— Она его ненавидит? — Я знаю только, что вот уже двадцать четыре года она живет с ним и не пытается от него уйти. — Она несчастна, по-вашему? — Видите ли, господин комиссар, я стараюсь вообще об этом не думать. Ребенком я мечтала только об одном — уйти оттуда. И как только смогла это сделать, ушла. — Вам было пятнадцать лет, я знаю. — Кто вам об этом сказал? — Ваша мать. — Значит, она жива. Она подумала и подняла голову: — Тогда он? — Что вы хотите сказать? — Она его отравила? — Вряд ли. У нас даже нет точных данных, что с ним произошло несчастье. Ваша мать говорит, что он уехал в пятницу, после полудня, в окрестности Пуатье, где обычно закупает белое вино. — Верно. Эти поездки были еще при мне. — Так вот, из канала Сен-Мартен вытащили мертвое тело. Возможно, это он. — Никто его не опознал? — Пока никто. Опознать его трудно, потому что мы не нашли голову. Люсетта даже не вздрогнула при этих словах — возможно, потому, что работала в больнице. — Что с ним могло произойти, по-вашему? — спросила она. — Не знаю. Ищу. К жизни вашей матери имеют отношение некоторые мужчины. Извините, что говорю вам об этом. — Уж не думаете ли вы, что для меня это новость? — Не был ли ваш отец когда-то, мальчиком или подростком, ранен зарядом охотничьей дроби в живот? На лице ее появилось удивление: — Я никогда об этом не слыхала. — И, конечно, никогда не видели шрамов? — Если они на животе… — она чуть улыбнулась. — Когда вы последний раз были на набережной Вальми? — Подождите… Должно быть, с месяц назад. — Калас был там? — Я всегда старалась приходить, когда его нет дома. — После обеда? — Да. В это время он обычно играет на бильярде где-то в районе Восточного вокзала. — У вашей матери не было тогда какого-либо посетителя? — В тот день — нет. — Вам было что-нибудь нужно от матери? — Нет. — О чем вы говорили? — Не помню. О разных вещах. — О Каласе шла речь? — Вряд ли. — Может быть, вы приходили попросить у матери денег? — Вы заблуждаетесь, господин комиссар. Было время, когда я сидела без гроша и даже голодала, но и тогда я не клянчила у их двери. А теперь я хорошо зарабатываю, и мне подавно незачем это делать. — Вы не помните, о чем вы говорили во время вашего последнего визита на набережную Вальми? — Точно не помню. — Среди мужчин, посещавших бар, вы не встречали румяного молодого человека, который ездит на трехколесном велосипеде? Она отрицательно покачала головой. — А рыжего мужчину средних лет? На этот раз она задумалась. — У него на лице следы ветряной оспы? — спросила она. — Не знаю. — Если да, то это господин Дьедонне. — Кто он такой? — Я ничего о нем не знаю. Друг моей матери. Очень давний клиент кафе. — Послеобеденный клиент? Она поняла: — Я, во всяком случае, видела его после обеда. Может быть, это и не то, что вы думаете. Я ничего не утверждаю. Он производил впечатление человека тихого, такого представляешь себе сидящим вечером у огня, в домашних туфлях. Впрочем, я почти всегда видела его сидящим у печки, напротив моей матери. Они так давно были знакомы, что им уже незачем было стараться развлекать друг друга. Вы понимаете? Их можно было принять за старых супругов. — Вы не знаете, где он живет? — Я слышала, он говорил, вставая: «Мне пора на работу». Наверно, работает в том же квартале, но не знаю кем. Одевается он лучше, чем рабочие. Я приняла бы его скорее за конторщика. В коридоре послышался звонок, и собеседница Мегрэ разом поднялась. — Меня вызывают, — сказала она. — Извините, я должна идти. — Возможно, я зайду еще к вам на улицу Сен-Луи. — Я бываю там только вечером. Не приходите слишком поздно, я рано ложусь. Мегрэ видел, как она на ходу покачала головой, подобно человеку, еще не вполне осознавшему новость. — Извините меня, мадмуазель. Будьте добры, где выход? Мегрэ выглядел таким растерянным, что молоденькая девушка у стола улыбнулась и проводила его по коридору до лестницы. — Отсюда доберетесь сами. Сейчас вниз, налево и еще раз налево. — Благодарю вас. Он не решился спросить у нее, что она думает о Люсетте Калас. Он и сам затруднился бы сказать, что он о ней думает. На обратном пути Мегрэ зашел выпить глоток белого в бистро напротив Дворца правосудия. Когда он вновь очутился в своем кабинете, там его уже ожидал Лапуэнт. — Как дела у святых сестер? — спросил Мегрэ.