— Из черной кожи, довольно потрепанная. — Ну, до скорого. Вопрос Мегрэ был связан с поручением, которое он дал Мерсу. Убийца Сент-Илера мог узнать из газет и журналов, что после выстрела в руки въедается порох. Если стреляла Жакетта, не пришла ли ей в голову мысль надеть перчатки? А в этом случае — не избавилась ли она от них? Для очистки совести Мегрэ погрузился в досье, так и лежавшее перед ним. Он нашел опись всего, что содержалось в ящиках и шкафах, предмет за предметом. «Комната прислуги… Железная кровать… Старый стол красного дерева, покрытый бордовой бархатной скатертью». Он водил пальцем по машинописным строчкам. «Одиннадцать носовых платков с инициалом „Ж“. Три пары перчаток». Эти три пары она и показала Лапуэнту. Он вышел, оставив шляпу, и направился к двери, соединявшей уголовную полицию с Дворцом правосудия. Он никогда прежде не бывал у судебного следователя Юрбена де Шезо, который раньше работал в Версале и с которым до сих пор ему не приходилось сотрудничать. Он поднялся на четвертый этаж, где располагались кабинеты самых старых чиновников, и наконец обнаружил на двери визитную карточку следователя. — Входите, месье Мегрэ. Очень рад вас видеть, я как раз думал не позвонить ли вам. Ему было лет сорок, и он производил впечатление неглупого человека. На его столе лежало такое же досье, какое получил Мегрэ, и комиссар заметил на некоторых страницах отметки красным карандашом. — У нас мало вещественных доказательств, не так ли? — вздохнул судебный следователь, приглашая комиссара садиться. — Мне только что звонили с набережной Орсе… — Молодой месье Кромьер… — Он сказал, что тщетно пытался связаться с вами, и спросил, откуда утренние газеты почерпнули информацию. Позади Мегрэ секретарь печатал на машинке. Окна выходили во двор; в кабинет, наверное, никогда не заглядывало солнце. — У вас есть что-нибудь новое? Поскольку ему понравился судебный следователь, Мегрэ не стал скрывать от него своего уныния. — Вы ведь прочли… — вздохнул он, показывая на досье. — Сегодня вечером или завтра утром я представлю вам первый рапорт. Мотивом преступления не являлась кража. Не думаю, чтобы корыстные интересы играли тут какую-то роль: это было бы слишком очевидно. Племянник жертвы — единственный, кто выгадал бы от смерти Сент-Илера. Да и выгадал бы он несколько месяцев, от силы год-два. — Он испытывает настоятельную потребность в деньгах? — И да и нет. Трудно вытащить что-либо определенное из этих людей, без того чтобы грубо и недвусмысленно не обвинить их в убийстве. Обвинять его нет никаких оснований. Мазерон живет отдельно от жены и дочерей. Он человек скрытный, довольно неприятный, и жена изображает его чуть ли не садистом. При виде его антикварной лавчонки можно предположить, что туда никогда никто не заходит. Правда, он специализируется на военных трофеях, а любители подобного жанра встречаются редко. Он не раз просил денег у своего дяди. Мы знаем, что тот всегда охотно ссужал ему разные суммы, и не можем доказать обратное. Он боялся, что, когда Сент-Илер женится, наследство перейдет в другие руки? Возможно. Но я так не думаю. В этих семействах у людей особый склад ума. Каждый из них считает себя хранителем благ, которые он должен передать, в большей или меньшей сохранности, своей родне, близкой или дальней. Мегрэ заметил улыбку на лице чиновника и вспомнил, что его самого зовут Юрбен де Шезо — имя с дворянской частицей. — Продолжайте. — Я встретился с мадам Мазерон в ее квартире на улице Помп и тщетно размышлял, зачем бы ей было убивать дядю своего мужа. То же можно было сказать и о двух дочерях. К тому же одна из них в Англии. Другая работает. Мегрэ набил трубку. — Вы позволите? — Пожалуйста. Я тоже курю трубку… В первый раз Мегрэ встречал судебного следователя, который