Он не мог не заметить, что за последние три тысячи лет здесь произошли серьезные перемены. – Со мной? – удивленно воскликнул Брута. – Но, но… – Мне кажется, он не собирается тебя наказывать, – подбодрил его Нюмрод. – Хотя наказания ты как раз заслуживаешь. Мы все заслуживаем, – добавил он с чувством. – Но зачем он хочет со мной встретиться? – …Встретиться? Он упомянул, что хочет просто поговорить. – Но я не могу сказать ничего такого, что могло бы заинтересовать квизитора! – завопил Брута. – …Квизитора. Ему лучше знать. Ты же не собираешься противиться желаниям дьякона. – Нет, нет. Конечно, нет, – торопливо произнес Брута и повесил голову. – Молодец. – Нюмрод похлопал Бруту по спине, вернее, по той части, до которой смог дотянуться. – Давай, беги, – велел он. – Уверен, все будет в порядке… Скорее всего, в порядке, – чуть погодя добавил он, потому что привычку к честности привили ему с детства. Лестниц в Цитадели было немного. Для процессий, являвшихся неотъемлемой частью сложных ритуалов в честь Великого Бога Ома, требовались длинные пологие склоны. Если ступени и были, то настолько низкие, что их с легкостью мог одолеть даже немощный старик, каковых в Цитадели было немало. Из пустыни постоянно приносило песок. На ступеньках и во дворах, несмотря на усилия целой армии вооруженных метлами послушников, постоянно громоздились песчаные наносы. Черепашьи лапки славятся своей низкой эффективностью. – И Строй Ступени Пониже, – прошипел бог, с трудом взбираясь на очередную ступеньку. Всего в нескольких дюймах от него куда-то спешили ноги. Это была одна из самых оживленных улиц Цитадели, она вела к Месту Сетований, и по ней каждый день проходили тысячи паломников. Несколько раз черепаший панцирь задевала чья-нибудь сандалия, после чего бог Ом некоторое время крутился на месте. – Чтоб твои ноги оторвались от тела и приземлились прямо в муравейник! – гневно орал он вслед. Выразив таким образом свой протест, он чувствовал себя несколько лучше. Чья-то нога поддела его, и бог быстро заскользил по камням, пока со звоном не ударился об изогнутую металлическую решетку, вмонтированную в стену. Только молниеносное движение челюстей спасло его от падения. Покачиваясь, бог завис над подвалом. У черепах небывало сильные челюсти. Бог немного покачался, помахал лапками. Все нормально. Годы, проведенные в испещренной трещинами гористой местности, подготовили его к подобным ситуациям. Главное – зацепиться хоть лапкой… Его внимание привлекли какие-то неясные звуки. Звон металла, потом раздался сдавленный крик. Ом вывернул свой единственный глаз. Окошко, забранное решеткой, располагалось под самым потолком очень длинной комнаты, которую заливал яркий свет, просачивающийся сюда через световые колодцы, каковые пронизывали всю Цитадель. Сюда же свет провели специально. Ворбис настоял на этом. Инквизиторы, как говорил он, должны работать не в тени, а на свету. Они должны отчетливо видеть то, чем занимаются. Вот как Ом сейчас. Некоторое время повисший на решетке бог никак не мог оторвать взгляд от ряда скамеек-верстаков. В целом Ворбис не поощрял использование раскаленного железа, цепей с шипами и всяких штуковин с отверстиями и большими винтами, если, конечно, пытка не производилась публично, скажем, во время Поста. Он всегда говорил, что самым обычным ножом можно добиться поистине удивительных результатов… Но многим инквизиторам больше нравились старые, проверенные способы. Скоро Ому наконец удалось чуточку подтянуться – ценой жуткой судороги, которая немедля свела шейные мышцы. Однако он этого даже не заметил: его мысли были заняты совсем другим. Ом попробовал зацепиться за прут сначала одной передней лапкой, потом другой. Его задние лапки занесло, однако ему удалось вонзить коготь в крошащийся камень. Последнее усилие – и он снова выбрался на солнечный свет. Бог шел медленно, стараясь прижиматься к стене, чтобы его не затоптали. Впрочем, он бы и так шел медленно, особого выбора у черепахи нет, но сейчас он никуда не спешил, потому что напряженно думал. Немногие боги умеют думать и идти одновременно. Любой человек может направиться к Месту