Он до сих пор помнит взгляд учителя — проницательный и доброжелательный одновременно. Без сомнения, тот обо всем догадался, все понял. — Доволен, что нашел? — О да, господин учитель... Он на всю жизнь сохранил благодарность учителю за то, что тот не заставил его сознаться во лжи и тем самым избавил от унижения. Мадам Жослен тоже лгала, но она была не ребенком, а взрослой женщиной, матерью, вдовой. Вероятно, она была вынуждена лгать. А другие члены ее семьи тоже лгали по той или иной причине. Мегрэ хотел протянуть ей руку, спасти ее от этого ужасного испытания отбиваться от истины. Это были порядочные люди, ему хотелось в это верить, впрочем, он и не сомневался в этом. Ни мадам Жослен, ни Вероника, ни Фабр не убивали. И все они тем не менее что-то скрывали, то, что, вероятно, позволило бы схватить убийцу. Он взглянул на дома на противоположной стороне улицы и подумал, что потребуется по очереди опросить всех живущих здесь, тех, кто из окна мог наблюдать какую-нибудь интересную сцену накануне или в день смерти. Жослен встретил какого-то мужчину (официант точно не помнил когда именно). Мегрэ скоро узнает, какая женщина приходила днем в пивную на свидание к тому же мужчине. На сей раз Мегрэ пришел в пивную чуть попозже, и обстановка там изменилась. Посетители пили аперитив, и многие столики были накрыты скатертями и сервированы для обеда. Мегрэ сел на то же место, что и утром. Официант, который тогда его обслуживал, подошел к нему, как к старому клиенту, и комиссар достал из бумажника фотографию. — Это она? Официант надел очки, чтобы рассмотреть маленький кусочек картона. — Здесь она без шляпы, но я все равно почти уверен, что это та самая женщина... — Почти уверены? — Уверен. Вот разве что, если мне придется выступать свидетелем на суде перед судьями, адвокатами, которые начнут задавать кучу вопросов... — Думаю, вам не придется выступать свидетелем. — Это наверняка она или какая-то другая женщина, очень на нее похожая... Она была в темном шерстяном платье, не в чисто черном, а как бы с проседью, и в шляпе, отделанной белым. По описанию платье походило на то, в котором была мадам Жослен не далее как этим утром. — Где здесь телефон? — В глубине зала, налево, напротив туалета. Возьмите жетон в кассе... Мегрэ зашел в кабину и стал искать номер телефона доктора Ларю, хотя не был до конца уверен, что застанет врача дома. У него даже не было конкретной причины звонить ему. Он просто решил отмести все второстепенные версии, как с фотографией из конторы на улице Сен-Готар. Он старался исключить все гипотезы, даже самые невероятные. Ему ответил мужской голос. — Это вы, доктор? Говорит Мегрэ. — Я только что вернулся и подумал о вас. — Почему? — Не знаю. Подумал о следствии, которое вы ведете, вообще о вашей профессии... Вы случайно застали меня в такое время... По субботам я заканчиваю обход раньше, чем в остальные дни, поскольку большинство моих клиентов уезжает за город. — Вас не затруднит зайти выпить со мной стаканчик во франко-итальянскую пивную? — Знаю... Сейчас приду... У вас новости? — Еще не уверен... Маленький пухлый Ларю не соответствовал описанию спутника Жослена, которое дал официант. Жуан тоже, он был скорее рыжим и не походил на человека, привыкшего пить. И все же Мегрэ не хотел упустить ни единого шанса. Чуть позже врач уже выходил из машины и, войдя в зал, обратился к официанту, словно к старому знакомому: — Как поживаете, Эмиль?.. Как шрамы? — Почти незаметно... Порто, доктор? Они знали друг друга. Ларю объяснил, что несколько месяцев назад лечил Эмиля, когда тот опрокинул на себя горячий кофейник. — Другой раз, лет десять назад, он порезался