— Привет, Мина. — Винсент осторожно прикрыл дверь. — Кристер разговаривал с дедушкой и бабушкой Тувы, — сообщила она. — Я только что читала рапорт. — И тебе добрый день. Хорошо, что это был не видеозвонок. Винсент почти не сомневался, что не смог бы скрыть самодовольной улыбки по поводу своей последней реплики. — Привет, Винсент, — ответила Мина. — Я всего лишь пытаюсь держаться на твоем уровне. — Молчу. Винсент сел за письменный стол и медленно повернулся на стуле. Мина как будто говорила в наушниках. Естественно, разве она станет прижимать к уху телефон, который лежал на столе или в кармане… Не раньше чем хорошенько его вымоет. Вопрос, как долго продержатся наушники, потому что их она, конечно, тоже мыла. Если он когда-нибудь решится сделать Мине рождественский подарок, то это будет дополнительная пара «Эйрподс». — И еще Кристер звонил Йесперу Сеси, отцу Агнес, — продолжала Мина. — Угадай, кого назвали все трое? — Даниэля Баргабриэля. Собственно, другого имени у Винсента не было. — Отлично, менталист, — похвалила Мина. — Конечно, это всего лишь ничем не обоснованные подозрения. Мэрта и Гуннар говорят, что Тува даже не заговаривала о нем лишний раз из опасения мести. Йеспер утверждает, что Даниэль хотел заполучить квартиру Агнес. Йеспер, конечно, расист, но… — Но ведь и Даниэль сбежал из кафе по какой-то причине. Мина замолчала. Винсент услышал голоса на заднем фоне, которые то усиливались, то ослабевали. Мина, конечно, была на работе, где никто не знал, кому она звонит. Винсент ждал, когда она заговорит снова. Ему нравилось слушать Мину. — Как поживает твой профиль? — спросила она, когда голоса на заднем фоне стихли. — Рубен был прав? Винсент до сих пор размышлял над тем, что видел во время короткого посещения «Фаб Фики». Сквозь стену, отделявшую его кабинет от гостиной, доносился звонкий голос Тони Ирвинга, что-то об идеальном слоуфоксе. Похоже, Мария еще прибавила звук, после того как Винсент вышел из комнаты. И теперь он будет обезглавлен, по крайней мере, оглушен, если войдет к ней снова. Но это уже следующая проблема. — Лично у меня сложилось впечатление, что Даниэль что-то скрывает, — сказал Винсент, — но не более того. И он может впасть в агрессию, если на него надавить посильнее. Но пока я не вижу в нем признаков подавленной злобы. Ни сарказма, ни вздохов посреди разговора, которые могли бы свидетельствовать о цинизме, ни активировавшейся orbicularis oculi… — Орби… что? — перебила его Мина. — В общем, это о блуждающем взгляде, чего я у него действительно не наблюдал. Стресс, которому мы его подвергли, мог вылиться в дрожание рук или тик лицевых мышц, но ничего такого не было. С другой стороны, стоит ли делать далеко идущие выводы на основании одной-единственной встречи? То, что Даниэль не был агрессивен с нами, вовсе не означает, что он не станет таковым в другой ситуации. Но, как я уже говорил, наш убийца — личность противоречивая. Он демонстрирует не только дикую, звериную агрессию, но и способность к холодному расчету. Насколько это свойственно Даниэлю? Мина выругалась. — Судя по всему, нам в любом случае имеет смысл его задержать, — сказала она. — Даниэль либо виновен, либо нет и тогда нуждается в защите от партии «Шведское будущее». Папа Агнес там видная шишка, и он разозлен. Как публичное лицо Йеспер, конечно, не станет предпринимать ничего, что могло бы иметь для него неприятные последствия. Просто попросит кого-нибудь выложить фотографию Даниэля на странице партии в «Фейсбуке» с призывом «принять наконец верное решение». Сколько раз такое случалось раньше… Винсент застонал и еще раз покрутился на стуле. — «Шведское будущее» — те еще рождественские гномы, — сказал он. — Так уж обязательно впутывать их в это? — Рождественские гномы? — переспросила Мина. — Странное получилось бы Рождество… Хорошо, Винсент. Спасибо и до скорого. Она дала отбой. Винсент продолжил сидеть с телефоном в руке, собираясь с духом перед тем, как выйти к Марии. Музыкальная программа, к счастью, закончилась. Теперь ведущий выпуска «Новостей» подводил