— Вполне возможно, — адвокат кивнул. — Это было единственное место, куда никогда не заглянул бы Эдвард. После того, как он вышвырнул всю мою одежду и заменил вещами, которые сам выбрал, у него отпала необходимость лазить в мой шкаф. По крайней мере, он так считал. — А где вы его взяли? — поинтересовался Ньюэлл. Мария смотрела на фотографию, которая вызвала в ней столько воспоминаний. Идея купить телефон пришла ей в голову во время уборки. Сперва она решила, что у нее ничего не получится — очередные мечты, сплошные фантазии в мире, в котором у нее совершенно ничего не было. Однажды, подняв подушку на диване, она обнаружила под ней несколько монет, в общей сложности тридцать восемь пенсов. К тому времени Мария уже давно не держала в руках денег, поэтому с интересом несколько минут их рассматривала. Монеты были немного липкими и сияли манящим блеском свободы. Она подумала, что адвокату, одетому в хороший костюм и с запонками на манжетах, будет сложно понять, как в наш век получилось так, что взрослая женщина не имела совершенно никакого контакта с деньгами. Такая странная ситуация сложилась не сразу. Когда Эдвард сделал ей предложение, у нее была своя машина. Это был уже далеко не новый автомобиль, можно даже сказать, машина на последнем издыхании, но она помогала ей добираться из точки А в точку Б. После того, как они поженились, машина не прошла техосмотр, обязательный для получения страховки, и Эдвард настоял на том, чтобы она ее продала, обещая купить автомобиль понадежней. Автобусы в Бристоле и окрестностях ходили исправно, а иметь в семье один автомобиль вместо двух было дешевле. Марии понравился здравый смысл мужа и то, что он заботился о ее безопасности. Прошло несколько месяцев. Ей стало тяжело ездить за покупками на автобусах, и заботливый Эдвард стал по Интернету заказывать доставку на дом. Мария составляла список продуктов на неделю и отдавала мужу, который оформлял заказ и платил картой. Жизнь становилась вроде бы легче и проще. Мария уже не могла точно вспомнить, когда именно поняла, что произошло нечто необратимое. То, что отключили стационарный телефон, было определенным, но не окончательным сигналом. Некоторое время она сама предпочитала жить в счастливом неведении, чем себя сейчас страшно корила. Мы часто закрываем глаза на проблемы потому, что нам хочется верить, что все как-то само собой образуется, и именно этим объяснялось ее бездействие. К тому времени, когда ей не просто понадобился, а действительно стал совершенно необходим телефон, Мария уже не могла позволить себе купить его — до тех пор, пока не обнаружила провалившуюся под подушки дивана мелочь. Тогда она начала искать и копить эти неучтенные, потерянные, как бы застрявшие между двумя мирами деньги. Каждое утро, как только машина мужа выезжала за ворота, Мария, как сумасшедшая, бросалась к дивану и проверяла под подушками. Вот два пенса. А вот, ура, сразу десять. Иногда она находила монеты в стиральной машине. Всего лишь один раз, да, только один раз, вешая вечером штаны мужа, вынула из кармана монету в один фунт. В ту ночь Мария почти не спала, потея от страха и чувства вины. Медяки муж мог и не считать, но вот все монеты достоинством более двадцати пенсов вполне мог помнить. Через семь месяцев, одну неделю и два дня после того, когда она в первый раз нашла в доме мелочь, у Марии набралась умопомрачительная сумма в двадцать фунтов. В тот день лицо женщины, смотрящей на нее из зеркала, сияло. Подготовка и сам поход в ближайший газетный киоск были чистой мукой. Мария попыталась одеться так, чтобы ее никто не узнал, и напялила на себя — это в середине-то лета! — зимнее пальто, шарф и шапку. А выйдя из дома, поняла, что ее маскировка просто смешна. Тогда она вернулась в спальню, сняла с себя зимнюю одежду и подумала о том, что в