Кайл сидел на диване в гостиной, держа в правой руке стакан с односолодовым виски, и делал маленькие глотки, наслаждаясь тонким ароматом с нотками цитрусовых. Мысли разбегались по закоулкам сознания, частично теряясь среди дилемм и собственных ошибок. Старость имеет важную особенность: даёт понять человеку его уязвимость перед неизбежностями. Истина — одна из них! Многие мудрецы и философы предлагали свои толкования с разных точек зрения, где среди кучи умных выражений и слов описывали простое хитросплетение действий и событий. Тишина в гостиной тихо напевала реквием собственной беспомощности, которую Робинсон с каждым новым днём чувствовал всё острее. Материалы, скопированные в архиве клиники, не то, что потрясли Кайла, нет! Просто в очередной раз он понял, насколько мир уязвим перед централизованной угрозой, всегда скрывавшейся за красивым занавесом, созданным для большинства людей. Робинсон допил виски и встал с дивана, направившись на кухню, сварить кофе. Он поставил пустой стакан на обеденный стол в столовой и внезапно замер, неотрывно смотря на циферблат настенных часов. Кайл ухмыльнулся и зашёл на кухню, где в открытое окно дул сырой ветер. Его рука коснулась переключателя варочной панели и загорелось синеватое пламя. Огонь для Робинсона был особой стихией, с которой у него были свои счёты. В обжигающих пульсирующих язычках сочетаются: искупление грехов и воскрешение. Постоянные попытки забыть о прошлом лишь разжигали ещё больший костёр непонимания. Объятый пламенем дом, детские крики и жена, тщетно пытавшаяся спасти малышей из огня… В тот злополучный поздний вечер он умер, а ночной ливень и пожарные команды оставили после себя лишь запах гари и вымокшие угли на пепелище. Кайл поставил турку на плиту и принялся варить кофе. Аромат гватемальской арабики мягким невидимым прикосновением дотронулся его обоняния и отвлёк от бессмысленных терзаний. Жизнь продолжалась! Это было самое удивительное! Человек способен пережить очень многое, но никогда при этом не остаётся прежним! Робинсон налил свежесваренный кофе в чашку, стоявшую на блюдце на кухонном столе, и сел на стул. Он сделал небольшой глоток, ощутив вкусовыми рецепторами жжёную горечь и резко сморщился. — Поминки с утра плохая примета! — тихими шагами зайдя на кухню, произнесла синьорина Конте и сняла солнцезащитные очки в пластиковой оправе. — С чего вы это решили? — недовольно буркнул в ответ Кайл. — Кофе без сахара пьют только на поминках, мистер Робинсон. Я думала вы об этом знаете?! — расстегнув пуговицу на бордовом жакете, сказала Изабелла и присела на стул, закинув ногу на ногу. Чёрная блузка добавляла её образу мрачности, но при этом всё это выглядело дорого и со вкусом. Брюки в тон жакета дополнялись чёрными ботильонами, а аккуратно уложенные чёрные волосы с помощью округлой заколки, сводили с ума. — Знаю! Только от Цюриха до Каира совсем не близко, — сделав глоток кофе из чашки, уточнил Кайл. — Всё познаётся в сравнении, мистер Робинсон! Дерьмово, вы выглядите, если честно, — смотря Кайлу в глаза своим проницательным и бездонным взглядом, произнесла она. — Не могу сказать, что прогулка в клинику была лёгкой и приятной! — Так, вы же не ищете лёгких путей в жизни?! — чуть заметно улыбнувшись, добавила синьорина Конте. — Да, я, как раз, ищу, только что-то никогда не находил, — допив кофе, произнёс Кайл и, выпрямив спину, поудобнее расположился на стуле. — Не отчаивайтесь! Настоящему герою и харизматичному зрелому мужчине это не к лицу! — Это комплимент такой? — с удивлением на лице, спросил он. — Скорее данность, — улыбнувшись, ответила Изабелла, положив солнцезащитные очки на кухонный стол. — Вы за материалами? — встав со стула, спросил Робинсон, собираясь пройти в спальню за накопителем. — Нет, конечно! Поболтать зашла! — с издёвкой заметила она. Кайл сходил за накопителем и, вернувшись на кухню, отдал его синьорине Конте. — Может порцию виски? — присев