— Да... Не звонили? — Только водопроводчик. Первый тираж дневных газет вышел около часа дня. Все опубликовали то же фото, что и утром. Даже несмотря на то, что черты лица убитой были слегка деформированы смертью, мадемуазель Ирэн узнала ее сразу, а видела-то всего два раза. Оставалась еще одна версия, что девушка не снимала комнату и вообще не жила в Париже, а в обоих случаях, когда посещала улицу Дуэ, приезжала из пригорода. Но это было маловероятно, поскольку все, что было на ней, за исключением платья, которое сшила сама, куплено в магазине на улице Ла Файетт. — Вернешься к обеду? — Возможно — Если ты надолго, надень теплое пальто. После захода солнца становится холодно. На столе не было ни одного донесения. Мегрэ вызвал Люка. — Опять ничего? Никаких звонков? — Нет, патрон. Вот, принес вам дело Элизабет Кумар. Мегрэ стоя пролистал его, не найдя там ничего, что бы он уже не знал от Лоньона. — Лапуэнт разослал фотографии в газеты. — Он здесь? — Ждет вас. — Позови. Фотографии были просто шедеврами монтажа. Глядя на них, Мегрэ испытал что-то похожее на шок. Он видел девушку дважды: первый раз — в свете фонарей на мокрой от дождя площади Вэнтимиль, второй — на мраморном столе в институте у доктора Поля. Сейчас он видел ее такой, какой она была вчера, когда вечером зашла к мадемуазель Ирэн. На Лапуэнта фотографии тоже произвели впечатление. — Что вы об этом скажете, патрон? — спросил он неверным голосом. И, помолчав, добавил: — Красивая, правда? Лапуэнт неточно выразился. Девушку нельзя было назвать красивой. Это было нечто большее, что нелегко поддается точному определению. Фотографу удалось вдохнуть жизнь в ее глаза, которые будто задавали вопрос. И никто не мог на него ответить. На двух фотографиях она была в своем черном платьице, на третьей — в плаще, еще на одной — в вечернем туалете. Можно было представить ее на улицах Парижа, среди толпы таких же девушек. Вот она идет по улице, останавливается около витрин, а потом спешит дальше, один Бог знает куда. У нее были отец, мать. Позднее, в школе — подружки и приятели. Потом самые разные люди окружали ее, звали по имени. А теперь, когда ее нет в живых, оказалось, что все о ней забыли, как-будто она никогда и не жила на свете. — Было очень трудно? — Что?! — Найти похожую. — Нет, только немного неловко. Меня окружила дюжина девиц, и когда я показал им платье, каждая захотела его примерить. — При тебе? — Они к этому привыкли. Доблестный Лапуэнт после двух лет работы в полиции еще не разучился краснеть! — Пошли фотографии во все провинции. — Я позволил себе сделать это, не дожидаясь вашего распоряжения. — Прекрасно. А во все комиссариаты здесь, в Париже? — Полчаса назад. — Соедини меня с Лоньоном. — Звонить в округ? — Нет, домой. Через минуту в трубке раздался голос: — Инспектор Лоньон слушает. — Это Мегрэ. — Я понял. — Я распорядился послать фотографии в ваш комиссариат А через час или два они будут в газетах. — Патрон хочет, чтобы я повторил свой обход? Мегрэ был бы изрядно растерян, если бы его попросили объяснить, почему он не верит, что этот обход может дать какой-то результат. Ведь визит к мадемуазель Ирэн, происхождение голубого платья, час, в который нашли тело, — все говорило о какой-то связи происшедшего с районом ночных увеселительных заведений. Что другое, как не намерение пойти туда, куда принято ходить только в вечернем туалете, могло заставить незнакомку бегать в девять вечера по Парижу в поисках платья? Спектакли в театрах уже давно начались. К тому же во все театры, за исключением Оперы и премьер, можно было бы пойти и в обычной одежде! — На всякий случай попробуйте. Прошу вас обратить особое внимание на ночные такси. Мегрэ положил трубку. Лапуэнт застыл на месте, ожидая указаний, но комиссар не имел никакого представления о том, что делать дальше. Опять же на всякий случай он позвонил на улицу Дуэ. — Мадемуазель Ирэн? — Да, я. — Вы не нашли адрес? — А, это месье комиссар… Нет! Искала везде. Я могла и выбросить этот листок или записала на нем размеры какой-нибудь клиентки. Но зато я вспомнила, как ее звали. Абсолютно уверена, что Луиза. Фамилия начинается тоже на Л, как там… Вроде Ла Монтань или Ла Брюйер… Может быть, и не так, но очень похоже. — Мадам не заметила, был ли среди мелочей, которые она перекладывала из своей сумочки в ту, серебряную, какой-нибудь документ? — Нет. — А какие-нибудь ключи? — Минуточку. Сдается мне, что ключ я видела. Это была не связка, а один маленький медный ключик. Мегрэ услышал, как она позвала: — Вивьен, иди сюда! Что она говорила своей невольнице (или подопечной, бог ее знает), он не слышал. — Вивьен тоже кажется, что она видела ключ. — Плоский ключик? — Да, месье знает, сейчас почти все такие. — Денег у нее не было? — Несколько свернутых купюр. Немного, может, две или три. По сто франков. Я еще подумала, что с такими-то деньжищами не разгуляешься. — И ничего больше? — Нет, это все. В дверь постучали. Это был Жанвье. Увидев лежащие на столе снимки, он вздрогнул так же, как и Мегрэ. — Вы нашли ее фотографию? — удивился он. Потом поднес снимки ближе к глазам. — Это ребята сверху смастерили? — и шепнул: — Интересная девушка. И все равно они не знали о ней ничего, помимо того, что ее никто не узнал, кроме хозяйки пыльного магазинчика.