Глава 21 Рим. Центр города Поздний вечер готовился вступить в свои права, окутав темнотой «Вечный город», где в это время наступала атмосфера загадочности, когда древние камни Форума готовы поделиться своими тайнами. В их величественности и усталости, казалось, хранился сам смысл бытия. Философы и мудрецы любили говорить: «Мир, как и жизнь, подобна дереву. Чтобы идти дальше по дороге времени нужно обрубить сухие сучья, дав шанс старому дереву обновиться свежей порослью. Только в этом случае оно не засохнет, приблизив неминуемый конец, а начнёт возрождаться». Спорить, искать несоответствия или просто слепо верить — дело каждого человека в отдельности, руководствующегося в итоге лишь своим мировоззрением. Сны, потерянная действительность, исковерканные и искажённые падшими ангелами несбыточные мечты. Полночный бред, страх перед неминуемым одиночеством и вновь воспоминания. Говард спал. Вой сирены, открытая рампа, уверенный первый шаг в пустоту и сводящая скулы нервозность перед неизвестностью. Время беспощадно, как для живых, так и для мертвых! Так было и будет всегда! Забывается всё, только всему своё время. Никому не нужны истинные герои прошлых времён, чьи имена навсегда останутся лежать в закрытых архивах под грифом «совершенно секретно». Льюис принадлежал к этой «элитной» категории, но героем себя не считал, а причислял себя к сдержанным скептикам. Его глаза открылись, а чуткий сон больше похожий на бред, улетел в опущенное стекло водительской дверцы из салона внедорожника. Он сделал глоток минеральной воды из пластиковой бутылки, вытащив её из подстаканника у подлокотника, и закурил сигарету. «Фольксваген» стоял в тёмном проулке среди каменных стен, где Говард провёл последний час, ожидая, когда полностью стемнеет. Сигарета тлела в темноте салона автомобиля, а дым тонкой ниточкой поднимался к обивке потолка. Льюис сделал ещё несколько затяжек и затушил окурок в пепельнице. В его памяти всплыло затуманенное лицо Джованны, которое он уже толком не помнил. С тех пор прошло слишком много лет и осталась только недосказанность. Говард не любил вспоминать свою работу на семейство Риоми, но иногда, чтобы выжить приходится идти на компромисс с самим собой. Глава семьи Чиро Риоми был и оставался одним из самых уважаемых людей не только в Риме, но и в Италии. Его крупная торговая компания, доставшаяся ему по наследству от деда и отца, занималась импортом-экспортом. Связи семьи Риоми с мафией были неоспоримы, но доказательств этих «гнусных инсинуаций» так никто и не смог найти и предоставить прокуратуре республики. Джованна была старшей дочерью, отличавшейся от своего младшего брата. В ней было всего по чуть-чуть. Проблески порядочности резко менялись на меркантильность и желания не упустить того, что ей «принадлежало по праву». Золотистые длинные волосы, чуть вытянутое овальное миловидное личико, немного надменный взгляд, лёгкий загар бледной кожи, стройная фигура, дорогие духи и умение одеваться со вкусом. Любовь — это то, что нельзя объяснить! Вот именно это и произошло с Льюисом, человеком, не верившим в то, что данное чувство действительно существует в этом мире. Говард вылез из «Фольксвагена», прихлопнул дверцу и подошёл к открывающемуся багажнику. Он застегнул до конца молнию на чёрной боевой рубахе, накинул на себя модульный бронежилет, зафиксировал «липучки» камербандов и проверил комплектацию боекомплекта. Льюис понятия не имел с чем ему придётся столкнуться и какие «сюрпризы» увидеть, поэтому стандартный боекомплект был весьма кстати. Он перекинул через плечо одноточечный ружейный ремень и защёлкнул карабин на антабке штурмовой винтовки «HK-416 Compact». Говард надел на голову бронешлем из арамидного волокна, на шрауде которого был закреплён бинокуляр прибора ночного видения. Чувство лёгкой нервозности и тревожность с агрессивным оскалом бросились на него, как затаившийся в зарослях тёмных ночных джунглей голодный тигр, придирчиво выбравший свой сытный ужин. На лице Льюиса внезапно засияла циничная улыбка презрения, символизировавшая готовность принять свою судьбу, какой бы она при этом ни была! Говард натянул на руки стрелковые перчатки и, взяв монтировку из багажника, нажал кнопку закрытия багажной двери. Подошва его тактического ботинка шаркнула о чуть выступавший камень, и он остановился у люка. — Чёртова канализация! — пробормотав себе под нос, выругался Льюис и, поддев монтировкой люк, отбросил его в сторону. Путь в римские калоотстойники с пронзительным сырым вонючим запахом, бьющим в нос, был открыт. Говард натянул на нижнюю часть лица бафф и приготовился спускаться по металлической лестнице. Зацепив вставкой наколенника тактических чёрных брюк