— А знаете ли вы, что Изабелла скорее хочет видеть меня в этом доме, чем этого типа, который каждый вечер набирается и плачется у кровати дочери?.. — До того, как вы поступили к нему на работу, он не пил… — Это он вам сказал?.. И вы ему поверили?.. В таком случае, мы напрасно теряем здесь время… — Верните мне документ, задайте мне вопросы, которые у вас еще остаются, и давайте на этом закончим… Меня совсем не волнует, что вы обо мне плохого мнения… — Есть одна вещь, которая мне непонятна. — Только одна? — с иронией спросил Пру. А Мегрэ, словно не слыша, продолжал рассуждать вслух медленным и монотонным голосом: — Вот уже чуть больше двух недель, как Планшон уступил вам свою долю в деле… Ваша любовница и вы стали владельцами его мастерской… Думаю, Планшон уже не желал работать под вашим началом!.. — Конечно, поэтому он и уехал… — Да, но он проработал после этого еще две недели… — Вас это удивляет, потому что у вас своя логика. Вы считаете, что люди должны вести себя так или так, а не иначе… Однако бывает, что человек поступает иногда вопреки всякой логике… Иначе он не спал бы два года на раскладушке, а жена его в это время спала со мной в соседней комнате… Что вы на это скажете? — Итак, подписав акт о продаже, Планшон тем самым согласился уйти из дома? — Именно об этом мы и договорились между собой… — В какой-то степени у вас появилось право вышвырнуть его за дверь… — Не знаю… Я не адвокат… Мы же согласились терпеть его присутствие еще две недели… Слушая Роже Пру, комиссар мысленно представлял себе, как человек с заячьей губой исповедуется у него в гостиной на бульваре Ришар-Ленуар, а сквозь застекленную дверь виднеется стол, накрытый для ужина. Конечно, до прихода Планшон выпил несколько рюмок, как он сознался, для храбрости, да и сам Мегрэ, чувствуя, что силы посетителя тают, налил ему сливянки. Однако, несмотря на то что Планшон был не совсем трезв, исповедь его показалась комиссару правдивой. И все же… Не ощутил ли в тот субботний вечер Мегрэ нечто вроде неловкости? Не приходило ли ему несколько раз в голову сомнение и не смотрел ли он на своего собеседника более жестким взглядом? Его длинный монолог был полон страсти. Но и в голосе Рене, хотя она и старалась держать себя в руках, тоже звучала страсть. Да и Пру, пытавшийся казаться хладнокровным, порой крепко сжимал зубы. — Почему вы считаете, что он принял внезапное решение уйти из дома именно в понедельник вечером? Пру лишь безразлично пожал плечами. — Он унес с собой три миллиона франков? — Продолжал настаивать Мегрэ. — Я у него об этом не спрашивал. — Когда вы ему их вручили две недели назад, что он с ними сделал? — Он поднялся на второй этаж… Думаю, он где-то их спрятал… — Он не отнес их в банк? — В тот день он не мог бы этого сделать, дело ведь происходило вечером, сразу же после ужина. — В кабинете? — Нет. В гостиной. Мы ждали, когда малышка уснет… — Вы все трое об этом говорили заранее? И обо всем условились, включая и сумму? Видимо, вы хранили деньги в кабинете? — Нет. В спальне. — Боялись, что он их возьмет? — Спальня-то была только нашей. — Вам двадцать девять лет… Вы могли откладывать деньги только после службы в армии… Каким же образом за такое короткое время вы сумели накопить столько денег? — Из них мне принадлежала только часть, точнее одна треть… — Где же вы достали остальные деньги? Казалось, этот вопрос его ничуть не смутил. Наоборот! Похоже, он был очень доволен, что комиссар его задал, и начал объяснять: — Один миллион мне одолжил отец. Он работал всю жизнь, чтобы скопить деньги… Еще один миллион одолжил мне муж моей сестры… Его зовут Мурье, Франсуа Мурье, у него колбасная лавка на бульваре Шарон… — Когда вы получили эти деньги? — Перед Рождеством… Мы надеялись покончить с Планшоном на следующий день… — Покончить? — Ну да, мы хотели дать ему деньги, чтобы он ушел из дома! Вы меня очень хорошо поняли. — Наверное, вы дали ему расписку? — Даже с родственниками я стараюсь заключать все дела на законном основании. Мегрэ подвинул к нему блокнот и ручку. — Не напишите ли мне точный адрес вашего отца и шурина? — Доверяй-доверяй, но проверяй! Однако он написал адреса. Почерк у него был старательный, ровный, почти как у школьника. Когда комиссар рассматривал адреса в блокноте, зазвонил телефон. — Говорит Пируэ… Я закончил… Вы можете подняться, или, если хотите, я спущусь в ваш кабинет… — Нет, я сам поднимусь к вам… И обращаясь в Пру, комиссар произнес: — Прошу извинить меня. Я ненадолго отлучусь… Он прошел через соседний кабинет, оставив дверь открытой, и попросил Лапуэнта: — Посиди у меня в кабинете и понаблюдай за ним… Через несколько минут он уже взобрался на самый верх Дворца правосудия, пожал руку Моэрсу, чуть не задел манекен, изготовленный для следственных экспериментов, и вошел в лабораторию. Господин Пируэ с блестящим от пота лицом изучал две увеличенные, еще влажные фотографии, заколотые прищепками. — Ну и что? — Мне нужно задать вам один вопрос, шеф… Тип, который подписал эти документы, много пил? — Почему вы об этом спрашиваете? — Это могло бы объяснить, почему подписи отличаются друг от друга… Посмотрите сначала на эту подпись в платежной ведомости… Почерк здесь не очень твердый… Я бы сказал, что он принадлежит человеку неуравновешенному, хотя в хладнокровии ему не откажешь… Вы знакомы с этим человеком? — Да. Я беседовал с ним почти целый вечер. — Хотите знать, что я о нем думаю? Увидев, что Мегрэ утвердительно кивнул головой, эксперт принялся рассуждать: У этого человека лишь начальное образование, но он всегда отличался прилежанием. У него почти болезненная застенчивость, но иногда проявляются всплески гордости. Он пытается выглядеть спокойным, держать себя в руках, но зачастую им обуревают страстные чувства. — Неплохо! — У него что-то со здоровьем… Он болен или думает, что болен… — А его подпись на акте продажи? — Именно поэтому я вас спросил, пьет ли он. Здесь почерк довольно сильно отличается… Возможно, писал тот же человек, в таком случае, если и подписывал он, то был или пьян, или очень волновался… Посмотрите сами и сравните… Здесь буквы ровные, хотя рука немного дрожала, как это случается с пьющим человеком, однако в момент подписи он не был пьян… На акте продажи, наоборот, все буквы написаны нетвердой рукой… — По-вашему, писал один и тот же человек? — В случае, о котором я вам только что говорил, да… Если же нет, то речь идет о подделке подписи… Часто при подделке можно найти те же неясно написанные буквы, те же признаки, указывающие на душевное волнение… — Благодарю вас. А не скажете, что общего между этим почерком и предыдущими?