— Мне очень нравился мистер Хэллоран, — говорю я. — Но, похоже, он был всего-навсего педофилом, как отец Мартин. — Нет. — Томас качает головой. — Хэллоран не имел ничего общего с Мартином. Я его не оправдываю, нет. Но Мартин был лицемером, лжецом, который во всеуслышание славил Господа, — и все ради того, чтобы привлечь внимание молоденьких девушек. Из-за него Ханна очень изменилась. Он делал вид, что любит ее, окружает заботой, но на самом деле просто отравлял ее сердце, а когда этого оказалось мало — впрыснул ей в утробу ублюдка. Взгляд его голубых глаз становится острее лезвия. В уголках губ скопилась слюна. Говорят, что нет ничего сильнее любви. И они правы. Во имя этого чувства и совершаются самые страшные преступления. — Поэтому вы это сделали? — тихо спрашиваю я. — Сделал что? — Вы пошли в лес и увидели ее там, не так ли? Она стояла и ждала его… Это вас сломало? Вы схватили ее… и задушили еще до того, как она обернулась. Возможно, вам было невыносимо даже смотреть на нее, а когда вы увидели, когда поняли, какую совершили ошибку, было уже слишком поздно? А потом вы вернулись и разрубили ее тело на куски. Не знаю, правда, зачем вам это понадобилось. Чтобы спрятать труп? Или просто чтобы запутать следствие… — Что за бред вы несете?! — Вы убили Элайзу, перепутав ее с Ханной. У них были похожие фигуры, а Элайза как раз недавно выкрасила волосы в белый цвет. В темноте легко ошибиться, особенно когда ты расстроен и зол. Вы подумали, что Элайза — это ваша дочь, испорченная, отравленная пастором, с ублюдком в живо… — НЕТ! Я любил Ханну! Я хотел, чтобы она оставила ребенка. Да, я считал, что ей нужно отдать его кому-то на усыновление, но я никогда не смог бы причинить ей боль. Никогда! — Он вскакивает. — Не нужно мне было соглашаться на эту встречу. Я думал, вы что-то знаете, но это… Я прошу вас немедленно уйти. Я с удивлением смотрю на него снизу вверх. Я надеялся увидеть вину или страх на его лице, но ошибся. Все, что я вижу, — это боль и злость. Целый океан боли. Теперь и мне плохо. Я чувствую себя последним дерьмом. Да, я совершил ошибку. Ужасную ошибку. — Простите, я… Его взгляд пронзает меня до костей. — «Простите, что я обвинил вас в убийстве собственной дочери»? Думаю, слова «простите» здесь недостаточно, мистер Адамс. — Да… да, разумеется, вы правы. — Я поднимаюсь и иду к двери. А затем слышу, как он говорит мне вслед: — Стойте. Я оборачиваюсь. Он идет ко мне навстречу. — Мне бы стоило вам врезать за такие слова… Я чувствую эхо слова «но». По крайней мере мне хочется в это верить. — Но… подмена личности. Это интересная теория. — И ошибочная. — Может быть, не совсем. Может, вы просто пришли не к тому человеку. — О чем вы говорите? — Не считая Хэллорана, ни у кого не было мотива для убийства Элайзы. Но Ханна… Тогда у отца Мартина было много поклонников. Если кто-то из них узнал об их отношениях и о том, что она ждет ребенка… он мог приревновать его. Страшно приревновать. И убить ее. А это любопытно. — Вы не знаете, где они теперь, эти поклонники? Он качает головой: — Нет. — Понятно. Томас почесывает подбородок. Похоже, что он ведет какую-то молчаливую борьбу с самим собой. Наконец он говорит: — В ту ночь, когда я искал Ханну в лесу, я видел кое-кого. Было темно, и он находился довольно далеко, но я помню… Кажется, на нем был рабочий комбинезон. И еще он прихрамывал. — Не помню такого подозреваемого… — Его никогда и не рассматривали в этом качестве. — Почему? — А зачем, если у нас уже был подозреваемый, и к тому же мертвый? Никаких проблем с судом. Да я того человека толком и не разглядел. Он прав. Это мало чем поможет. — В любом случае спасибо. — Тридцать лет — это долгий срок. Знаете, есть вопросы, на которые невозможно получить ответ. — Знаю. — А бывает и хуже. Мы находим ответы… но совсем не те, которые хотели. — И это я тоже знаю. К тому моменту, как я добираюсь до своей машины, меня уже трясет. Открываю окно, достаю сигареты. Жадно закуриваю. Приехав сюда, я сразу выключил мобильный. Включаю его и сразу вижу пропущенный звонок. Точнее, два. Я еще никогда не пользовался такой популярностью. Я включаю голосовую почту и прослушиваю два сбивчивых сообщения, одно — от Хоппо, второе — от Гава. И оба — об одном и том же: «Эд, я насчет Майки. Убийцу нашли». 2016 год Они сидят за тем же столом. Все как всегда, разве что перед Гавом не обычная диетическая кола, а пинта эля. Не успеваю я присесть к ним со своей кружкой, как Гав шлепает на стол передо мной газету. Я смотрю на заголовок: ПОДРОСТКИ-УБИЙЦЫ С РЕКИ Два пятнадцатилетних подростка обвиняются в умышленном нападении на местного обывателя Майки Купера, 42 лет. Два дня назад эту же пару арестовали на месте преступления за попытку ограбления. Полиция пытается установить связь между этими событиями. Я быстро просматриваю статью до конца. Об ограблении я не слышал, тогда у меня на уме было совсем другое. Я хмурюсь. — Что-то не так? — спрашивает Гав. — Тут не говорится прямо, что они напали на Майки, — говорю я. — Это лишь домыслы. Все это никак не связано ни с его книгой, ни с меловыми человечками. Взяли и слепили первые попавшиеся факты, чтобы поскорее закрыть дело. — Возможно. А уже известно, что это за дети? — Говорят, один из твоей школы. Дэнни Майерс, кажется, его зовут… Дэнни Майерс. Почему-то я не удивлен. Кажется, люди скоро совсем перестанут меня удивлять. И все же… — Ты как будто не веришь, — говорит Хоппо. — В то, что Дэнни мог кого-то ограбить? Он и не такую хрень творил, чтобы произвести впечатление на своих дружков. Но убить Майки… Да, я действительно не верю. Слишком это просто. Похоже, кто-то облажался. И опять у меня что-то чешется в памяти… Тот же участок реки… Я встряхиваю головой: — Думаю, Гав прав. Наверное, это самое подходящее объяснение. — Ну и детишки пошли, да? — вставляет Хоппо. — Да… — медленно говорю я. — Кто знает, на что они способны. Пауза. Она тянется и тянется. Мы попиваем эль. — Майки с ума сошел, если бы узнал, что его назвали «местным обывателем», — наконец говорю я. — Он бы, наверное, хотел прочитать о себе что-то вроде «орел высокого рекламного полета». — Да… но «местный» — это еще не так плохо. Его называли и похуже, — говорит Гав. А затем его лицо становится каменным. — Поверить не могу, что он заплатил Хлое за то, чтобы она за тобой следила. И сам послал нам те письма. — Наверное, он просто хотел добавить перца в свою книгу, — говорю я. — Письма лишь помогли ему выстроить сюжет.