— Вот это мне больше нравится, — заметил Педер, торжественно выставляя на стол очередную банку. — Человек преодолевает невозможное. Теперь он говорил заметно быстрее. Троекратная доза кофеина не прошла для него даром. — Именно, — оживился Винсент. — И в этом я вижу одну из причин популярности Гудини. В эпоху жесткой конкуренции, когда проблема выживания стояла остро для многих, он сбивал оковы и проникал сквозь давящие стены в буквальном смысле. Такие примеры воодушевляют. Думаю, позитивный посыл его трюков спас душевное здоровье не одному зрителю времен Великой депрессии. — Винсент, вы предоставили нам гораздо больше информации, чем я рассчитывала, — сказала Юлия. — Или чем было нужно. Так или иначе, ее больше, чем у нас свободного времени. Спасибо, тем не менее. Если б вы еще согласились все это коротко резюмировать и выслать мне на мейл… И уточните у своих знакомых артистов, нужно ли что-нибудь особенное для изготовления реквизита к этим трюкам. Ну, может, какие-нибудь редкие материалы, замки особой конструкции… Постарайтесь собрать как можно более подробную информацию на эту тему и передайте ее Педеру. Он обзвонит специальные магазины, столярные мастерские и тому подобное на предмет того, не покупал ли кто в последнее время что-либо, указывающее на конструирование реквизита к трюкам. Мина, ты свяжешься с партией «Шведское будущее». Возьмут ли они на себя ответственность за гибель Даниэля или будут отрицать свою причастность? Искренне надеюсь, что после этого пресса перестанет называть нашего убийцу «кровавым Гудини». Хотя, похоже, я хочу от них слишком многого… В комнате снова стало тихо. Винсент догадывался, о чем все думают. План Юлии безнадежен. Одна мысль в голове Винсента будто играла с ним в прятки и ускользала при малейшей попытке за нее ухватиться. Как будто что-то связанное со словом «переделывать»… — Понимаю, как все это выглядит, — сказала Юлия. — Что я выбрала окольный путь, и еще неизвестно, приведет ли он нас к цели. Но Даниэль мертв, а Раск в розыске. Честно говоря, не знаю, что еще можно придумать, с учетом того, как все складывается. На тебя вся надежда, Педер. Ты всегда умел ухватиться за спасительную соломинку. Переделывать… Сайнс Бергандер тоже что-то об этом говорил. О том, что чертежи приходится переделывать. В этот момент Винсент понял, что это значит. Ему нужно еще раз встретиться с Сайнсом. Он уже послал ему сообщение на эту тему, приложив фотографии ящика, в котором нашли Роберта, но Сайнс не ответил. А до того ясно дал понять, что не знает, кто сделал ящик с мечами для Тувы. Но Винсент спрашивал не о том. Сайнс знает больше, и нужно срочно звонить. Винсент взял телефон и попал на автоответчик. Мобильник Сайнса отключен. Черт… До него нужно достучаться, и как можно скорее. Паника нарастала по мере приближения к дому. Уже одно то, что Мина находилась в салоне такси с собакой, вызвало достаточно стресса, чтобы ее дыхание стало быстрым и поверхностным. Висент поддерживал Мину как мог. Боссе разместили в задней части машины модели «комби». — Вдохни и считай до четырех. Он вдохнул вместе с ней. — Задержи дыхание на четыре счета. Так… еще раз… Они несколько раз вдохнули и выдохнули. Спустя некоторое время Мина почувствовала, как кровь снова насыщается кислородом. Сразу оживились мысли, потому что адреналин не мог больше беспрепятственно проникать в мозг. Они миновали транспортную развязку у площади Гулльмарсплан, и теперь Мина почти физически ощущала приближение, метр за метром, к своей стерильной квартире. Теперь с этим покончено. Скоро ее жилище наводнят бациллы, вирусы и микроорганизмы всех мастей, а также прочая грязь, которую Боссе занесет вместе со своей роскошной шерстью. — Чья это собака? — спросил Винсент. — Подозреваю, что не твоя. Мина тряхнула головой. — Одного… в общем, друга, который неожиданно попал в больницу. Мне пришлось взять его пса под опеку. Возможно, все произошло слишком быстро… Она замолчала. Просить о помощи — признак