— Что будем делать? Мегрэ мог только пожать плечами и ответить: — Ждать! Глава третья, о служанке, которая не умеет разговаривать по телефону, и о великосветской даме с улицы Клиши Хмурый и разочарованный, Мегрэ сидел в конторе до самого вечера. В семь он сел в автобус, который привез его домой, на бульвар Ришар-Ленуар. На круглом столике лежала газета, открытая на полосе с фотографией незнакомки. В заметке не преминули сообщить, что делом занимается комиссар Мегрэ. Жена его ни о чем не спрашивала, и не пробовала занимать его разговорами. Когда они заканчивали обедать и уже приступили к десерту, мельком взглянув на жену, комиссар с удивлением заметил, что она тоже неспокойна. Но ему и в голову не пришло, что забота у них общая. Потом он сел в кресло, зажег трубку и начал просматривать газету. Мадам Мегрэ убирала со стола и мыла посуду. Только когда она села напротив мужа с корзинкой, полной носков и чулок для штопки, он взглянул на нее украдкой пару раз и равнодушно, как бы не придавая этому никакого значения, сказал вполголоса: — Не скажешь ли ты мне, в каких случаях молодая девушка может ощущать жгучую потребность в вечернем платье? Он не знал, о чем жена все время думает, но, услышав легкий вздох облегчения, мог бы поклясться, что она ждала именно этого вопроса. — Над чем тут задумываться? — сказала она. — Что ты имеешь в виду? — Например, мужчине не пришло бы в голову надеть смокинг или фрак без определенной цели. С девушками по-другому. Когда мне было тринадцать лет, я проводила целые часы, подгоняя для себя украдкой старое вечернее платье, которое мать уже выбросила. Он с интересом посмотрел на жену, как будто неожиданно открыл неизвестную черту в характере своей спутницы — Временами, по вечерам, когда все думали, что я сплю, вставала, надевала его и любовалась собой перед зеркалом. А один раз, когда родители ушли, я надела это платье и мамины туфли и дошла аж до угла. Мегрэ молчал, не замечая, что жена порозовела от нахлынувших воспоминаний. — Тебе было тринадцать, — произнес он вскоре. — Одна из моих теток, тетка Сесиль, — ты не знал ее, но я часто тебе о ней рассказывала, — та, которая несколько лет была очень богата, пока ее муж не растратил все ее состояние, часто закрывалась в своей комнате, часами причесывалась, наряжалась, будто собиралась идти в Оперу. А на стук отвечала, что у нее мигрень. Однажды я заглянула в замочную скважину и узнала всю правду: она с улыбкой смотрела в зеркало на дверце шкафа и обмахивалась веером — Это было давно… — А ты думаешь, что женщины изменились? — Нужно иметь какую-то очень важную причину, чтобы, имея двести или триста франков за душой, лететь в десять вечера к «Мадемуазель Ирэн», требовать вечернее платье, сразу же в него переодеваться и выходить под дождь. — Вовсе необязательно, чтобы это была причина, которую мужчина посчитал бы серьезной. Мегрэ понял, что имела в виду жена, но это показалось ему неубедительным. — Хочешь спать? Он кивнул головой. Утро было ветреное, по небу мчались тучи, и мадам Мегрэ велела мужу взять зонт. На службе он чуть было не прозевал телефонный звонок. Уже собирался с докладом к шефу, когда зазвонил телефон. Одним прыжком он вернулся от двери. — Алло. Комиссар Мегрэ — Кто-то, не называя своего имени, срочно хочет поговорить с месье, — услышал он голос телефониста с центральной. — Соединяйте. Из трубки донесся такой крик, что, казалось, было видно невооруженным глазом, как дрожит мембрана. Эта особа явно не привыкла к телефонным разговорам. — Это комиссар Мегрэ? — Да, это я. Кто говорит? Тишина. — Алло! Слушаю! — Могу сообщить месье кое-что о той девушке, которую убили. — На площади Вэнтимиль? Снова тишина. Мегрэ подумал, не ребенок ли это. — Говорите, пожалуйста. Вы ее знали? — Да. Знаю, где она жила. Он был уверен, что длинные паузы между репликами его собеседница делала не от нерешительности, а от того, что она… говорила по телефону. Вместо того, чтобы разговаривать обычным голосом, кричала и прижимала при этом губы к трубке. Где-то далеко играло радио. Слышался плач младенца. — И где же? — Улица Клиши, 113 бис. — Кто вы? — Прикажите допросить старуху с третьего этажа, ее зовут мадам Кремье… Послышался другой голос, который звал: — Роза, Роза! Что ты там… Потом трубку повесили. У шефа Мегрэ провел несколько минут, а когда явился Жанвье, взял его с собой. Весь вчерашний день инспектор убил, безрезультатно мотаясь по городу. Лоньон, который занимался ночными заведениями и таксистами, не подавал признаков жизни. — Она производит впечатление молоденькой служанки, которая только недавно приехала из деревни, — рассказал Мегрэ помощнику о звонившей по телефону. — У нее своеобразный акцент, только не могу сообразить, какой. Дом 113 бис на улице Клиши оказался обычным доходным домом, каких было много в этом районе. Сначала они зашли к консьержке, женщине лет сорока, которая встретила их не очень учтиво. — Уголовная полиция, — сказал Мегрэ, показывая свой жетон. — Что господам угодно? — Живет ли здесь некая мадам Кремье? — Третий этаж налево. — Она дома? — Если не вышла что-нибудь купить, я не видела. — Она живет одна? Казалось, что у консьержки не совсем чиста совесть. — Одна и не одна. — Что вы хотите этим сказать? — Время от времени у нее кто-нибудь гостит. — Родственники? — Нет. Иначе зачем она стала бы делать из этого некую тайну? Пусть сама выпутывается. Живут у нее иногда квартирантки. — Временные? — Она хотела бы, наверное, иметь постоянных, но при ее характере… Каждая, верно, только и думает, как бы сбежать. Та, последняя, была пятая или шестая.