итоги дня. Винсент посмотрел на мобильный, словно пытаясь еще раз вызвать на дисплее имя Мины, тяжело вздохнул и вышел в гостиную. — Я все слышала, — сердито сообщила Мария. — Ты занимался сексом по телефону в соседней комнате. Как это омерзительно! Винсент посмотрел на жену. В голове у него крутилось множество язвительных ответов, но ни один так и не оформился в законченную фразу. И все они в равной степени угрожали окончательно расстроить их супружеские отношения. В конце концов, Винсент ничего не сказал. Только загрустил при мысли о том, до чего они оба дошли. * * * Даниэль не выходил из квартиры в Мэрсте сколько это было возможно, но теперь у него закончилась еда. И туалетная бумага. Да и вообще, сколько можно обходиться без свежего воздуха? Даниэль задержался у зеркала в ванной. Поскольку борода на его лице росла клочками, он предпочитал бриться. И никакой щетины а‐ля Зак Эфрон[18]. Теперь же неаккуратные клочки на щеках становились все более заметны. Волосы, обычно оставлявшие впечатление живописного беспорядка, но на самом деле тщательно уложенные, липли к голове, потому что не мылись без малого неделю. Под белой шевелюрой уже темнели отросшие корни. В общем, выглядел Даниэль, что и говорить, неважно. Эвелин сказала бы, что он похож на бездомного на последней стадии рака, но ее, к счастью, здесь не было. Она всегда умела наступить на самое больное место. Как же он скучал по ней… Наверное, Эвелин порвала бы с ним, как только увидела бы в таком состоянии. Даниэля не удивило бы, если б от него сейчас плохо пахло. Весь вопрос в том, что они знают. Известно ли полиции, где он сейчас скрывается? Даниэль стал неосторожен. И он солгал им о Туве. То есть не солгал в прямом смысле, но точно не открыл всей правды. Что, конечно, грозит обернуться против него самого. Он уже второй раз подходил к этой грани и больше не имел права на ошибку. Даниэль еще раз оглядел себя в зеркале. Для начала неплохо бы одеться — он не настолько спятил, чтобы появиться на людях в кальсонах и майке. Даниэль почти не сомневался, что полицейские набросятся на него сразу, как только он выйдет из квартиры. И будут бить. Или же кто-нибудь позвонит 114–14 и сообщит им его местонахождение. И его фотография, конечно, уже красуется на каждом фонарном столбе, начиная от магазина «Иса», и тому имеются веские причины. Но факт остается фактом — Даниэль боится отсюда выходить. И дальше страх будет только усиливаться. Он в третий раз оглядел себя в зеркале. Провел ладонью по колючей щетине. На майке жирные пятна. Надо бы позвонить Самиру. Тот, конечно, заехал бы с едой и одеждой. Но с Самиром не все так просто. Он как раз подыскивает помещение, где мог бы сбывать свои мешочки. Юсуфу, владельцу квартиры, вряд ли понравится эта идея. Нет, Самир — не вариант. Даниэль не разговаривал с Эвелин с тех пор, как сбежал. Но он не хотел терять ее. Ничто на свете не стоило такой жертвы. Итак, Эвелин решила дело. Даниэль не может и дальше оставаться в положении загнанного зверя. Он должен атаковать. Единственный способ избавиться от чудовища — это убить его. Он позвонит в полицию до того, как они приедут за ним. И ему придется быть очень убедительным, чтобы они забыли о нем надолго. Навсегда — это звучало бы слишком оптимистично… Даниэль взял визитку, заткнутую за раму зеркала, достал мобильник и набрал номер. Он не сразу разобрал, что она ему сказала, потому что от волнения в голове стоял шум. — Здравствуйте, — ответил Даниэль. — Вы заезжали ко мне на работу поговорить о Туве… Туве Бенгтсон. Квибилле, 1982 год Он решил расположиться на полу — тщательно подметенном, — поэтому риск запачкать чертежи был минимальным. Днями напролет мальчик делал расчеты, чертил и перечерчивал снова — и вот наконец все было готово. Он лег на живот, внимательно вглядываясь в каждую деталь в поисках ошибки. Животных в хлеву давно не было, но дощатый пол все еще пах навозом. Яне находила этот запах отвратительным, поэтому не заходила сюда. А вот мальчику он нравился. Хлев был его, и ничей больше. С