на стул, спросил он. — Дамам предлагать самогон, плохой тон, мистер Робинсон! — сунув накопитель в боковой карман жакета, ответила Изабелла и, надев солнцезащитные очки, встала со стула. — Отдыхайте пока и копите силы! Скоро, вам это пригодится, — произнесла она и вышла из кухни в коридор. — Хорошего дня, Бэтмен! — Взаимно, — добавил Кайл и подошёл к окну. Входная дверь закрылась и Робинсон вновь остался наедине со своими мыслями и воспоминаниями. Яркое солнце затянуло облаками и в воздухе запахло надвигавшимся атмосферным фронтом с обильными осадками… Москва. Квартира Громова Михаил Иванович сидел за письменным столом в домашнем кабинете, продолжая просматривать на ноутбуке личные дела тех сотрудников, знавших о супервайзере ЦРУ Нике Миллсе и его показаниях. Под разработку он определил всех, кто когда-либо работал по линии контрразведки в «американском» отделе, но также не исключал в подозрениях кого-либо из своих подчинённых. Военный атташе Рекс Торховски был одним из новых лиц в штате посольства США и его возможные связи были не до конца неизвестны. Звучало это глупо, но в очередной раз подтверждало факт того, что, практически у всего в этом мире, была своя цена. Громов откинулся на спинку офисного кресла и взял со стола стакан с небольшой порцией односолодового виски. Он сделал несколько маленьких глоточков и вернул взгляд на экран ноутбука, приготовившись отсеивать те или иные фамилии. Правильная сортировка всегда считалась самой кропотливой аналитической работой, где всегда обитало множество сомнений. Исключить или добавить?! Вот в чём состоял истинный вопрос! Михаил Иванович допил виски и поставил пустой стакан на письменный стол рядом с выпитой на треть бутылкой «сингл молта». Доверие — это уделом глупцов или тех, кто сам себя решил обмануть! Очень часто человек и сам рад обманываться, но жизнь обывателя слишком сильно отличалась от профессиональной составляющей разведчика или контрразведчика. Громов не имел права на ошибку, учитывая тот факт, что от него зависела судьба Романова, Грибова и опального супервайзера ЦРУ Ника Миллса. Михаил Иванович искал единственно правильное решение, которое напрашивалось само собой. Сам вести полноценную оперативную работу он не мог, а, следовательно, требовался надёжный человек давно отошедший от дел и имевший много свободного времени. Кандидатура на эту роль быстро всплыла в голове Громова, но всё осложнялось состоянием психологического и физического здоровья капитана Решетова, комиссованного со службы несколько лет назад… Рим. Холм Авентин. Смотровая площадка Романов сидел на каменной скамейке, нажав на смартфоне воспроизведение аудиофайла, и слушал его с помощью гарнитуры в ухе. Светило жаркое дневное солнце, припекавшее голову Андрея, и заставляло щуриться от ярких лучей. Рядом у каменного ограждения толпилась туристическая группа, желавшая, видимо, увидеть три государства мира с одного холма. Популярность данной экскурсии зашкаливала все мыслимые и немыслимые красоты «Вечного города», давая возможность насладиться красивейшей панорамой. Романов остановил воспроизведение аудиофайла и вытащил из уха гарнитуру, убрав её в боковой карман пиджака светло-голубого строгого костюма. Фиолетовая сорочка с расстёгнутыми двумя верхними пуговичками вместе с серыми туфлями создавали прогулочный стиль, позволявшийся не так сильно выделяться среди туристов. Андрей на какое-то время погрузился в раздумья, накидывая черновой план операции завтрашним утром, когда Хабаров должен был встретиться с мистером Майлзом и Джан-Луиджи Спинацоллой в парке для обсуждения корректировки общего плана по псевдо-вербовке. Решение взять Петровича с поличным пришло в голову само собой. В поддержку данной спецоперации шли такие весомые аргументы, как внезапность, дерзость и неожиданность. Ограничение в возможных ресурсах не пугало Романова! Риск всегда оставался делом благородным, но в данном случае, латать