— Два года назад она купила мотороллер, но месяца через два чуть не наехала на кого-то и тут же продала свою игрушку. — Где она обычно проводила отпуск? — Прошлым летом была в Испании; вернулась оттуда такая загорелая, я ее прямо не узнала… — Она одна туда ездила? — С подругой. Во всяком случае, так она мне сказала. — У нее часто бывали друзья? — Нет. Кроме жениха, о котором я уже говорила, и инспектора, навещавшего ее в последнее время, к ней почти никто не заходил… — А по воскресеньям? — По субботам она работала вторую половину дня, вечером уезжала и возвращалась к утру в понедельник. В понедельник — салоны красоты до обеда закрыты. — Значит, уезжала она недалеко? Куда, не знаете? — Знаю только, что она увлекалась плаваньем. Она часто говорила, что часами не вылезает из воды. Мегрэ поднялся на четвертый этаж и минут пятнадцать рылся в ящиках стола и в стенных шкафах, перебирая одежду, белье, различные безделушки, так часто раскрывающие характер и вкусы владельца. Вещи были недорогие, но изящные. В столе он нашел письмо из Гренобля, которого не заметил утром. Написанное мужской рукой, шутливое и нежное, оно походило на письмо возлюбленного, и лишь по последним фразам комиссар догадался, что писал отец Маринетты. «…Твоя сестра снова беременна, а ее инженер гордится этим, словно выстроил самую большую плотину в мире. Мать по-прежнему воюет с полсотней малышей и приходит домой вся пропахшая запачканными пеленками…» А вот и свадебная фотография, сделанная, судя по надписи, несколько лет тому назад. Чья же это свадьба, ее сестры? Рядом с новобрачными их родственники в напряженных, неестественных позах, как всегда на таких фотографиях. Слева молодой человек с женой и сыном, мальчуганом лет трех-четырех, и совсем с краю — миловидная девушка с живыми лучистыми глазами, по-видимому, сама Маринетта. Мегрэ сунул фотографию в карман. Выйдя из дома, он взял такси и вскоре был уже на Кэ-дез-Орфевр в своем кабинете, из которого вышел сегодня под утро, поставив, наконец, точку на затянувшемся деле «мотогангстеров». Не успел он снять пальто, как в дверь постучал Жанвье. — Нашелся ее брат, шеф. Я был у него в страховой компании на улице Ле-Пелетье. Он там важная птица. Мегрэ протянул ему свадебную фотографию. — Он? Жанвье без колебаний показал на отца мальчика. — Он в курсе дела? — Нет. Газеты только сейчас вышли. Сначала он меня уверял, что произошла ошибка, что не в характере его сестры убегать или прятаться. «Она, — говорит, — у нас прямая, открытая душа, слишком резка с людьми, я часто ругаю ее за это. Людям это не всегда нравится…» — Как по-твоему, он не старался что-то скрыть? Перебрав несколько трубок, Мегрэ выбрал одну, и, усевшись за стол, начал медленно ее набивать. — Нет. Мне кажется, он человек порядочный. Сразу же рассказал все об их семье. Они из Гренобля. Отец преподает английский язык в лицее, а мать заведует детскими яслями. У них есть еще одна дочь — живет там же, в Гренобле, замужем за инженером, который каждый год делает ей по ребенку… — Знаю. Мегрэ не сказал, что узнал это из письма, найденного им на квартире Маринетты. — Окончив школу, Маринетта уехала в Париж. Сначала устроилась секретаршей к одному адвокату. Эта работа пришлась ей не по душе, и она поступила на курсы косметики. Теперь, по словам брата, она мечтает открыть свой косметический салон. — А что с женихом? — Она действительно была помолвлена с неким Жан-Клодом Тернелем — сыном парижского промышленника. Маринетта познакомила парня со своим братом и даже собиралась свозить его в Гренобль — показать родителям. — А брат знает, что этот Жан-Клод не раз ночевал у нее? — Он не особенно распространялся по этому поводу, но дал понять, что как брат он этого, вообще говоря, не одобряет, но как человек современных взглядов не склонен осуждать Маринетту. — В общем семейка для рекламы, — пробурчал Мегрэ. — Нет, в самом деле он мне понравился. Квартира на авеню Жюно, где каждая вещь говорила о Маринетте, понравилась Мегрэ не меньше. — А разыскать и допросить девушку все-таки надо и как можно скорее! Брат виделся с ней в последнее время? — На позапрошлой неделе. Когда Маринетта не уезжала по субботам за город, она проводила воскресный