– Что это они делают? – недоуменно спросила Поля. – Наметают нам счастье, – объяснил Демьян, весело глянув на нее. – И льют хмельной мед, чтобы свадьба была веселой, а жизнь – сладкой. – Такое ощущение, что ты совсем не волнуешься, – пробурчала она с обидой. – И ты ничего не сказал о том, как я выгляжу! Он как-то расслабленно вздохнул. – Наконец-то узнаю свою занозу. Полюш, платье прекрасно, но ты прекраснее тысячекратно. – Она улыбнулась довольно. – И да, я не волнуюсь. Ты рядом, скоро будешь привязана ко мне крепко, и в постели твоей я буду не вором, а хозяином. Я не волнуюсь, я жду, когда свадьба закончится, и ты уже точно от меня никуда не денешься. – Как будто могу деться, – со смешком сказала Полинка. – Кстати, я ведь еще не видела тебя в гъелхте. Никак не пойму, как он крепится. – Увидишь, – со смешком ответил будущий муж и легко погладил ее пальцы. Стало тепло и весело, и на щеки плеснуло жаром. И правда ведь увидит. В храме уже ожидали монархи других стран с придворными, и это пестрое, волнующееся море людей, до краев заполнившее огромное святилище, покрытое погодным куполом, заворчало громче, стоило только жениху с невестой ступить на плотный песок. Посреди возвышались статуи шести богов, сильно пахло благовониями – терпкими, смешавшимися. Огненный имбирь, холодная водяная лилия, земляной мускат, весенний жасмин… Запах этот кружил голову, вызывал отрешенность – и снова казалось Полине, что они с Демьяном находятся высоко-высоко над толпой, и только боги взирают на них, строго и благосклонно. К ним неспешно подходили короли и эмиры, приветствовали, поздравляли – кто сухо, кто велеречиво. Царица Иппоталия говорила мало, но глаза ее смеялись. Она осторожно коснулась Полининой руки, и Поля улыбнулась благодарно. Мир вокруг стал спокойным и прекрасным. Наконец запели барабаны и гонги, и море людское – за исключением монарших особ, их супругов и наследников – поклонилось брачующейся паре и затихло. Под строгими взглядами богов начинался обряд, похожий и не похожий на тот, что был принят в Рудлоге. Тонкими голосами пели жрецы, пока король с невестой приносили жертвы богам – выливали к их ногам драгоценные масла. Звенели гонги, мягко поскрипывал песок – высший священник обносил пару огромной чашей с медом, чуть наклонив ее – и лился на землю золотистый, сладко пахнущий напиток, очерчивая защитный круг. – Пей! – приказал служитель, поднося к губам принцессы чашу. Полина пригубила – было горько и сладко одновременно, повернулась к Демьяну, который тоже сделал глоток. Краем глаза заметила странное дрожание воздуха у огромных статуй – и широко раскрыла глаза. Двое, стоящие рядом, Великие сезоны, идущие один за другим, наливались цветом – раскаленным алым металлом и сочной зеленью. Захлопали крылья: вверх, в небеса ударил столб пламени, и вылетел из него огромный пылающий сокол, понесся прямо на Полину – и пролетел сквозь них двоих, обдавая жаром и любовью. И тут же дрогнула земля, и над статуей Хозяина лесов возник призрачный гигантский медведь, встал на четыре лапы, продавливая песок в глубокие колодцы, – и Пол чуть не дернулась, когда он почти вплотную придвинул к ней морду – выше ее! – заворчал и лизнул этим своим призрачным языком, как медвежонка. На Демьяна рявкнул – раскатисто, но одобрительно, – и еще показалось ей, что было в том рыке странное предупреждение. Жених блеснул желтыми глазами, склонил голову – и медведь, ворча, рассыпался зеленой травой, пробившейся сквозь горячий песок. – Ну все, – с явственным порыкиванием сказал Демьян, – половина пути пройдена. Он взял Полину за руку и защелкнул на запястье вторую серебряную пару, венчальную. Протянул свою ладонь – и принцесса, молясь, чтобы не тряслись руки (мишка все-таки был страшненьким), окольцевала короля Бермонта. – Да будет так! – провозгласил верховный служитель. Гонги заходились в перезвоне, так что казалось, будто звенит прямо в ее голове. – Обряд свершился! Теперь дело за мужчиной – доказать, что он может защитить свою женщину. Но это пройдет без свидетелей, и пусть победит тот, кто предначертан! Затем был приветственный ор сотен тысяч не боящихся мороза бермонтцев, встречающих новую королеву и кидающих под колеса машины, на дорогу, те самые еловые лапы. Люди пели песни, махали маленькими фонариками – и дорога становилась зеленой, и даже в салоне пахло хвоей. В замке начинался свадебный пир. В огромном зале стояли сотни столов, и все стулья вокруг них были заполнены людьми. Поля очень проголодалась, и голова кружилась от впечатлений, и больших усилий стоило заставить себя принимать пищу медленно, изящно, чтобы не опозориться перед сидящими тут же монархами. Сестры расположились за отдельным