Мегрэ позвонил. Он не узнал мадам Катру, которая открыла дверь, но она узнала его сразу. — Входите, господин Мегрэ. — Ваш муж лежит? — Нет, сидит в кресле. У него грипп. Обычно он подхватывает его в начале зимы, а на этот раз заболел в конце. На стенах висели портреты двоих детей — мальчика и девочки — во всех возрастах. Они уже обзавелись семьями, и фотографии их малышей продолжали коллекцию. — Мегрэ? — раздался радостный возглас Катру еще прежде, чем комиссар вошел к нему в комнату. Это была не гостиная, а просто большая комната, где, видимо, проходит большая часть жизни семьи. Катру, закутанный в теплый домашний халат, сидел у окна; на коленях у него и рядом на стуле лежали газеты; тут же стоял круглый столик, а на нем — чашка с отваром из трав. Больной держал сигарету. — Тебе разрешают курить? — Перестань! Хватит мне и жены! Я время от времени затягиваюсь, просто чтобы почувствовать вкус табака. — Голос у него был хриплый, глаза лихорадочно блестели. — Снимай пальто. Здесь страшно жарко. Жена считает, что я должен потеть. Садись. — Вы что-нибудь выпьете, господин Мегрэ? — предложила жена Катру. Она выглядела почти старухой, и комиссара это очень удивило. Он и Катру были, можно сказать, ровесниками. Мегрэ казалось, что его жена выглядит намного моложе. — Ну, конечно, Изабель. Не спрашивай, а принеси лучше кувшинчик кальвадоса[9]. Наступило неловкое молчание. Катру, похоже, понимал, что его коллега из Уголовной полиции пришел не для того, чтобы справиться о здоровье, и, видимо, ждал куда более щекотливых вопросов, чем те, которые собирался задать Мегрэ. — Не бойся, старина. Я не собираюсь ставить тебя, в затруднительное положение. Катру бросил взгляд на первую страницу газеты, как бы спрашивая: «Из-за этого, да?» Мегрэ взял рюмку кальвадоса. — А мне? — возмутился Катру. — Тебе нельзя, — ответила жена. — Доктор ничего об этом не говорил. — Я и без него знаю. — Ну, капельку, только чтобы почувствовать вкус. Она налила ему на донышко и вышла — так же поступила бы и мадам Мегрэ. — Есть у меня одна мысль, — признался Мегрэ. — Только что я и мои инспектора пытались вспомнить всех полицейских, которые раньше работали у вас и были уволены. Катру все еще смотрел на газету, пытаясь увязать то, что сказал Мегрэ, с прочитанным. — А за что уволены? — Неважно за что. Ты понимаешь, что я имею в виду. У нас тоже такое случается, но реже: нас меньше, чем вас. Катру лукаво улыбнулся. — Ты так думаешь? — А, может быть, еще и потому, что мы занимаемся более ограниченным кругом дел. Короче, у нас меньше соблазнов. Ну вот, мы ломали голову, но вспомнили всего несколько фамилий. — Какие? — Бодлен, Фальконе, Валенкур, Фише… — И все? — Да. Я решил справиться у тебя. Меня интересуют те, что пошли по скользкой дорожке. — Вроде Лаба? Странно, что Катру произнес именно эту фамилию. Уж не хотел ли он как бы невзначай подсказать Мегрэ? — Я уже думал о нем. Он, вероятно, замешан в этом деле, но это не тот человек, которого я ищу. — Ты имеешь в виду какую-то определенную фамилию? — И фамилию и лицо. У меня есть его приметы. С самого начала они мне кого-то напоминали… А потом… — Приметы? С ними дело пойдет куда быстрее, чем перечислять тебе всех. Тем более что я тоже не помню всех фамилий. — Прежде всего его сразу принимают за полицейского. — Это может относиться ко многим. — Средних лет. Довольно полный. Немного худее меня. Катру посмотрел на Мегрэ, как бы оценивая его сложение. — Возможно, я ошибаюсь, но думаю, что он работает либо на себя, либо на кого-то. — Частное сыскное агентство? — Возможно. Но бюро и вывески у него может и не быть, и объявление в газетах он может и не давать. — Таких довольно много, в том числе и бывших начальников отделов, людей в высшей степени порядочных, которые, выйдя на пенсию, открыли частные агентства. Например, Луи Канонь. И Кадэ, который был моим шефом. — Такие есть и у нас. Я говорю о людях другого сорта. — Какие-нибудь особые приметы у тебя есть? — Он курит сигары. Мегрэ понял, что Катру вспомнил фамилию. Он помрачнел. Заметно было, что в нем борются противоречивые чувства. — Тебе это что-то говорит? — Да. — Кто? — Подлец. — Этого-то подлеца я и ищу. — Подлец он без полета, но опасный. — Чем? — Во-первых, потому, что все подлецы опасны. А во-вторых, говорят, что он делает грязную работу для некоторых политиков. — Все совпадает. — Полагаешь, он замешан в деле, которым ты занимаешься? — Если приметы, которые я тебе дал, совпадают, если он курит сигары и путается с политикой, вероятней всего, что это тот самый человек. Не хочешь ли ты сказать… — Тут в памяти Мегрэ всплыло лицо — широкое, с припухлыми веками, с толстыми губами. — Погоди! Я, кажется, вспомнил. Это… — Но имя все время ускользало от него. — Бенуа, — подсказал Катру. — Эжен Бенуа. Он открыл частное агентство на бульваре Сен-Мартен, второй этаж, как раз над часовой мастерской. На окне написана его фамилия. Думаю, что его лавочка чаще закрыта, чем открыта, так как весь штат агентства состоит из него одного. Это был как раз тот, чью фамилию комиссар тщетно пытался вспомнить последние двадцать четыре часа. — Достать его фотографию, наверное, не так-то просто? Катру задумался. — Это зависит от того, когда он ушел со службы. Это было… — Катру что-то вполголоса высчитал, затем позвал: — Изабель! Она тут же пришла. — Поищи, пожалуйста, в книжном шкафу внизу ежегодник Сюртэ. Там всего один, вышедший несколько лет назад. В нем две-три сотни фотографий. Перелистав чуть не всю книгу и полюбовавшись на собственное фото, он нашел то, что искал, лишь на одной из последних страниц.