сечкой... А как движется следствие, господин комиссар? — Мне не очень-то помогают, — ответил тот с горечью. — Вы имеете в виду семью? — Мадам Жослен, в частности. Я бы хотел задать вам несколько вопросов на ее счет. Я уже спрашивал о ней вчера вечером. Меня беспокоят некоторые детали. Насколько я понял, вы с женой были их единственными близкими друзьями... — Это не совсем так... Как я уже говорил вам, я давно лечу эту семью, знал Веронику еще совсем крошкой... Но в то время меня приглашали к ним в дом лишь от случая к случаю... — Когда же вы стали другом дома? — Гораздо позже... Как-то раз, несколько лет назад, нас пригласили на ужин вместе с другими гостями. Там была чета Ансельм, я прекрасно их помню, знаменитые фабриканты шоколада... Вы, должно быть, знаете шоколад Ансельм... Они также производят драже для крестин... — Вам показалось, что они близкие друзья Жосленов? — Они были довольно дружны... Ансельм чуть старше... Жослен поставлял Ансельму коробки для шоколада и драже... — Они сейчас в Париже? — Это было бы странно... Сам Ансельм четыре-пять лет назад отошел от дел и купил виллу в Монако... Они живут там круглый год... — Постарайтесь вспомнить, кто еще бывал у Жосленов? — Чаще всего мне доводилось встречать на улице Нотр-Дам-де-Шан неких Морне — у них две дочери, — сейчас они, кстати, совершают плавание где-то в районе Бермудских островов. Это торговцы бумагой... В конечном счете Жослены бывали лишь у своих лучших клиентов и у некоторых поставщиков... — Не помните мужчину лет сорока? — Нет, пожалуй, не помню... — Вы хорошо знаете мадам Жослен... Что вы можете о ней сказать? — У нее очень слабые нервы, и, не скрою, я лечу ее всякими успокоительными, хотя она умеет поразительно владеть собой... — Она любила мужа? — Убежден в этом... У нее была довольно суровая юность, как я узнал... Отец рано овдовел, а был он человеком тяжелым, крайне сурового нрава... — Они жили где-то неподалеку от улицы Сен-Готар? — В двух шагах... На улице Даро... Она познакомилась с Жосленом, состоялась помолвка, и через год они поженились. — А какова судьба отца? — У него оказался рак, особенно мучительная форма, и несколько лет спустя он покончил с собой... — Что бы вы сказали в ответ на предположение, что у мадам Жослен есть любовник? — Я бы в это не поверил. Видите ли, в силу своей профессии, мне приходится хранить секреты многих семей. В этой среде число жен, изменяющих мужьям, гораздо меньше, чем можно предположить, исходя из книг или пьес. Я не стану утверждать, что эти женщины более добродетельны. Быть может, у них просто меньше возможностей или они боятся пересудов... — Ей случалось одной уходить из дому днем? — Как и моей жене, как и большинству женщин... Это вовсе не значит, что они отправляются куда-то в отель или, как поговаривали в старину, в гарсоньерку к любовнику... Нет, господин комиссар, если вы всерьез задаете мне этот вопрос, я отвечу вам решительно — нет... Вы на неверном пути... — А Вероника? — Мне хотелось бы повторить вам то же самое, но я предпочту промолчать... Это маловероятно... Но нельзя сказать, что абсолютно исключено... Она могла иметь какие-то приключения до свадьбы. Она училась в Сорбонне... В Латинском квартале и познакомилась с мужем... Должно быть, до него у нее были и другие... Вероятно, она несколько разочарована тем, как сложилась ее жизнь... Головой не поручусь... Она думала, что выходит за мужчину, а вышла за врача... Понимаете? — Да... Этот разговор не продвинул его к истине. Это было просто топтание на месте. Мегрэ казалось, что он сбился с пути, и с мрачным видом он потягивал пиво. — Но кто-то же убил Рене Жослена... — вздохнул он.