окантовку проёма, Льюис стал медленно отсчитывать перекладины, ведущие вниз, желая побыстрее ощутить устойчивую твёрдость под ногами. Он спрыгнул с лестницы, приземлившись на сырые кирпичи, скрытые сточными водами, и вытащил из подсумка бронежилета навигатор. Зелёный фон ПНВ не очень сочетался с подсветкой экрана, но это было не самой большой проблемой в отличие от спёртого запаха дерьма в коллекторе. Нет, конечно же, сравнивать местные «благовония» с ароматом полевого морга где-нибудь в Центральной Африке было бы некорректно. Гниющие в условиях чудовищной жары и сырости трупы не идут ни в какое сравнение с обычным дерьмом и сточными водами. Здесь хотя бы нет червей, малярийных комаров и прочей мерзости тех «сказочных мест» с их обдолбанными мобутами. Льюис продолжал двигаться к палаццо по щиколотку в сточных водах и постоянно сверяться с навигатором, чтобы ничего не напутать и не подорвать к чертям собачьим не ту часть стены. Говард шмыгнул носом, прошёл несколько метров, неотрывно смотря на экран навигатора, и остановился. Он осмотрел кирпичную кладку стены, рефлекторно проведя рукой по шершавой поверхности, задевая кевларом перчатки за неровности, и стукнул тыльной частью кулака. Прикинуть возможную толщину стены, задача совсем не лёгкая, а временами даже невозможная. Льюис вытащил из рюкзачка «Mini-map», закреплённого сзади на модульном бронежилете, кусок взрывчатки и старательно вылепил окантовку «будущей двери» на кирпичной кладке. Он «утопил» детонатор, мысленно готовясь, открыть себе путь в подвалы палаццо. Мастерство взрывотехника можно сравнить с хирургом, стоящего у операционного стола и старающегося аккуратно сшить сосуд, ведь от этого будет зависеть жизнь человека. С взрывотехником всё примерно также, только в его руках, как правило, судьбы далеко не одного индивидуума. Говард отошёл на минимальную безопасную дистанцию и приготовил взрывную «машинку» к активации взрыва. Он зажмурил глаза, дав глазам немного отдохнуть от ПНВ, и ощутил странное незнакомое ему ранее чувство. Его нельзя было сравнить ни с чем, как и подобрать для него какое-либо описание, но время способно рассказать всё и обо всём. Льюис сжал в левой руке «машинку» и раздался глухой взрыв. Часть кладки из кирпичей отлетело в сторону, плюхнувшись в сточные воды, брызги от которых поглотило облако из пыли. Путь был открыт! Вот только Говард не мог знать, куда он его заведёт. Льюис прошёл по обломкам кирпичной кладки и стал пролезать в пролом. Он оказался в условиях ограниченного пространства, тянувшегося в виде узкого прохода, напоминавшего лаз в преисподнюю. Его тактика аккуратного шага руководствовалась простым принципом: «Не попади в ловушку!». Этой ловушкой могло быть что угодно! От датчика движения до сенсорной мины, так полюбившейся «солдатам удачи» из частных военных компаний. Наёмник — это боевая единица, у которой нет запретов и ограничений Женевской конвенцией, а есть только понятия целесообразности и платёжеспособности. Всё остальное обманчивое лирическо-романтическое отступление в виде странной философии и исковерканной морали. Говард продолжал медленное передвижение вдоль узкого пространства коридора, покоившегося в кромешной тьме. Запах горелого воска становился всё сильнее и сильнее, а странный гул шумел в ушах, сводя с ума. Он сжал в правой ладони пистолетную рукоять штурмовой винтовки, держа указательный палец на спусковой скобе, и продолжал медленно двигаться вперёд… Москва. Проспект Вернадского Внедорожник «Хонда» заехал во двор, подрезав на повороте купе «Ягуар», и затормозил у парадной подъезда, где жил Игорь. Громов медленно открыл глаза и стал тянутся к своему пистолету «Walther», лежавшему на сиденье рядом. — Сергей, помоги… — Оставайтесь в машине, Михаил Иванович! Вам не стоит двигаться! Я сам разберусь. — Но, Игорь… Он, ведь… — Нельзя изменить того, что нельзя изменить! Вам это известно не хуже меня! — сказал Решетов и взял с переднего сиденья «Glock 19». Он вылез из машины и, захлопнув дверцу, направился к входной двери в парадную. Молодая девушка вышла из открывшейся входной двери подъезда, сэкономив тем самым Сергею минуты, которые могли спасти человеческую жизнь или остаться коротким мгновением, заполненным пустотой и бессмыслием. Решетов прошёл к лифтам и, зайдя в кабину, стал подниматься наверх. На его лбу проступили капли пота, а резкая боль схватила позвоночник. Он сжал зубы и зарыл глаза, пытаясь бороться с самим собой. Эта та война, где лавровым венком победителя становится умение терпеть и сохранять присутствие духа даже, тогда, когда хочется заорать от боли и сдаться. Сергей вышел из кабины лифта и осторожными тихими шагами стал продвигаться