайший комиссариат полиции. Но они исчезли! Да, это твой недосмотр. А почему? Ты их попросту недооценил, и вот те на! Они бежали, когда ты вышел, чтобы купить пачку сигарет… Они же – профи, так ведь? Ну, а с тебя что взять, хоть ты и являешься штатным охранником фирмы «Легионер»? Ты обучен защищать и собственным телом прикрывать лицо, тебя нанявшее. Но вместе с тем ты не обучен транспортировать наемных убийц! Тебе казалось, что ты принял все меры предосторожности, однако их бегство показало, что ты недооценил их опыт и навыки… Ну, как? Оправдательная база достаточно убедительна? – подытожил свои рассуждения Аристотель. – Куда уж более, – одобрительно кивнул головой Ганнибал. – Я понимаю, Аристотель Константинович, все, что вы сейчас проговариваете, – это подготовка меня к возможной встрече с полицией, так сказать, репетиция… И тем не менее я разделяю ваше мнение, что никаких полицейских разборок не предвидится, ибо это не в интересах заказчика – Селлерса. Я уже понял, кто он такой, поэтому и не прошу пояснений. Ему совсем не нужен шум вокруг спланированной им акции… Ну а журналистам, оказавшимся у посольства, которые сначала получили команду «фас!», он с тем же успехом затем скомандует: «На место, сидеть!» И они притихнут, будто ничего и не было… Ну, разве не так, шеф? – Ты, Ганнибал, выстраиваешь правильную конструкцию, не могу с тобой не согласиться… Журналистов вообще можно не брать в расчет, а от полиции мы сумеем себя защитить… Однако сейчас я думаю совершенно о другом… О способе нейтрализации злоумышленников. «Булонский вариант» неприемлем для нас в любом случае – ну не изверги же мы! – запальчиво произнес Аристотель. – Кроме того, Селлерс, скорее всего, уже сбежал из Парижа. Во-вторых, ЦРУ и французские спецслужбы работают в плотном контакте, он мог попросить своих друзей из местной контрразведки – УОТ – установить за нами круглосуточное наблюдение… Не хватало еще, чтобы жандармы повязали тебя у лесного пруда при реализации акции возмездия!.. Впрочем, не исключено, что я перестраховываюсь и начинаю шарахаться от собственной тени… Ну-ка, дружище, заверни к посольству. Я сделаю пару проверочных звонков – вдруг да мне удастся выяснить, где находится наш заклятый американский друг! * * * Какой бы номер телефона американского посольства ни набирал грек, ему неизменно отвечали: «Человек по имени Майкл Селлерс среди сотрудников американской дипломатической миссии в Париже не значится». Тогда, позвонив в консульский отдел и представившись бизнесменом из Марселя, Аристотель попросил к телефону Майкла Селлерса. Удача! Он попал на заместителя коменданта американского посольства, весьма болтливого молодого человека, который сообщил, что сегодня утром он заказывал билет на имя Майкла Селлерса, вылетающего по маршруту Париж – Москва. Тут же, будто спохватившись или что-то вспомнив, клерк изменившимся голосом наотрез отказался указать номер рейса и дату вылета Селлерса в Москву. «Ну что ж, парень, и на том спасибо! – кладя трубку, мысленно поблагодарил Аристотель невидимого собеседника. – Ты даже представить не можешь, губошлеп, как ты мне помог и от скольких хлопот избавил! Как говаривал генерал Козлов: „Работать в контрразведке совсем неплохо, когда средь супостата масса лохов!“ Да, прав был Леонид Иосифович!» * * * Через три дня Ширин, полностью оправившись от свалившихся на нее треволнений, торжествующе показала Аристотелю номер «Российской газеты», которую с некоторых пор выписывали все иностранные посольства, как аккредитованные в Москве, так и находящиеся за пределами России. – Аллах милостив, – шепотом сказала турчанка, – читай, милый! Грек быстро пробежал глазами заметку, отчеркнутую красным фломастером: «Интерфакс уполномочен заявить, что вчера, 27 сентября с. г. объявлен персоной non grata и выдворен из России гражданин США МАЙКЛ СЕЛЛЕРС, чья деятельность признана несовместимой со статусом дипломата. По данным, предоставленным ФСБ России, американец, прикрываясь должностью второго секретаря посольства США в Москве, занимался сбором сведений, составляющих военную и государственную тайну Российской Федерации. В связи с изложенным послу Соединенных Штатов Америки в Москве заявлен решительный протест, в котором подчеркнуто, что деятельность „лжедипломата“ не способствует развитию отношений двух стран». – По-моему, не Аллаха, а ФСБ надо благодарить, – возвращая газету, произнес Аристотель, – ближайшие года два-три мы можем чувствовать себя в полной безопасности… – Почему только два-три года? – с беспокойством спросила Ширин. – Потому что именно столько длится карантин для американских разведчиков, провалившихся за границей. В течение этого срока они отсиживаются в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли, не имея права выезжать в загранкомандировки. Если, конечно, их после проведенного служебного расследования не увольняют из ЦРУ… В любом случае, милая, кто знает, где мы с тобой будем через два-три года… Может быть, далеко от Парижа, в какой-нибудь экзотической стране, а Селлерс к тому времени может погибнуть в автомобильной катастрофе, как знать? Выше нос, милая, мы все преодолеем, если будем вместе!