Строук-Бишоп ее все равно никто не знает. Два раза она выходила из дома и оба раза возвращалась, уверенная в том, что муж каким-то шестым чувством узнал о ее планах и едет домой. Переодеваясь в очередной раз, посмотрела на перекрещивающиеся рубцы у себя на бедрах и только после этого набралась достаточно храбрости для того, чтобы с бумажным пакетом мелочи в руках выйти на улицу и купить линию связи с миром. Теперь фотография этого телефона лежала у нее на коленях. Края бумаги, на которой был распечатан снимок, уже стали мокрыми от ее потных ладоней. — Вы точно уверены, что полиция не сможет установить, пользовались ли этим телефоном и как часто и кому звонили? — спросила она адвоката. Ньюэлл некоторое время молчал, внимательно глядя на Марию. — Они ничего не смогут доказать, — ответил он наконец. — Они пытались. В смысле невозможности отследить звонки с этого телефона вы выбрали самую подходящую модель. Мария посмотрела на него. Джеймс Ньюэлл не был таким эффектным, как Имоджин Паскал, но он был человеком очень внимательным и наблюдательным. За синими глазами и мягким голосом скрывался железный характер. — Тогда да, это мой телефон, но мне не хватило смелости воспользоваться им, — соврала она. — Хорошо, — ответил адвокат. — В таком случае нам предстоит найти доказательства, подтверждающие это заявление. Присяжные получат информацию о вашей жизни исключительно от вас самой. Если есть еще человек или люди, готовые подтвердить вашу версию событий, то сейчас самое время сказать об этом. — К сожалению, таких людей нет, — опять соврала Мария, — я всегда была одна. Ньюэлл сложил руки на груди и посмотрел на фотографию мобильника. — Вы совершенно уверены в том, что вам больше нечего сказать? Судя по вашим описаниям, жизнь в браке была совершенно ужасной. Никто не упрекнет вас в том, что вы пытались найти людей, которые могли бы вам помочь. В экстремально тяжелой ситуации люди часто могут делать неправильный выбор. Если вы что-то недоговариваете, переживая, как это будет выглядеть, лучше обсудить это. Любое подтверждение ваших слов третьим лицом будет лучше, нежели никакого подтверждения не будет вообще. Мария улыбнулась. Джеймс Ньюэлл был человеком мягким и вежливым, но совсем не идиотом. Он знал, что его подзащитная рассказала не все. — Нам придется защищаться, используя то, что у нас есть, — твердо сказала она. Адвокат глубоко вздохнул, собрал лежащие на столе документы и сложил их в папку. — Мне не хочется, чтобы вы страдали после того, что вам пришлось пережить. Тюремное заключение будет… — Я не хочу об этом говорить, — отрезала Мария. — Не будем торопить события. Завтра будет новый день, говорила я себе, когда была замужем, и это помогло мне все вынести. Именно так я собираюсь поступать и во время суда. — Хорошо, — адвокат кивнул. — Я попрошу судью сегодня закончить на этом, чтобы дать мне время ознакомиться с новым материалом и обдумать наши дальнейшие действия. Присяжных отпустят домой. Сделайте мне одолжение — подумайте еще раз над тем, что я сказал. Если есть человек, который может подтвердить, каким был ваш муж на самом деле, мы обязаны вызвать его в качестве свидетеля. — Спасибо, мистер Ньюэлл. Я подумаю. На самом деле Мария не собиралась этого делать. Присяжные и судья услышат только ту версию событий, которую она планировала им рассказать. Все будет на ее условиях. Она утверждала в суде, что невиновна; защита и обоснование этой позиции, возможно, потребуют некоторых упущений или изменений в ее рассказе. Если она привлечет к суду других людей, это лишь уменьшит шансы на то, что ее оправдают. Прийти к такому выводу можно было и без диплома о юридическом образовании. Глава 8 Третий день суда Люди на улицах Бристоля торопились попасть в офисы из многоуровневых парковок, на которых оставили свои автомобили. На