по безмолвию душного коридора. Он замер у входной двери квартиры Волкова и плавно нажал на стальную металлическую дверную ручку. Язычок замка чуть слышно щёлкнул и из приоткрытого проёма повеяло устойчивым запахом молотого кофе. Дверь открылась, и Решетов вошёл в коридор, сжимая в руках рукоять пистолета и контролируя ограниченное пространство коридора. На полу валялась кофемолка с рассыпанным молотым кофе, что явно не добавляло оптимизма в сложившейся ситуации. Сергей прошёл к приоткрытой двери комнаты и, толкнув мыском кроссовка дверное полотно, вошёл внутрь. В полумраке за компьютерным столом, который освещала настольная светодиодная лампа, на офисном кресле в положение сидя находилась мужская фигура со свесившейся головой, а подбородком уткнувшаяся в грудину. Решетов опустил пистолет и прошёл вглубь комнаты. На полу валялся использованный шприц, а на столе рядом с клавиатурой лежала пустая ампула. Медицинский жгут с фиксатором находился на левом предплечье. Сергей приложил указательный и средний пальцы левой руки к сонной артерии молодого человека, но пульса не было, как и каких-либо признаков жизни. «Классика» в виде инсценированной передозировки наркотика была разыграна по всем законам жанра и только следы от электрошокера справа на шее молодого человека, портили общую трагическую картину гибели неразборчивого в «ширеве» наркомана. Они опоздали! Остальное было уже не важно! Решетов сунул пистолет в пластиковую кобуру на ремне брюк-карго и, слегка вздохнув, в очередной раз осознал, что человек в своей жизни: больше проигрывает, чем побеждает, а истинным приобретением становится блеск затуманенных глаз. Сергей покинул квартиру, затерев носовым платком поверхности, к которым прикасался, и растворился в полумраке коридора, пройдя к лифтам. Он вышел из парадной, бросив взгляд на спавшую консьержку в своём закутке с пряжей в руках. Казалось, что в тишине этой летней ночи слышался тихий шёпот, исчезавший от шелеста сочной зелёной листвы на деревьях, а нечто необъяснимое растворялось под молчаливым свечением яркой луны. Решетов подошёл к своему внедорожнику и залез на водительское сиденье. Громов медленно открыл полусонные глаза, увидев в зеркале заднего вида задумчивый взгляд Сергея. — Мы опоздали? — тихо пошевелив губами, произнёс Михаил Иванович. — Увы, товарищ полковник! — запустив двигатель автомобиля, подвёл итог Решетов. — Вам нужно отдохнуть и обработать рану. Я знаю одно надёжное местечко. — С чего же, по-настоящему, начинается Родина?! — устало пробормотал Громов. — Не знаю, Михаил Иванович, не знаю! Всё стало настолько запутанным, что вызывает лишь отвращение. Единственное, что могу сказать точно! Господь не даёт испытаний не по силам! Если наша судьба здесь среди этого безумия, значит мы идём в правильном направлении! Сергей опустил рычаг стояночного тормоза и плавно нажал на педаль газа. Внедорожник тронулся с места, развернулся и исчез за поворотом… Рим. Центр города Говард шёл по узкому тёмному проходу на странное многозвучное эхо, напоминавшее речитативы. Запах горелого воска ощущался всё сильнее, а рёв младенца подобно, мольбам о помощи, звоном бил по слуху. Льюис сжал в правой руке пистолетную рукоять штурмовой винтовки, а в левой тактическую рукоять, закреплённую на «вивере» цевья. Необъяснимый страх овладел сознанием Говарда, но он не собирался проигрывать ему партию и сдаваться без борьбы. Льюис не умел сдаваться! Он всегда и во всём шёл до самого конца и его не беспокоила цена, которую в итоге придётся заплатить за собственные просчёты и ошибки. В памяти Говарда внезапно всплыли фрагменты одной спецоперации среди джунглей Амазонки, которую позже отнесут к категории неофициальных, а все материалы по ней засекретят. Тогда много лет назад объектом охоты был ренегат из ЦРУ, саботировавший за несколько миллионов долларов агентурную работу американских и британских спецслужб в регионе, продав информацию третьей стороне. Однако, были в той спецоперации свои подводные камни и нестыковки, ведь, санкционировал акцию сам министр иностранных дел Великобритании. Отметая в сторону все «прелести» скрытого проведения спецопераций в виде перерезанных глоток, сломанных шей, задушенных часовых и одиночных выстрелов из стрелкового оружия с глушителями, Льюис познакомился с некоторыми аспектами ритуальных жертвоприношений. Боги, разумеется, бывают разными, но далеко не все требуют от своих последователей глоток свежей тёплой крови из глиняной миски с добавлением галлюциногена растительного происхождения. Кровь врага — лучшее «лакомство», особенно, когда зарезать и выпотрошить уже приедается и не приносит полноту ощущений в виде единения со своими идолами.