слабости, того, что ты не справляешься с собственной жизнью. Что неприступная до того крепость самостоятельности и самодостаточности на всех уровнях жизни вывесила белый флаг. Поэтому Мина и не стала беспокоить коллег. Обращение к ним означало бы несуществующую дружбу. Но Мина никогда не ужинала дома ни у одного из них. И не задавала вопросов на личные темы. Иногда они рассказывали о себе сами, не замечая, что она никогда не отвечает, не комментирует и, главное, не откровенничает в ответ. Открыть дверь в собственную жизнь? Мина понимала, чем это грозит, но выбора, похоже, не было. — А может… ты возьмешь Боссе? — вдруг спросила она. — Я могу испечь торт для твоих детей… Или нет, не могу. Но могу купить готовый. Теперь настала очередь Винсента качать головой. — С удовольствием сделал бы это, — ответил он. — Думаю, Боссе очень понравился бы лес возле моего дома. Но у Марии аллергия на шерсть. С учетом того, сколько на нем шерсти, ни к чему хорошему это не приведет. Да, шерсть — точно лишнее… Не оборачиваясь назад, Мина видела перед собой это лохматое рыжее облако, постоянно осыпающееся множеством колючих шерстинок. И на каждой — жизнь, в лучшем случае в форме микроорганизмов… Мина закрыла глаза и поежилась. — Тебе совсем не к кому обратиться? Она отвернулась. — Я не планировала так с самого начала, честное слово. Это мое решение, просто… В общем, работа — моя единственная семья, другой у меня нет. Мина замолчала. Она толком не понимала, в чем здесь дело, но уже не в первый раз рядом с Винсентом говорила о себе чуточку больше, чем рассчитывала. Или чем говорила обычно. Когда-то ведь и у нее был друг. Они даже создали семью. Но события складывались как бусинки на жемчужном ожерелье или дорога из желтого кирпича в страну Оз. Одно к другому, они вели Мину в единственно возможном направлении, и люди исчезали из ее жизни один за другим, пока их совсем не осталось. Сознательно или бессознательно, этого Мина не знала. Но работы ей вполне хватало, и большего не было нужно. Она пожала плечами и опустила глаза. — Жизнь — это то, что происходит. У меня ни разу не возникало чувства, что я могу как-то этим управлять. Винсент молчал, за что Мина была ему благодарна. Пульс учащался по мере того, как такси приближалось к ее дому. Боссе тявкнул со своего места в открытом багажнике, и водитель мрачно посмотрел на него в зеркальце заднего вида. У Мины перехватило дыхание. Она чувствовала себя загнанной в ловушку. Ни фамилии, ни тем более телефона хозяина и хозяйки Боссе у нее не было. В клубе анонимных алкоголиков использовались в лучшем случае имена. «Кеннет и его жена» — вот и всё, чем располагала Мина. В глубине души она надеялась, что они уже ищут ее, чтобы забрать Боссе. Что жена Кеннета быстро оправилась, что сейчас они возвращаются домой и отсутствие собаки — единственное, что омрачает их радость. Но эти надежды не имели под собой никаких оснований. А ведь Кеннету легче было бы на нее выйти, рассуждала Мина. Он знает, что она работает в полиции и что зовут ее Мина. Это ведь очень необычное имя, особенно среди полицейских. Может, она одна такая на весь Стокгольм… Что, если они уже здесь и поджидают ее под дверью? Но нет — когда такси повернуло за угол и остановилось возле ее дома, у входа в подъезд никого не было. Может, Девушка с дельфином знает о них больше, но как ее найти? Единственное, что Мина знала о ней, это то, что ее зовут Анна. Паника усиливалась. Боссе в багажнике рвался выскочить из машины, как только представится такая возможность. — Я поеду дальше в такси, — сказал Винсент. — Сколько я должна? — Мина вдохнула свежий вечерний воздух, как могла глубже. — Платит агентство «Шоулайф продакшен». Главное, чтобы Умберто ничего не узнал. Водитель направился к задней двери выпустить Боссе. Собака закружилась вокруг Мины, которая отчаянно уворачивалась от ее прыжков. Поводок прыгал рядом. Таксист поднял его и демонстративно протянул Мине, которая взяла его не сразу. Как же глупо все