проезжей части вдоль тротуаров тут и там стояли машины, радиаторы которых закипели от несусветной жары, что замедляло и без того небыстрое движение транспорта в час пик. Пешеходы сжимали бутылки с водой и обмахивались газетами. Лотти начала потеть и чувствовать себя напряженной еще до того, как добралась до центра города. Слава богу, что она не опоздала, — няня строго оговорила время, к которому надо привозить ребенка, и не одобряла, если родители долго затягивали прощание, не расставаясь с любимым чадом. Вчерашний день пошел коту под хвост. Лотти рассчитывала, что услышит выступления свидетелей и узнает подробности драмы. Вчера она надеялась, что вернется домой с ощущением прошедшего не зря дня, однако к вечеру чувствовала лишь одиночество и усталость. В нескольких метрах от здания суда собралась толпа с транспарантами, вокруг которой стояли несколько полицейских; их задачей было сделать так, чтобы демонстранты не слишком сильно расползались по улице. На транспарантах Лотти увидела фотографию Эдварда Блоксхэма и прочитала о том, что в его лице движение «зеленых» потеряло одного из популярных и влиятельных лидеров. Она старалась не обращать внимания на демонстрантов, чтобы они не имели возможности на нее повлиять, однако не могла не слышать призыва, который они скандировали: «Требуем справедливости!» Около входа в здание Королевского суда стоял, облокотившись на стену, Кэмерон Эллис, вид которого ее совершенно не обрадовал. Она опустила голову ниже и попыталась побыстрее проскользнуть в дверь. — Эй, Лотти, — произнес он. — Лотти! Подожди секунду! Она сдалась, понимая, что делать вид, что не услышала его, нелепо, так как он подбежал к ней и встал на расстоянии метра. Она скрипнула зубами и повернулась в его сторону. — Что? — Послушай, я понимаю, что ты не хочешь со мной разговаривать из-за вчерашнего. Ты отнеслась ко мне по-человечески, а я вел себя как идиот. Сегодня я специально приехал пораньше, чтобы успеть извиниться до того, как нас засунут в нашу комнатушку. Позволь мне загладить перед тобой свою вину. — Нет необходимости, — ответила Лотти, — я тебя прощаю. Давай на этом и закончим. Она сделала шаг к двери, стараясь не смотреть ему в глаза, потому что все еще ощущала обиду за вчерашнее оскорбление. Его извинение никак не компенсировало унижение, которое Лотти испытала при всех присяжных. Поэтому она не хотела долго рассусоливать с ним. Кэмерон быстро встал между ней и дверью, подняв вверх руки, словно сдавался на милость победителя. — Тысяча извинений не изменят того, что я сделал вчера, но, поверь, в жизни я обычно веду себя совсем не так. Позволь купить тебе нормальный кофе. В худшем случае ты выпьешь на одну чашку меньше того пойла, которое предлагают в комнате присяжных. Лотти вздохнула и промолчала. — Отлично, — произнес он. — Здесь рядом есть одно замечательное место. Пошли. — Я не сказала «да», — заметила она и посмотрела на часы. — Но ты и не отказалась? — Кэмерон усмехнулся. — У нас есть время. Если хочешь, можешь взять бесплатный кофе и тут же уйти. У меня вчера было тяжелое утро, а сегодня ночью я почти не спал, мучаясь угрызениями совести. В ближайшие полчаса ты вправе придумывать самые страшные выражения, которыми можешь меня обложить, я не возражаю. Лотти улыбнулась, хотя все еще чувствовала раздражение по поводу его вчерашнего поведения. Кэмерон Эллис мог вести себя ужасно, а мог быть и настоящим кавалером. И она по своему собственному опыту знала, что такое плохой день. В последнее время у нее самой таких дней было предостаточно. — Ты улыбнулась, и я воспринимаю твою улыбку как знак согласия. Пойдем, пока ты снова не передумала, — и Кэмерон сделал жест рукой, пропуская ее вперед. — Тебе придется еще немного поднапрячься, чтобы я действительно простила тебя, — сказала Лотти, когда