Это было еще хуже. Мегрэ хорошо представлял себе атмосферу в доме в эти последние дни. — Зачем ты вышел из дому сегодня утром? — Чтобы увидеть. — Увидеть Марселя? — Наверно. Наверно, также и из-за непреодолимого желания хотя бы издалека принять участие в жизни деревни. Разве он не задыхался в этом маленьком доме в глубине двора, где даже не осмеливались открывать окна? — Вы скажете об этом лейтенанту? — Мне надо раньше повидать Марселя. — Вы ему скажете, что это я рассказал вам обо всем? — А ты хотел бы, чтобы он не знал? — Да. В глубине души он не терял надежды, что в один прекрасный день его примут в общество привилегированных — Марселя, Жозефа и прочих. — Я думаю, он скажет правду и мне не придется ссылаться на тебя. Другие ученики должны были видеть, у какого окна он стоял. — Они баловались. — Все? — Кроме одной девочки, Луизы Бонкёр. — Сколько ей лет? — Пятнадцать. — Она не шалит, как другие? — Нет. — Ты думаешь, она смотрела на Марселя? Впервые Жан-Поль покраснел. Уши у него так и заполыхали. — Она всегда на него смотрит, — пробормотал он. Почему девочка ничего не сказала? Потому, что была влюблена в сына жестянщика или просто не обратила внимания, у какого именно окна он стоял? Марсель подтвердил, что он стоял у окна. Его товарищи не задавались вопросом, о каком окне шла речь. — Пора возвращаться в деревню. — Я не хотел бы идти с вами вместе. — Хочешь идти первым? — Да. Вы правда ничего не скажете Марселю? Мегрэ утвердительно кивнул. Мальчик постоял с минуту, притронулся к фуражке, двинулся к полю и потом побежал. Комиссар, очутившись наконец у моря, даже забыл и посмотреть на него: он следил за удалявшимся силуэтом мальчика. Затем и он пошел обратно. На пути он остановился, набил трубку, вытер лицо платком и проворчал что-то неразборчивое. И если бы кто-нибудь встретил его в этот момент на дороге, он бы несказанно удивился, видя, как время от времени комиссар почему-то качал головой. Когда Мегрэ проходил мимо кладбища, могильщики уже засыпали могилу Леони Бирар желтой землей. Заваленная свежими цветами и венками, она видна была издалека. Глава 7 Снисходительность доктора Почти все женщины разошлись по домам, и все, за исключением тех, кто жил на далеких фермах, уже сняли черные платья и хорошие ботинки. Мужчины же, как в дни ярмарок, задержались у Луи. Для всех в гостинице не хватало места, и они располагались во дворе или прямо на улице. Они ставили бутылки на подоконник или на старый железный стол, перезимовавший на улице. По звуку их голосов, по смеху, по медленным и неточным жестам ясно было, что выпили они на славу. Занятая своими делами Тереза все-таки улучила минутку и подала комиссару вина и стакан. Едва Мегрэ прошел внутрь помещения, как его оглушил многоголосый шум. На кухне он заметил доктора, но там скопилось столько народу, что пробиться к нему было бы нелегко. — Вот уж никогда не думал, что мы ее упрячем в яму, — твердил какой-то старик, покачивая головой. Их было трое, примерно одного возраста. Всем им было далеко за семьдесят. В углу, позади них, красовался на белой стене плакат, уведомлявший о количестве выпускаемых в стране алкогольных напитков и о вреде пьянства. Из-за своих черных костюмов и крахмальных рубашек они сидели прямее, чем обычно, и это придавало им некоторую торжественность. Когда они глядели друг на друга, глаза их на старческих, изрезанных морщинами лицах светились какой-то детской наивностью, и видеть это было странно. Каждый держал свой стакан в руке. Самый высокий из них, с великолепными белыми волосами и шелковистыми усами, слегка покачивался и всякий раз, когда ему хотелось сказать слово, он упирался пальцами в плечо товарища. Почему Мегрэ вдруг представил их во дворе школы? Должно быть, потому, что их смех, их взгляды, которыми они обменивались, напомнили ему смех и взгляды школьников. Сначала они все вместе учились в школе, позже выбрали себе одинаковых девушек и по очереди справляли свадьбы, хоронили родных, праздновали свадьбы детей и крестины внуков. — Ха-ха-ха… Она вполне могла бы стать моей сестрой: ведь отец не раз рассказывал мне, как он приударял за ее матерью… Разве все это не объясняло нравы деревни? В другой группе, расположившейся позади Мегрэ, кто-то говорил: — Когда он продал мне ту корову, я сказал ему: «Слушай, Виктор, я знаю, что ты жулик. Но мы же вместе с тобой отбывали военную службу в Монпелье, и как-то раз вечером…» Луи, у которого не было времени даже переодеться, ограничился тем, что снял пиджак. Мегрэ вспомнил, что доктор пригласил его к себе сегодня завтракать. Неужели Брессель забыл об этом? Доктор, как и другие, держал в руках стакан и старался урезонить захмелевшего и крайне возбужденного мясника Марселина. Трудно было понять, что же здесь происходило. Марселин явно на кого-то нападал, стараясь оттеснить маленького доктора в первую комнату. — Я же говорю тебе, что скажу ему! — услышал комиссар. — Успокойся, Марселин. Ты пьян. — Плевать!.. Я не разрешаю ему шпионить за мной! Я свободный человек… Вино не шло ему впрок. Он был бледен, красные нездоровые пятна выступили у него на щеках и вокруг глаз. Движения у него были медленными, неточными, голос вялым. — Слышишь, лекарь? Я не выношу шпионов! А что он здесь делает, если… Он издали смотрел на Мегрэ. Нетрудно было понять, что он стремился именно к нему, чтобы выложить все, что у него на сердце. Двое-трое мужчин, смеясь, наблюдали за ним… До сих пор не было ни споров, ни драк. Здесь все слишком хорошо знали друг друга, чтобы драться, и каждый точно знал, кто сильнее. Чтобы не раздражать мясника, Мегрэ не пытался подойти ближе и делал вид, будто ничего не замечает. Но он не спускал глаз с этой группы и невольно стал свидетелем сцены, которая его очень удивила. Тео, большой и грузный, присоединился к ним, размахивая стаканом. Но в стакане было перно, и, судя по цвету, очень крепкое. Он что-то тихо сказал доктору и протянул стакан мяснику, положив ему на плечо руку. Вначале Марселин вроде бы отбивался, стараясь оттолкнуть Тео, но потом схватил стакан и выпил его единым духом. И почти тотчас же взгляд его как бы замутился, остекленел. Он попытался угрожающе поднять палец в сторону комиссара, но рука его не слушалась. Тогда, как бы успокаивая Марселина, Тео подтолкнул его к лестнице, заставил двинуться по ней и там через несколько ступенек подхватил его на плечо. — Вы не забыли моего приглашения? — Доктор, подойдя к Мегрэ, вздохнул с облегчением и произнес те же слова, что и старик в углу: — Все-таки они упрятали ее в яму!.. Пойдемте? Они выбрались на улицу и прошли всего несколько шагов до дома доктора. — Через три месяца придет черед Марселина. Я ему постоянно говорю: «Марселин, если ты не перестанешь пить, ты протянешь ноги!» Он уже не может ничего есть. — Он болен? — В его семье все больны. Он пропащий человек… — Тео уложил его спать наверху? — Надо же было как-то избавиться от него. Он открыл дверь. В доме аппетитно пахло стряпней. — Вы были на похоронах? — Стоял в сторонке.