некоторых пор мальчик проводил здесь больше времени, чем в большом доме. В дверь постучали. На пороге стояла Яне и держалась на ручку двери. — Можно? — Тебе здесь как будто не очень нравится? — Да, но ведь это всего лишь молекулы. Молекулы запаха. Я приучаю себя понимать это именно так. И это возможно, я читала. И еще я хочу знать, как обстоят дела с моей задачкой. Я совсем забыла про нее. Мальчик достал пластиковую коробочку, поднялся с пола и подошел к сестре. Он несколько дней ломал голову над ее задачей. — Ничего не понимаю, — протянул он Яне коробочку. — Это как будто… в общем, ничего не получается. — Потому что это невозможно, — рассмеялась Яне. Мальчик наморщил лоб. Как это так? Один порядок чисел невозможен, а другой возможен? Почему? — Именно так, — продолжала Яне. — Все числа на своих местах, а «четырнадцать» и «пятнадцать» поменялись местами, так я тебе говорила? И такой порядок действительно невозможен. Сам посуди. Если мы возьмем любое другое число, каково минимальное количество действий, чтобы сдвинуть его с места и снова поставить на место? — Два действия, — отвечал мальчик. — Сначала мы переставляем число, а потом возвращаем его обратно. — Отлично! Четное число действий. То есть сколько бы ни передвигал шашки, ты сделаешь четное количество ходов, чтобы вернуть одну из них на прежнее место. И не смотри на меня так, это всего лишь математическая логика. А теперь, сколько требуется ходов, чтобы «четырнадцать» заняло место «пятнадцати» и наоборот? — Один ход… — Мальчик задумался. — А‐а‐а… нечетное количество ходов. — Ты молодец. Все понял, хотя и маленький. Тебе потребуется нечетное количество ходов, чтобы поменять их местами, каким бы путем ты ни шел. Но чтобы все остальные снова встали на свои места, нужно четное количество действий. Однако число не может быть четным и нечетным одновременно. То есть задача не имеет решения. Мальчик тряхнул головой. Он не все понял из объяснения сестры, но оно выглядело правильным. — Я люблю четные числа, — объявил он и хитро сощурился. — И много вас таких? — Умных, ты имел в виду? — Нет, брезгливых. А ведь те молекулы, которые ты вдыхаешь, это молекулы какашек. Лицо Яне позеленело. — Фу! — закричала она. — Какой ты противный! И выскочила из хлева. А брат захохотал, перегнувшись пополам. Яне ткнулась носом в рукав футболки и толчками выдыхала воздух, словно пытаясь избавиться от чего-то невидимого. Мальчик вернулся к чертежам и смахнул с них несколько прилипших соломинок. Это была далеко не первая его работа. Конструкции, выставленные вдоль стен, он тоже изготовил своими руками. Волшебные ящики — одни рабочие, другие нет. Сам Аллан, владелец лесопилки, проявлял интерес к работе мальчика. А значит, пара досок, ДСП и кусок холстины всегда были под рукой. Если нет — в ход шли картонные коробки из-под хлопьев для завтрака. И все-таки последние чертежи были чем-то особенным. Ящики, которые стояли вдоль стен, мальчик проектировал сам, после того как посмотрел выступления фокусников по телевизору. Насколько верно, он мог только догадываться. Это потом, с маминой помощью, удалось заказать книги по сценическим иллюзиям в библиотеке в Квибилле. Бо́льшая часть их были биографии артистов, шикарно иллюстрированные снимками шоу в Лас-Вегасе. Он-то надеялся найти в этих книгах хоть какие-нибудь указания на то, как собирать такие ящики… Но иллюзионисты не спешили открывать мальчику свои секреты. Пока наконец ему в руки не попала книга с тоскливым названием «Хобби-серия № 12: создай иллюзию своими руками». Мальчик сам толком не понимал, как мог заказать такое. Но бо́льшую часть книги составляли чертежи реквизита известных трюков. Это была книга, где раскрывались все тайны. До того мальчик даже не догадывался о ее существовании. Сделана она была довольно небрежно. Иллюстрации представляли собой фотографии из разных журналов, преимущественно американских. На полях автор переводил дюймы в сантиметры. Но для мальчика это не имело никакого значения. Книга содержала пояснения к его любимому трюку — «Метаморфоза».