он пошел рядом с ней. — И мне не нужно полчаса, чтобы придумать страшные выражения; они у меня уже со вчерашнего утра все готовы. Просто я сдержалась и, в отличие от тебя, ничего не сказала. — Комментарий чисто по делу, — Кэмерон ухмыльнулся. — Значит, я должен тебе не только кофе. — Кофе — это хорошее начало. Если, конечно, после него ты снова не начнешь ругаться. Они вошли в заведение под названием «Кафе Корки» и сели за столик на улице, наблюдая медленно ползущую вереницу машин. Лотти чувствовала, как по ее спине стекает струйка пота, и пожалела, что утром не надела темную блузку. При такой температуре белая к концу дня станет прозрачной от пота. Она смотрела на Кэмерона, пока тот заказывал кофе, и думала о том, что, может, не стоило так быстро соглашаться на его предложение; но, с другой стороны, было похоже, что он искренне сожалеет о своем поведении. Лотти согласилась выпить с ним кофе частично потому, что чувствовала себя в компании присяжных очень одиноко. Она не планировала присоединяться к группе поклонников Табиты, и завести друга, пусть даже с таким дерзким характером, было лучше, чем не иметь друзей вообще. Все присяжные казались ей слишком скучными. Агнес Хуанг выглядела, по ее мнению, довольно странно. Дженнифер была обычной домохозяйкой, общество которой совершенно ее не вдохновляло. Кэмерон, по крайней мере, показался ей интересней всех остальных. Он сел напротив и поставил перед ней чашку с кофе. Потом, словно вспомнив, положил рядом пакетики с сахаром и спросил: — Ну, и что ты по этому поводу думаешь? — В смысле о работе присяжной? — уточнила Лотти. Он сделал глоток и кивнул. — Я понятия не имела, что это такое. Словно попала в другую реальность. Сидишь себе тихо, смотришь, слушаешь и судишь другого человека. Не могу сказать, что чувствую себя очень комфортно в этой роли. — Я тоже. Все это интересно, но что будет, если мы ошибемся? — Думаю, судья должна обеспечить то, чтобы у нас была вся необходимая информация. Мне кажется, что пока нам многого недоговаривают, и потом, существует масса всяких правил. Вообще-то мы даже не имеем права обсуждать все это. У меня такое чувство, что мне опять четырнадцать лет и моя лучшая подруга только что по секрету сказала, какой мальчик ей нравится. Как в таком случае не разболтать эту информацию другим? Лотти надорвала пакетик с сахаром и высыпала содержимое на край своего блюдечка. — Если ты считаешь, что суд — это то же самое что признание подруги во влюбленности, то я не хотел бы, чтобы ты была среди присяжных, если вдруг сам я окажусь на скамье подсудимых. — Кэмерон рассмеялся. — Слушай, ты собираешься класть сахар в чашку или у тебя на него какие-то другие планы? — Старая привычка, — объяснила она с улыбкой, отодвигая от себя блюдечко. — Раньше я употребляла сахар, а теперь играю с ним. Возможно, это психологические последствия отказа от него. Некоторое время они пили кофе молча. — Наверное, твой ребенок по тебе скучает? — предположил Кэмерон. — Он же привык быть с тобой каждый день. — У него все хорошо, — ответила Лотти, думая о том, что лучше б они говорили про суд. Ей было приятно хотя бы на несколько минут почувствовать себя кем угодно, только не матерью. Но, с другой стороны, здорово, что он поинтересовался. По крайней мере, это свидетельствует о том, что он слушал, когда она представлялась, и это уже говорит о многом, потому что в последнее время мало кто слушает, когда она хочет что-то сказать. — Он у няни, которая присматривает за несколькими детьми его возраста. Ему там точно не скучно. — А как тебе наша работа? Если отбросить то, что на тебя могут наезжать такие придурки, как я? — Ну, некоторые придурки действительно вчера испортили мне день, — согласилась Лотти, поднимая брови. — Ладно, я это заслужил, — ответил Кэмерон, нахмурившись.