Сетований. Это одна из великих свобод, даруемых омнианством. Также существует много способов подать петицию Великому Богу, и зависят они в основном от того, какие траты вы можете себе позволить – что, в принципе, весьма и весьма разумно. В конце концов, люди, достигшие в своей жизни успеха, сделали это с одобрения Великого Бога, ведь вряд ли такое может быть, что они добились успеха с Его неодобрения. Аналогично работа квизиции лишена даже малейшей возможности ошибки. Подозрение – уже доказательство. А как иначе? Великий Бог не заронил бы семена подозрения в умы Своих эксквизиторов, если б оно не было оправданно. Для человека, верящего в Великого Бога Ома, жизнь могла быть очень простой. И нередко – весьма краткой. Впрочем, всегда есть жадные или глупые люди, а также те, кто в связи с некими оплошностями, допущенными в этой или прошлой жизнях, не могут позволить себе купить даже щепотку ладана. И таковым людям Бог Ом, Великий в Своей мудрости и милосердии, даровал последнюю возможность исправиться. На Месте Сетований принимались всевозможные просьбы и мольбы. Гарантировалось, что все просьбы будут услышаны. Может быть, на них даже обратят внимание. За Местом Сетований, представлявшим собой квадрат со стороной в двести метров, возвышался сам Великий Храм. Там-то и пребывал Великий Бог. Ну, или где-то рядом… Ежедневно Место Сетований посещали тысячи паломников. Каблук ударил Ома по панцирю и отбросил черепашку к стене. При отскоке бог угодил краем щитка в костыль и завертелся среди людских ног, словно монета. Остановился он, только когда врезался в скатанный матрас какой-то старухи, которая, подобно многим другим верующим, полагала, что действенность ее молитвы напрямую зависит от времени, проведенного на площади. Бог одурело заморгал. Он ощущал себя так, словно вновь оказался в когтях у орла – или повис на решетке над подвалом квизиции… Впрочем, нет, ничего худшего, чем увиденное в подвале, просто быть не могло… Он успел уловить несколько слов, прежде чем чья-то нога отбросила его в сторону. – Уже три года засуха свирепствует в нашей деревне… Пошли хоть маленький дождичек, а, Господи? Вращаясь на верхушке панциря и смутно пытаясь сообразить, прекратят ли люди пинать его, если он им таки ответит, Великий Бог пробормотал: – Нет проблем. И тут же, заработав очередной пинок, завертелся, невидимый для верующих, среди леса ног. Мир вокруг помутнел. До него донесся старческий, полный безнадежности голос: – Бог, а Бог, почему моего сына забрали в твой Божественный Легион? Кто теперь будет работать на поле? Разве ты не мог призвать другого мальчика? – Э-э, я постараюсь все уладить… – пропищал Ом. Сандалия ударила его под хвост, и бог отправился в краткий полет над площадью. Под ноги никто из молящихся не смотрел. Все свято верили в то, что если, бормоча молитву, уставиться на золотые рога на крыше храма, это придаст словам действенности. На удар черепахой по лодыжке люди автоматически отвечали пинком. – …Моя жена, страдающая… – И поделом ей! Бум… – …Очисти колодец в нашей деревне, который полон… – Так вам и надо! Бум… – …Каждый год налетает саранча, и… – Обещаю, если только… Бум… – …Пропал в море пять месяцев назад… – …Хватит меня пинать! Черепашка приземлилась на левый бок посреди свободного, залитого солнцем пятачка. Сразу попав в поле зрения… Большую часть жизни животного занимает распознавание образов – форм охотника и добычи. Лес, на взгляд существа случайного, остается обычным лесом, но для голубки этот лес – ничего не значащий расплывчатый зеленый фон, а вот на переднем плане у нее – сидящий на ветке дерева сокол, которого вы совершенно не заметили. Для крохотной точки парящего в высоте канюка вся панорама мира – серый туман, значение имеет лишь добыча, которая пытается укрыться в траве. Сидевший на священных рогах орел взлетел в небо. К счастью, благодаря той же самой связи, которая возникает между охотником и жертвой, черепашка в ужасном предчувствии вовремя подняла свой единственный глаз. Орлы – существа достаточно целеустремленные. Если им в голову втемяшилась мысль об обеде, она останется там, пока не будет удовлетворена.