— О’кей, применим системный подход. Беньямин открыл программу, на первый взгляд похожую на «Эксель», но посредине экрана проявились фотографии убитых женщин, Тувы и Агнес. Беньямин кликнул на изображения, и они увеличились. Он прищелкнул языком. — Забудь про этого парня, они слишком разные. Их могло связывать что угодно, но только не общий мужчина. Вы изучали маршруты их передвижения за последние месяцы? — GPS в мобильниках, ты имеешь в виду? Думаю, это рутинная полицейская процедура. Мина ждет от меня другого. Сын удивленно оглянулся: — Отлично. Пусть даже не в одних и тех же местах, они могли бывать в похожих. И тогда это ваша путеводная нить. Но где бы они ни бывали, наверняка пользовались разными медицинскими приложениями, которые сопровождают нас по жизни круглые сутки. Они могли бегать или заниматься спортивной ходьбой, и в этом случае маршруты передвижения вполне предсказуемы. — Медицинские приложения? — задумчиво переспросил Винсент. Сразу обозначилась разница между поколениями. Беньямину не нужно было и вспоминать, что мобильник, даже если он просто лежит в кармане, регистрирует каждый шаг современного человека. Винсенту даже в голову не пришло ничего подобного. Очень может быть, что и для полиции это неочевидно. Он отправил Мине короткое сообщение. Ответ пришел прежде, чем Винсент успел сунуть мобильник в карман. — И что она ответила? Винсент не говорил Беньямину, кому отправил сообщение. Но он не сидел бы здесь, по щиколотку в несвежих тряпках, если б его сын был такой тугодум. Винсент прочитал ответ Мины и рассмеялся. — Она ответила, что, конечно, всё уже проверили. «Людей, которые все время в движении, легче выследить, потому что они всегда слушают подкасты». И далее пишет, что мобильник Тувы, конечно же, облегчил бы им задачу. Мне кажется, что эта рожица в конце означает саркастическую улыбку. Беньямин поднял на отца удивленные глаза: — То есть у них нет мобильника Тувы? — Нет. Ее нашли в одном нижнем белье. Беньямин покачал головой. Похоже, отобрать мобильник было в его понимании бо́льшим преступлением, чем раздеть человека и проткнуть его мечами. Но тут под дверью раздался голос Астона: — Я хочу три ложки какао в молоко! Три, а не две! Винсент улыбнулся — хоть кто-то в этой семье знает, чего хочет. Он оглянулся на монитор. Этих женщин не было в живых; между тем Винсента интересовало, бегали ли они трусцой. Можно ли представить себе больший абсурд? Он перевел взгляд на полку и героев «Уоргеймера», которых с такой любовью нарисовал Беньямин несколько лет тому назад. Смотреть на лица на мониторе больше не оставалось сил. Дверь распахнулась, и в комнату вбежал Астон со следами шоколадно-молочной пены вокруг рта. — Что вы здесь делаете? — радостно закричал он. — Мы с мамой только что перекусили, а вас не было… — Тебя стучаться не учили? — проворчал Беньямин. Астон уставился на монитор, с которого как ни в чем не бывало смотрели две женщины, до сих пор, похоже, не подозревавшие, что они мертвы. — Это твои знакомые, папа? Тут же в дверях возникла Мария. — Где папины знакомые? — спросила она. — Боже мой, Винсент, они же лет на тридцать тебя моложе! — Мария! — зарычал Беньямин, багровея от ярости. — Мы заняты! Винсент откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Похоже, на сегодня чаша его терпения переполнена. — Заканчивайте со своим сайтом знакомств, — сердито продолжала Мария. — Ужин стынет. — То есть вы перекусывали перед ужином? — Винсент настороженно поднял бровь. Мария выпучила глаза, не зная, что на это ответить. Ни для кого в этой семье не было секретом, что Астон вертит мамой, как хочет, но и о Марии в отношении Астона можно было сказать то же самое. Ни у кого больше Винсент не наблюдал таких симметричных отношений, включая Беньямина и Ребекку. — Она всегда была такой? — спросил Беньямин, когда Мария вышла. — Не думаю, что она в полной мере осознает свое поведение, — ответил Винсент. — По крайней мере, хочет как лучше. Ты же видишь, как она заботится о Астоне. Иногда мне кажется, что ее просто не