получилось… Оставалось стиснуть зубы. Мина набрала код на дверной панели, открыла дверь, вошла в подъезд и поднялась в свою квартиру, между тем как такси с Винсентом уехало. Медленно вытащила ключи из кармана и долго тыкала ими в замочную скважину, пока не услышала щелчок, означающий, что дверь отперта. Еще была возможность все изменить, сохранить свою капсулу неповрежденной. Но до сих пор Мина ставила гордость выше неприкосновенности жилища. Она нажала на дверную ручку. Боссе тут же сунул нос в образовавшуюся щель и, прежде чем Мина успела опомниться, протиснулся в прихожую и устремился в гостиную, спальню, ванную, на кухню. Мокрый нос запыхтел, обнюхивая поверхности. Рыжая шерсть закружилась в воздухе, медленно оседая на пол. Мина уставилась на клок, прилипший к подлокотнику дивана. Не далее как позавчера она обошла этот диван со всех сторон с липкой лентой в руке, собирая пылинку за пылинкой. Теперь пылинки стали наименьшей из проблем. Мина прикрыла дверь. На глаза навернулись слезы. Грудь ходила ходуном, но воздуха все равно не хватало. Должно быть, даже Боссе почувствовал неладное, подбежал и уселся у ее ног на коврике в прихожей, навострив уши. Мина не могла вынести мысли о том, сколько их было на нем, сколько уже сползло и только сползало на ее диван, пол, покрывало на кровати, на ковер в ее гостиной и кухонный стол, на плитку в ванной и холодильник, на ее кофейную машину, платья, на ее… Хлопнув дверью, она выбежала из квартиры. Боссе устремился следом, но не успел. Мина села спиной к двери, не выпуская поводка. Дрожащая рука сама потянулась за телефоном. Ее гордость была сломлена раз и навсегда. * * * Винсент встал посреди кухни с мобильником в руке. Этого звонка он ожидал меньше всего. Он прошел в гостиную, пытаясь навести порядок в мыслях. — Что с тобой? — спросила Мария с дивана. — Или Мина больше не хочет секса по телефону? Жена сосала леденец. Она любила все веганское, сладости в том числе. И не потому, что была веганкой, просто веганское считалось полезным. У Винсента не хватало духу открыть ей, что от сладкого полнеют. — Только что разговаривал с Ульрикой, — ответил Винсент, — твоей сестрой. — Я знаю, кто она. Мария сунула в рот сразу два леденца, зеленый и красный. Она всегда полагала, что смешанные цвета вкуснее. — Она хочет со мной увидеться, — продолжал Винсент. — Поговорить о Ребекке и… такое чувство, что на этот раз она и в самом деле меня послушала. Я о том, чтобы отвести Ребекку на консультацию к психологу. Мария скомкала пакет из-под леденцов с агрессивным хрустом, но ничего не сказала. — Она и говорила не так самоуверенно, как обычно. Может, и в самом деле одумалась… — Мне не нравится, что ты встречаешься с сестрой, — перебила его Мария. — Ты знаешь, что она до сих пор не хочет тебя отпускать? Даже твою фамилию оставила. Винсент в отчаянии всплеснул руками. Этого следовало ожидать. — Она оставила фамилию ради Ребекки и Беньямина, как тебе известно. И я время от времени вынужден с ней встречаться, потому что у нас двое общих детей. Нам приходится договариваться о некоторых вещах, и это касается и психологических консультаций тоже. В воспитании Ребекки и Беньямина нужна последовательность… Мария открыла рот и засунула туда три леденца одновременно. Винсент не успел разглядеть, каких цветов они были. — Тем не менее мне это не нравится, — повторила она. — Особенно с учетом того, что у нас с тобой тоже есть общий ребенок. Когда вы договорились встретиться? — Через месяц. Она ведь адвокат, все время занята… В городе, на нейтральной территории. Она собирается на ужин с друзьями, мы поговорим до того. — Вот как. Я, наверное, еще буду спать, когда ты вернешься. — Встреча назначена на семь вечера. Мария пожала плечами и занялась поисками пульта, который завалился между диванных подушек. Она считала эту тему исчерпанной. Винсент вздохнул. Еще один его разговор с женой кончился тем, что он чувствовал себя виноватым и не мог понять, в чем именно. — Ты счастлива?