В этом же самом кабинете, в таких же обстоятельствах Мегрэ повидал на своем веку самых разных подозреваемых, и несгибаемых, и слабых: одни плакали, другие все больше и больше бледнели, третьи вели себя вызывающе и насмехались над ним. Но впервые он видел, чтобы кто-нибудь, сидя на этом стуле, проявлял такое безразличие и спокойное упрямство. — Вы так и не хотите ничего сказать? — Пока не хочу. — Когда же вы собираетесь заговорить? — Пока не знаю. — Вы чего-то ждете? Молчание. — Вы хотите, чтобы я пригласил принцессу де В.? Она покачала головой. — Может быть, вы хотите кому-нибудь отправить весточку, желаете кого-нибудь видеть? Принесли сандвичи с сыром, но старуха равнодушно взглянула на них. Она все качала головой и повторяла: — Не сейчас. — Значит, вы твердо решили не говорить, не пить и не есть. Она выбрала неудобный стул: кто бы ни сел на него, через какое-то время начинал ерзать. Она же и по прошествии часа сидела все так же прямо, не шелохнувшись. — Послушайте, Жакетта… Она нахмурилась, шокированная подобной фамильярностью, и комиссару стало неловко. — Предупреждаю вас: мы будем сидеть в этой комнате столько, сколько потребуется. У нас есть неопровержимое доказательство того, что вы произвели один или несколько выстрелов. Я просто прошу вас сказать мне, почему вы это сделали и при каких обстоятельствах. Вашим идиотским молчанием… — Слово вырвалось помимо воли, и комиссар поправился: — Вашим молчанием вы рискуете навести полицию на ложный след, бросить тень подозрения на других людей. Если через полчаса вы не ответите на мои вопросы, я вызову сюда принцессу и устрою очную ставку. Я призову также ее сына, Алена Мазерона, его жену, и тогда посмотрим, сможете ли вы при таком стечении народа… — Тут он вскрикнул, вне себя от ярости: — Что там еще? В дверь стучали. Старый Жозеф увлек комиссара в коридор и прошептал, потупясь: — Какой-то молодой человек настаивает… — Какой такой молодой человек? Жозеф протянул ему визитную карточку, где значилось имя Жюльена де В., внука Изабель. — Где он? — В приемной. Говорит, что спешит: опаздывает на очень важную лекцию. — Пусть еще минутку подождет. Мегрэ вернулся в кабинет. — Внук Изабель, Жюльен, хочет увидеться со мной. Вероятно, у него есть что мне сказать. Вы так и продолжаете хранить молчание? Сцена, без сомнения, раздражала, но вместе с тем и хватала за душу. Теперь Мегрэ вроде бы почувствовал, что старуха борется с собой; похоже, он все же нащупал слабинку. Даже Жанвье, который довольствовался ролью зрителя, стало немного не по себе. — Наступит момент, когда вам придется заговорить. В таком случае, почему бы… — Я имею право повидать священника? — Вы хотите исповедаться? — Я только прошу у вас разрешения переговорить со священником, с аббатом Барро. — Где я могу найти аббата Барро? — В приходе Святой Клотильды. — Это ваш исповедник? Не желая упускать ни малейшего шанса, Мегрэ потянулся к телефону: — Соедините меня с домом священника в приходе Святой Клотильды. Да… Я жду… Аббат Барро… Какая разница, как пишется… Мегрэ раскладывал на столе свои трубки, выстраивал их в цепочку, словно оловянных солдатиков. — Алло!.. Аббат Барро?.. Это уголовная полиция… Мегрэ, дивизионный комиссар… В моем кабинете находится одна из ваших прихожанок, она хочет с вами переговорить… Да… Речь идет о мадемуазель Ларрье… Вы можете сейчас взять такси и приехать на набережную Орфевр?.. Благодарю вас… Да… Она ждет вас… — Потом он сказал Жанвье: — Когда придет священник, введи его сюда и оставь их наедине… А мне пока нужно кое-кого повидать… И он направился к приемной, где дожидался один только молодой человек, одетый в черное, тот самый, которого он видел накануне на улице Варенн вместе с его родителями, братьями и сестрами. Увидев Мегрэ, он встал и последовал за комиссаром в маленький кабинет, оказавшийся свободным. — Присаживайтесь. — У меня мало времени. Я должен вернуться на улицу Ульм: через полчаса начинается лекция. В крошечном кабинетике он казался еще выше и крупнее. Его лицо было серьезным, немного грустным. — Уже вчера, когда вы приходили к моей бабке, я хотел с вами поговорить, но не улучил момента. Мегрэ почему-то подумал, что ему хотелось бы иметь такого же сына, как этот парнишка. Он обладал природной непринужденностью и в то же время врожденной скромностью, и если он был немного застенчив, то всякий видел, что это происходит от душевной деликатности. — Не знаю, поможет ли вам то, что я сейчас скажу. Ночью я много думал об этом. Дело в том, что во вторник, после полудня, я ходил проведать дядю. — Дядю? На щеках юноши появился легкий румянец, но тут же исчез. Он застенчиво улыбнулся: — Так я называл графа де Сент-Илера. — Вы часто ходили к нему? — Да. Я никогда не говорил родителям, хотя и не скрывался. С самого детства я много слышал о нем. — От кого? — От нянек, потом от одноклассников. Роман моей бабки сделался почти легендой. — Знаю. — Где-то лет в десять-одиннадцать я спросил ее саму, и мы частенько после этого говорили о Сент-Илере. Она читала мне некоторые письма, те, например, где он рассказывал о дипломатических приемах, о переговорах с главами государств. Вы читали его письма? — Нет. — Он писал, очень хорошо, живо — примерно как кардинал де Рец. Может быть, именно благодаря графу и его письмам я избрал карьеру дипломата. — Когда же вы лично познакомились с ним? — Два года назад. В Станисла у меня был товарищ, чей дед тоже принадлежал к дипломатическому корпусу. И вот однажды в его доме я встретил графа де Сент-Илера и попросил, чтобы меня представили. Чувствовалось, что он был очень взволнован, разглядывал меня с головы до пят; я был растроган тоже. Он стал расспрашивать меня об учебе, о планах на будущее. — Вы навещали его на улице Сен-Доминик? — Он пригласил меня, хотя и добавил: «Только если ваши родители не сочтут это неподобающим». — Вы часто виделись? — Не очень. В среднем где-то раз в месяц. Это зависело от обстоятельств. Например, я советовался с ним, получив степень бакалавра, и он одобрил мое намерение поступить в школу. Он тоже полагал, что если это и не поможет мне в моей карьере, то во всяком случае даст крепкие знания. Однажды у меня вырвалось: «Такое впечатление, что я поверяю свои мысли дядюшке». — «А я и считаю вас племянником, — рассмеявшись, ответил он. — Почему бы вам не называть меня так?..» Это поможет вам понять наши отношения. — Вы не любили вашего деда? — Я его мало знал. Хотя он и граф де Сент-Илер и принадлежали к одному поколению, это были такие разные люди. Дед всегда казался мне внушительным, недоступным… — А ваша бабушка? — Мы были друзьями. И до сих пор остаемся. — Она знала, что вы ходите на улицу Сен-Доминик? — Да. Я пересказывал ей наши беседы. Она выпытывала подробности, а иногда напоминала мне, что я давно не навещал нашего друга. Мегрэ очень нравился молодой человек, и все же он изучал его пристально, почти с недоверием. На набережной Орфевр нечасто встретишь подобных юнцов, и у комиссара вновь появилось ощущение чего-то нереального: эти люди не явились из жизни, а словно сошли со страниц назидательного романа.