хватает на большее. — Она тратит слишком много времени на свои Таро-расклады, — усмехнулся Беньямин. — Мама хохочет каждый раз, когда я рассказываю об этом. — Ты мог бы хотя бы попытаться быть с ней приветливым. Она ведь желает тебе добра. Беньямин кивнул, повернулся к компьютеру и поставил пальцы на клавиатуру. — Еще один вопрос, папа… Даты. Часы. Ты уже пробовал перевести время смерти в какую-нибудь другую систему? В буквы, например? Винсент кивнул. Конечно, он обо всем этом думал. Он-то не сомневался, что на правильном пути, когда заметил, что первое убийство произошло 13 января в 14 часов. 13–1–14, в переводе на буквы MAN, то есть «мужчина». Выглядело странно, особенно с учетом того, что жертвой была женщина. Но от идеи гендерной идентичности Винсент так просто отказываться не собирался. Тува умерла 20 февраля в 15 часов, 20–2–15, буквы TBO. To be ordered — было первое, что пришло ему в голову. Turbo. Или все-таки To be hOnest? Тупик. — Да, конечно, я пробовал, — ответил Винсент сыну. — И это ничего не дало. — Хорошо, идем дальше. Что, если перевести эти числа в бинарную систему? Это ты тоже пробовал? Все числа палиндромальны, здесь все зависит от системы. Что, если 31–1–14–20–2–15 — часть чего-то большего, что может нам что-то дать? Координаты на карте, к примеру. — Звучит разумно, — одобрил Винсент. На самом деле он пробовал и это, но не открылся сыну, боясь развеять его энтузиазм. — И мне за это заплатят? — спросил Беньямин. Винсент вздохнул. — Твои методы, безусловно, заслуживают внимания, но ты не встречался с Даниэлем в кафе. Он ведь только делал вид, что вытирает стойку. Я не говорю, что этот парень — подозреваемый. Пока что он производит впечатление всего лишь увязшего по уши, но мы продолжаем работать. Закрывая за собой дверь, Винсент видел, как Беньямин снова надел наушники, а на монитор вернулась игра «Пэт оф экзайл». Винсент подавил желание взъерошить сыну волосы. Напоминать об ужине тем более не имело смысла. Квибилле, 1982 год Яне остановилась на пороге кухни. Младший брат в пижаме завтракал за столом. Пахло клубникой и йогуртом, и уже из коридора было видно, что завтрак он приготовил себе сам, — по количеству джема, оставшегося на оранжевой скатерти. Брат глотал ложку за ложкой, одновременно перемешивая потрепанную карточную колоду. Половина ее лежала в стороне. Яне не смогла сдержать улыбки. Похоже, малыш разрабатывал новый фокус, который пока не вполне получался. Мама сидела рядом. Точнее, полулежала, уронив голову на стол. Улыбка тут же слетела с лица Яне. Похоже, и сегодня у мамы не самый удачный день. Яне поежилась, ощутив на голых ногах свежий утренний ветерок, и попробовала натянуть майку поглубже на бедра. Окно, конечно, было открыто всю ночь. Интересно, мама так и проспала здесь, за кухонным столом? Такое уже не раз бывало, во всяком случае. — Иди сюда, — позвала Яне брата. Мама молчала, но Яне знала, что это ненадолго. Лишь вопрос времени, когда она заговорит, а младшему брату ни к чему слушать откровения о скорой смерти и о том, что у мамы никогда больше не будет ни даже самой паршивой работы, ни такого же мужчины. Это темы не для ребенка. Хотя мама по-прежнему его лучший друг. Яне даже завидует брату, а между тем ей скоро шестнадцать, и она за него отвечает, хочет того или нет. По крайней мере, еще неделю. — Всё в порядке, — успокоила она «малыша», — просто маме нужно отдохнуть. Ты же знаешь, как она устает. — Я не хотел ее будить. Брат взял со стола чашку, поставил ее на гору посуды в мойке и подошел к Яне. Мама не двигалась. — Придумываешь новый фокус? — спросила Яне, выводя его из кухни. — Да, но он еще не готов. — Может, стоит позвонить «Девичьему трио», вдруг они что-нибудь придумали? Мальчик застонал. — Звучит как название банды. Вообще-то их зовут Малла, Йесси и Лотта, и сегодня их нет дома. — Я тоже сегодня одна… — Яне вздохнула. — Но мне не привыкать. У тебя, по крайней мере, есть друзья в деревне. А я так соскучилась по своим городским приятелям! — Каким еще приятелям? — удивился брат.