вечер у брата и невестки. Они живут в пригороде Ванв, у тамошнего муниципального парка. Далековато, но Франсуа Ожье — так зовут брата — говорит, что это очень удобно для детей. — Она им ничего не говорила? — Сказала как-то, что познакомилась с одним занятным человеком, и пообещала вскорости рассказать необыкновенную историю. Невестка еще поддразнила ее: «Новый жених?» Жанвье, казалось, и сам был огорчен, сообщая столь мирные, обыденные подробности. — Только она в ответ поклялась, что ни боже мой — с нее, мол, и одного хватит. — Кстати, почему она порвала с этим Жан-Клодом? — Раскусила она его. Парень он никчемный, пустельга и лодырь. И к тому же он сам был не прочь от нее отделаться. В школе дважды проваливался на выпускных экзаменах. Отец послал его в Англию к своему компаньону. И там у него дело не шло. Теперь его пристроили здесь на отцовской фирме, где он опять бьет баклуши. — Узнай, пожалуйста, когда были поезда на Гренобль вчера вечером или сегодня утром. Это ничего не дало. Если бы Маринетта уехала с ночным поездом, она бы уже была у родителей. Но ни ее отец, которому Мегрэ в конце концов позвонил в лицей, ни мать не видели своей дочери. Повесив трубку, комиссар повернулся к Жанвье. — Сегодня утром Лапуэнт разговаривал с девушками из института красоты. Они понятия не имеют, где Маринетта бывала по воскресеньям. Из дому она ушла ночью, под проливным дождем и ничего с собой не взяла — ни чемодана, ни даже смены белья. В любой гостинице ее сразу взяли бы на заметку — это, я думаю, она учла. Где же она может быть сейчас? У одной из своих подруг, которой вполне доверяет? Или в каком-нибудь укромном уголке, где ее хорошо знают, например в пригородной гостинице? Говорят, она увлекается плаваньем. Каждую неделю ездить к морю, ей, конечно не по карману. Да и зачем? На Сене, Марне или Уазе прекрасных пляжей сколько хочешь. Так вот, разыщи Жан-Клода и постарайся выведать у него, куда они с ней обычно ездили… В соседней комнате давно уже дожидался Мерс. Он принес небольшую картонную коробку с пулями и тремя гильзами. — Эксперт того же мнения, что и мы, шеф. Калибр 7,63, пистолет — почти наверняка маузер. — А отпечатки? — Странное дело, в гостиной почти всюду отпечатки Лоньона, даже на ручке радио. — А на телевизоре? — Не обнаружили. На кухне он открывал холодильник — брал жестянку с молотым кофе. Его же отпечатки и на кофейнике. Чему вы улыбаетесь? Я несу вздор? — Нет, нет, продолжай. — Лоньон пил из стакана и чашки. А на коньячной бутылке отпечатки пальцев обоих, инспектора и девушки. — А в спальне? — Никаких следов Лоньона. Ни одного его волоска на подушке. Только один женский. Никаких следов на полу, хотя, как мне сказали, Лоньон пришел на авеню Жюно под проливным дождем. Мерс и его ребята ничего не упустили. — Похоже, что он долго сидел в кресле перед балконной дверью. Думаю, что, сидя там, он и включал радио. Один раз он открывал балконную дверь отпечатки его пальцев на дверной ручке просто загляденье, а на балконе я подобрал окурок… Вы все улыбаетесь… — Видишь ли, все это подтверждает мысль, которая пришла мне в голову при разговоре с собственной женой. На первый взгляд все как будто говорит за то, что Невезучий, которого жена превратила в домработницу, наконец-то завел интрижку и вознаграждал себя на авеню Жюно за безрадостные будни в своей квартире на площади Константин-Пекер. Верно? Так вот слушай, старина. Мне стало смешно, что ребята из восемнадцатого района ни с того ни с сего превратили Лоньона в донжуана. Готов поспорить, что между ним и этой девушкой ровно ничего не было. Даже обидно за него — он много потерял. Приходя к ней вечерами, он сидел в первой комнате, в гостиной, чаще всего у окна, а Маринетта доверяла ему настолько, что укладывалась при нем спать. Ты больше ничего не обнаружил? — Немного песка на ее туфлях — тех, что на низком каблуке, наверное, она носила их за городом. Песок речной. У нас в лаборатории сотни разных образцов песка. Если повезет — определим, откуда этот. Но на анализы уйдет уйма времени. — Держи меня в курсе дела. Кто-нибудь еще ждет меня? — Инспектор из восемнадцатого района. — С темными усиками? — Да. — Это Шинкье. Пойдешь мимо — попроси его зайти.