— Вы не могли бы вспомнить, в котором часу точно вы были у мясника? — Точно не могу. Там над кассой висят большие часы, но я никогда на них не смотрю. — А вернувшись к себе, вы не заметили, чтобы кто-нибудь вышел, кого вы не видели, как он входил? — Не помню. Нет. На тех, кто выходит, я меньше обращаю внимания, чем на тех, кто входит, за исключением жильцов, конечно: ведь я всегда должна ответить, дома они или нет. Постоянно приходят то служащие газовой компании, то коммивояжеры, предлагающие пылесосы, то посыльные из магазинов… Мегрэ понимал, что больше ничего не удастся у нее узнать, а если она потом вспомнит что-нибудь еще, то обязательно скажет ему. — Мы — инспектор и я — пойдем расспросить ваших жильцов, — сказал Мегрэ. — Как вам угодно. Вы увидите, что это все порядочные люди, за исключением разве старухи с четвертого этажа, которая… Приступая к привычной работе, Мегрэ почувствовал себя более уверенно. — Перед уходом мы еще зайдем к вам, — предупредил он. Выходя из комнаты, он не забыл погладить кошку. — Возьми на себя квартиры слева, — сказал комиссар Лапуэнту, — я займусь квартирами справа. Ты понял, что я ищу? — И добавил дружески: — За работу, старина! Глава 6 Завтрак в «Камбале» Не успев позвонить в первую дверь, Мегрэ передумал, обернулся к Лапуэнту, который уже протянул руку к кнопке звонка. — Не хочешь выпить? — Нет, патрон. — Ну, тогда начинай. Я через минутку вернусь. Он мог, конечно, позвонить по телефону и от консьержки — мысль об этом звонке только что пришла ему на ум. Но, во-первых, он предпочитал поговорить без свидетелей, а во-вторых, был не прочь выпить чего-нибудь, стаканчик белого вина, например. Ему пришлось пройти метров сто, прежде чем он нашел маленькое бистро, где, кроме хозяина, не было ни души. — Стакан белого вина, — заказал Мегрэ. Затем передумал: — Пожалуй, лучше перно. Перно больше подходило к его настроению, погоде и атмосфере этого маленького опрятного бара, где, казалось, никто никогда не бывает. Мегрэ подождал, когда ему подадут, выпил полстакана и направился к телефонной кабинке. Когда читаешь в газетах отчет о каком-нибудь расследовании, создается впечатление, что полиция идет по прямой дороге и с самого начала знает, куда надо идти. События развиваются логично, точь-в-точь, как в театре действие хорошо скроенной пьесы. О бесплодной беготне, нудных поисках, которые часто заводят в тупик, о шагах, сделанных наугад, обычно не говорят. Мегрэ не мог назвать ни одного следствия, во время которого в тот или иной момент он не сбился бы со следа. В это утро у него еще не было времени поинтересоваться Люка, Жанвье и Торрансом, которым он дал накануне задания, сегодня казавшиеся ему не особенно важными. — Уголовная полиция? Дайте мне Люка. Если его нет на месте, тогда Жанвье. Вскоре он услышал на другом конце провода голос Люка: — Это вы, патрон? — Да. Прежде всего запиши срочное задание. Надо достать фотографию Пикмаля — этого типа из Школы дорог и мостов. В гостинице ее искать бесполезно. Там ее нет. Скорее всего в Школе есть какой-нибудь групповой снимок, какие обычно делаются в конце года. Ребята из отдела экспертизы сумеют извлечь из него то, что надо. Пусть они работают как можно быстрей. Надо, чтобы фото появилось в вечерних газетах. Пусть его также пошлют во все участки. Чтобы ничего не упустить, загляни-ка еще в институт судебно-медицинской экспертизы. — Понял, патрон — У тебя есть новости? — Я нашел Марсель. Ее полное имя Марсель Люке. Мысленно Мегрэ уже зачеркнул это направление, но не хотел создавать у Люка впечатления, что тот трудился напрасно. — И что же? — Она работает корректором в ночной смене в типографии «Круасан». Ни «Молва», ни «Глоб» там не печатаются. О Табаре она слыхала, но с ним незнакома. Маскулена никогда не видела. — Ты с ней побеседовал? — Я угостил ее кофе со сливками на Монмартре. Это приличная женщина. Во Флери она влюбилась, а до встречи с ним жила одна. Она и сейчас любит его. За то, что он ее бросил, не сердится, а позови он ее снова, тут же побежит к нему. По ее словам, Флери большой ребенок, который нуждается в опеке и любви. Она уверена, что он способен на мелкое плутовство, но не на настоящую подлость. — Жанвье рядом? — Да. — Передай ему трубку. Жанвье было нечего сообщить. Он продежурил на улице Вано до полуночи, пока его не сменил Торранс. — Бланш Ламот вернулась домой около одиннадцати одна, пешком. Поднялась к себе, и через полчаса свет в ее окнах погас. — Никого с улицы Соссэ поблизости не было? — Никого. Я могу сосчитать по пальцам всех, кто возвращался из кино или театра. У Торранса дежурство было еще спокойнее. За всю ночь по улице Вано прошло всего семь человек. — Свет в ее квартире зажегся в шесть утра. Она рано встает, видимо, чтобы управиться по хозяйству. Вышла она из дому в десять минут девятого и направилась на бульвар Сен-Жермен. Мегрэ вернулся к стойке, допил перно, и так как оно было очень легкое, выпил еще стаканчик, пока набивал трубку. Мегрэ вернулся в дом на бульваре Пастера: Лапуэнт звонил уже в третью квартиру, и он тоже принялся за работу. Опрос людей — иногда очень долгое дело. В этот час в доме были только женщины, занимавшиеся хозяйством. Первым их движением было захлопнуть дверь: они принимали Мегрэ и Лапуэнта за коммивояжеров или за страховых агентов. При слове «полиция» все они вздрагивали. Им задавали вопросы, но думали они совсем о другом: о супе, стоящем на плите, о ребенке, который играет на полу, о том, что надо бы выключить пылесос, а то он работает вхолостую. Некоторые были смущены, что их застали одетыми по-домашнему, и машинально поправляли волосы. — Постарайтесь вспомнить утро вторника… — Вторника, да… — Не приходилось ли вам в то утро, примерно между десятью и двенадцатью, открывать дверь? Первой из тех, кого опрашивал Мегрэ, во вторник утром вообще не было дома: она ходила в больницу к сестре, которой сделали операцию. Вторая — молодая женщина с ребенком на руках — без конца путала вторник и среду. — Я была дома. Я всегда дома по утрам. За покупками я хожу во второй половине дня, когда возвращается муж. — Вы открывали дверь? Приходилось терпеливо, методично заставлять их вспоминать, что было во вторник утром. Задай им Мегрэ или Лапуэнт вопрос прямо: «Видели ли вы на лестнице или в лифте постороннего человека, который поднимался на пятый этаж?..» — они тут же ответили бы отрицательно, не дав себе даже труда подумать. На четвертом этаже Мегрэ нагнал Лапуэнта, так как в его квартирах на третьем никого не оказалось дома. За дверью каждой квартиры шла своя особая жизнь, как бы выключенная из жизни дома и города. На каждом этаже был свой запах, в каждой квартире свои обои, но жильцы были примерно одинаковые: работящие, честные люди, которые всегда немножко побаиваются полиции. Мегрэ вступил в неравный бой с глухой старухой, которая не впускала его в квартиру и заставляла повторять каждый вопрос по нескольку раз. Одновременно он прислушивался к разговору Лапуэнта в квартире напротив. — Почему вы требуете, — кричала старуха, — чтобы я открыла вам дверь? Эта ведьма консьержка, небось, обвиняет меня в том, что я подсматриваю за соседями? — Да нет, мадам. Вас ни в чем не обвиняют. — Тогда почему полиция приходит ко мне и допрашивает? — Мы пытаемся установить личность одного человека… — Какого человека? — Человека, которого мы не знаем, но которого ищем.