курит трубку. Правда, тот сразу же добавил: — У себя дома, по вечерам, просматривая бумаги. — Я отправился к принцессе де В. — Мегрэ взглянул на своего собеседника. — Вам ведь известна ее история? Мегрэ готов был поклясться, что Юрбен де Шезо вращается в кругах, где могли судачить об Изабель. — Я об этом слышал. — Правда ли, что ее связь с графом, если тут можно говорить о связи, известна многим? — В определенных кругах — да. Друзья называют ее Изи. — Граф так же называет ее в своих письмах. — Вы их читали? — Не все. Не целиком. Их там на несколько томов. Мне показалось — правда, это лишь мимолетное впечатление, — что принцесса не так потрясена смертью Сент-Илера, как того можно было ожидать. — По моему мнению, ничто и никогда не могло сокрушить ее безмятежность. Мне доводилось встречаться с ней. Я слышал о ней от моих друзей. Можно сказать, что она так и не повзрослела: время остановилось для нее. Одни полагают, что она застыла на своих двадцати годах, другие — что она не изменилась с тех пор, как вышла из монастыря. — Газеты опубликуют ее историю. Уже появились намеки. — Я видел. Это неизбежно. — За время нашей встречи она не сказала мне ничего, что могло бы навести на след. Этим утром она пошла к нотариусу, вступать во владение наследством мужа. Она вернется туда после полудня, чтобы заслушать завещание Сент-Илера. — Она в числе наследников? — Ей завещана мебель и личные вещи. — Вы видели ее сына? — Филиппа? Да — его, жену и детей. Они все собрались на улице Варенн. Но сын один остался в Париже. — Что вы о нем думаете? И Мегрэ был вынужден ответить: — Не знаю. Строго говоря, у Филиппа тоже была причина устранить Сент-Илера. Он становился наследником прославленного в истории имени В., старшим в семье, породненной со всеми царствующими домами Европы. Его отец смирился с платонической любовью Изабель к скромному, хорошо воспитанному дипломату, которого она видела лишь издали и которому писала ребяческие письма. Со смертью отца положение должно было измениться. Несмотря на свои семьдесят два года и семьдесят семь лет своего возлюбленного, принцесса собиралась выйти замуж за Сент-Илера, оставить титул, сменить имя. Но достаточно ли такого мотива, чтобы совершить преступление, и — Мегрэ то и дело возвращался к этому — рисковать головой? Короче говоря, превратить довольно невинный скандал в скандал куда более серьезный? Комиссар пробормотал в смущении: — Я проверил все, что он делал во вторник вечером. Сначала он, по обыкновению, остановился с семьей в гостинице на площади Вандом. Когда дети легли, он вышел в одиночестве прогуляться по Елисейским полям. На углу улицы Берри наткнулся на пять или шесть девиц, выбрал одну и отправился к ней. Мегрэ часто видел, как убийцы после преступления мечутся в поисках женщины, не важно какой, словно ища забвения. Но он не мог припомнить, чтобы кто-то занимался любовью перед убийством. Может, он хотел обеспечить себе алиби? Во всяком случае, алиби не полное: Филипп ушел от девицы в половине двенадцатого и вполне мог успеть на улицу Сен-Доминик. — Вот все, что у меня есть. Хотя надежды на это мало, буду продолжать искать другой след: может быть, объявится близкий знакомый старого посла, о котором мы пока ничего не знаем. Сент-Илер, как большинство стариков, имел устоявшиеся привычки. Почти все его друзья умерли… Пронзительно зазвонил телефон. Секретарь взял трубку: — Да… Он здесь… Хотите, чтобы я передал трубку? — И, повернувшись к комиссару: — Это вас… Кажется, срочно… — Вы позволите? — Сделайте одолжение. — Алло! Да, Мегрэ… Кто у телефона? Он не узнал голоса, потому что Мерс, наконец назвавший себя, охрип от волнения. — Я звонил в ваш кабинет… Мне сказали, что… — К делу. — Сейчас. Это невероятно! Я только что закончил тест… — Знаю. И что?