технические дыры и дефицит в полевых оперативниках, приходилось импровизацией и голым энтузиазмом. Впрочем, подобные условия для спецоперации, Андрею были не новы. Туристическая группа покинула смотровую площадку и Романов встал с каменной скамейки. Он убрал смартфон во внутренний карман пиджака и подошёл к ограждению. Пальцы правой руки достали из нагрудного кармашка пиджака солнцезащитные очки, которые легли на переносицу и ушные раковины. Андрей посмотрел вдаль, наслаждаясь панорамой «Вечного города» и лёгким дуновением ветерка, вернувшего его в детские воспоминания. Он чувствовал, что рядом родители, держащие за руку его и сестрёнку и рассказывающие о легендарных семи холмах… Романов глубоко вдохнул и выдохнул, чувствуя, как в груди в очередной раз сжалось сердце. Эту боль невозможно было сравнить ни с чем! Она выжигала всё изнутри, оставляя взамен лишь короткие мгновения детского счастья. Андрей посмотрел на циферблат своих наручных часов, напомнивших ему о том, что у него есть ещё одно очень важное дело в виде визита в отделение «UBI» банка… Рим. Посольство РФ. Резидентура Грибов вышел из своего кабинета и, проведя по считывателю замка ключ-картой, в очередной раз, ощутил прагматичность системы, пытающейся приготовить шикарный обед из просроченных продуктов. Неизбежность подобного не удивляла Алексея, а скорее вызывала улыбку, граничащую с циничными правилами современности. Алекс уверенным шагом прошёл к кабинету главы резидентуры и постучал по стеклянной поверхности двери. Он примерно представлял, что сейчас скажет полковник Соловьёв. Для сравнения очень подходил молот Тора из скандинавской мифологии, который должен был ударить по его голове. Так, сказка приобретала жёсткую реальность! — Заходи давай уже! — резким тоном произнёс Соловьёв, закрыв папку-скоросшиватель, лежащую перед ним на рабочем столе. — Доброго дня, Геннадий Викторович! — спокойным голосом поприветствовал главу резидентуры Грибов. Рядом с рабочим столом Соловьёва на кресле сидел Хабаров с довольной физиономией, небрежно одёрнувший рукав пиджака и закрывший запонку на манжете сорочки из белого золота. — Присаживайся! — коротко добавил Геннадий Викторович и достал из ящика стола папку-скоросшиватель. Он положил её перед собой на рабочем столе и аккуратно открыл. Алексей присел на кресло напротив заместителя главы резидентуры, чья издёвка во взгляде, с пренебрежением скользнула по лицу Грибова. — Как он, Петрович? — подмигнув, спросил Алекс? — Готов к сотрудничеству! — с выражением лица подобному Юлию Цезарю, переходящему Рубикон, ответил Хабаров. — Да, я про анекдот! Иначе, в чём юмор?! — Какой юмор? — смутившись, спросил подполковник. — Ну, просто так улыбаются только при определённых заболеваниях! — с детской открытой улыбкой на лице, ответил Грибов. — Что?! — возмущённо начал Петрович. — Отставить разговоры! — резко произнёс Соловьёв. — Итак, что мы имеем?! Из материалов, предоставленных мне к рассмотрению, капитан Грибов выражает обеспокоенность по поводу возможной вербовки дипломата МИДа Спинацоллы. Предоставленные им аргументы имеют место быть, но вспоминая историю, которую видимо Алексей забыл, лучшие двойные агенты приходили к нам сами! — Не думаю, что стоит обобщать, товарищ полковник! Пример мистера Филби здесь не совсем корректен, да и время тогда было другое, как и люди… Извиняюсь! — уточнил Алекс, перебив речь главы резидентуры. — Хватит! — ударив ладонью по столу, сказал Соловьёв. — Может тебя, Алексей, отрядить для пояснений и составления абстрактных формулировок во время видеоконференций с «Центром»?! Как раз сможешь всё разъяснить и всем поделиться! — Прошу прощения, Геннадий Викторович! — сухо произнёс Грибов. — Итак! Вербовкой Спинацоллой займётся Николай Петрович. Кураторская работа также ляжет на него, как и ответственность за факты и аргументы, приведённые им в отчёте. «Центр» дал своё подтверждение. Можешь приступать, Петрович!