столом вместе с сопровождающими их кавалерами и Святославом Федоровичем, Полинка иногда бросала в их сторону взгляды – и девочки улыбались ей, словно поддерживая. Она присматривалась к сидящим с ней за одним столом коллегам Демьяна. Гюнтер оказался веселым и добродушным. Луциус – высокомерным и сухим, и жена у него была такой же. Император Хань Ши наблюдал за всеми своими узкими глазами, как внимательный кот, Иппоталия и Василина были чем-то похожи – обе очень женственные, красивые, только Вася мягкая, а Иппоталия, несмотря на нежность и красоту, ощущалась твердой. И от всех них просто полыхало силой, которая бодрила почище крепкого вина. Глава 5 Бермонт, ночь с 4 на 5 декабря Полина Через три положенных на праздник часа, когда за окнами стало совсем темно, делегации начали подниматься и прощаться. Зал пустел. Удалились и берманские женщины, бросая на Полину любопытные взгляды. Последней уходила делегация Рудлога. Сестры обнимали Полинку, шептали всякие ободряющие глупости, всхлипывали. После всех ее обняла Василина. – Держись, ваше величество, – шепнула она с нежностью. – Мы тебя очень любим. И, легко скользнув на прощание по плечу сестры рукой, ушла, унося с собой запах молока и родного дома. Пол осталась одна рядом с мужем и никуда не собирающимися уходить мужчинами. Слуги быстро раздвигали столы, снимали скатерти, гасили электрический свет. Загорелись факелы на стенах, запылали дрова в большом камине. Распахнули окна – и по стенам заплясали длинные тени, потянуло в воздухе морозом и дымом. За несколько минут украшенный зал стал совсем варварским, будто перенесся на несколько веков назад. – Вот сейчас начинается свадьба, – сказал Демьян с предвкушением. – А до этого была так, церемония. Он снял мундир, рубашку и остался в одном гъелхте. Мужчины, находящиеся в зале, деловито складывали ножи в огромный котел, тоже раздевались. Поля махом осушила бокал вина, покосилась на мужа. Ей было любопытно и волнительно. – Встань, – сказал ей жених. Пол послушно поднялась. – Вот моя невеста, ваша королева! – зычно крикнул Демьян. – По традиции я даю вам право оспорить мое место рядом с ней. Кто пойдет против меня? Кто желает биться за нее? – А хороша невеста-то? – насмешливо и громко проорал один из берманов. – Лица не видели, платье всю красоту скрывает. Покажи золото, мой король! Крепка ли телом, мила ли лицом? – Тело только муж увидит, – ответил Бермонт и оскалился, – а лицом любуйтесь, берманы! Он повернулся к Полине и поднял полог. Мужчины разглядывали ее жадно, будто не видели ранее. – А хороша! – загудел кто-то. – Белая, нежная голубка! – Строптива, небось? – С хорошим мужем ласковой станет. – Красавица, стоит за нее биться! Поля высокомерно поглядывала на одичавших за какие-то минуты мужчин. Демьян Бермонт – Глаза-то злые, ух! Норов королевский! – А пахнет цветами и медом, плодовитостью пахнет-то! – Не боишься, Бермонт, невесту потерять? – Достойному сопернику и жену отдать не позорно, и корону, – спокойно отозвался король. – Только вы не загадывайте, потому что она моя и драться я за нее буду, как ни за кого бы не дрался. Мужчины одобрительно загудели, в воздухе запахло азартом и агрессией, и в гудении этом Полина явственно услышала рычание. Она повернула голову к Демьяну – он широко раздувал ноздри, и глаза его уже были желтые, дикие. – Я сражусь за нее, – поднялся один из берманов, уже в возрасте, такой широкий, как стол. – И я буду, – встал другой. – И я! – И я. Мужчины – те, что были не женаты, – вставали один за другим. Демьян кивал каждому. – Жребий! – крикнул кто-то из оставшихся сидеть. – Жребий очередности! Мужчины затихли, глядя почему-то на Полину. – Иди. Тянуть ножи. А потом уходи, – тихо сказал ей Демьян. И сжал ей руку. «Я знаю, что ты победишь». «Наконец-то ты веришь в меня». Она не глядя запускала руку в котел, доставала оружие и передавала владельцу – и каждый новый участник встречался криками, хохотом и наставлениями. Кто-то из мужчин чертил на стене имена очередности. За дверью в зал ее встретила матушка Демьяна. – Остальные женщины ушли, я же осталась служить тебе, – объяснила она мягко. – Как ты потом, через много лет, будешь служить невесте своего сына. За дверями раздался то ли хохот, то ли рычание. Леди Редьяла прислушалась, улыбнулась. – Славная будет свадьба, – произнесла она довольным тоном. Пол посмотрела на нее с сомнением. В покоях, которые должны были стать их с Демьяном общими, королева Редьяла помогла Полине снять платье, распустила ей волосы, подождала, пока она вымоется. Никакой косметики, никакого постороннего запаха. Принесла ей расшитую и прошитую стальными нитями сорочку и подождала, пока Пол наденет ее на голое тело.