– Отлично, – говорит он, переступая с ноги на ногу. И внимательно смотрит на меня. – Готов вас выслушать. – Шрам. В пятницу он бросился мне в глаза. Я обратила внимание, что она прячет его под браслетом. Деревянные бусины и маленький серебряный крестик. Детектив тоже смотрит ей на руку, на голое запястье. Помню, как с него, поверх вен, свисали четки, – может статься, напоминанием на тот случай, если Лэйси опять захочет резать себе кожу. Они совершенно точно были там, на запястье, когда она сидела у меня в кабинете, ерзая на кожаной кушетке. Были там, когда она встала, чтобы идти, были, когда кто-то схватил ее прямо у меня за дверью. Когда опоил ее снотворным, когда убил. Но сейчас их нет. – Кто-то забрал браслет. Глава 20 Когда я наконец добираюсь до своей припаркованной у морга машины, то отмечаю, что дышу с перебоями. Втягиваю в себя побольше воздуха, а выдохнуть забываю, пытаясь сделать выводы из того, что сейчас видела. Браслет Лэйси исчез. Я пытаюсь убедить себя, что он мог просто свалиться с руки. Как и сережка Обри, втоптанная в грязь «Кипарисового кладбища», браслет Лэйси мог слететь с запястья, пока она отбивалась от похитителя, или же зацепиться за бак, когда полицейские доставали из-за него тело. Валяется сейчас в куче мусора, и никто его никогда не найдет. Только я была уверена, что Аарон со мной не согласился бы. Я всего лишь прошу вас довериться собственным ощущениям. Прислушиваться к тому, что подсказывает инстинкт. Я выдыхаю и стараюсь унять дрожь в пальцах. Так что же подсказывает мне инстинкт? Слова дознавателя о пятнах на шее Лэйси и лигатурах на руках не дают возможности отрицать следующего факта: за смерть Обри Гравино и Лэйси Деклер отвечает один и тот же человек. Тот же способ убийства, те же следы от пальцев. Как бы я перед тем ни старалась убедить себя в ином, в том, что Лэйси могла убежать из дома или покончить с собой – она ведь, в конце концов, уже пыталась? – в глубине души я и так это знала. Похищения случаются. Особенно если речь идет о юных, симпатичных девушках. Но два похищения за одну неделю? В радиусе нескольких миль? Слишком много для совпадения. Вот только доказательство, что за смерть Обри и Лэйси ответствен один и тот же человек, еще не делает его подражателем. Отсюда не следует, что убийства имели отношение к моему отцу, ко мне самой. Тело Обри он бросил на кладбище, где ее видели в последний раз. Я думаю про Лэйси, оставленную за мусорным баком в переулке позади моего офиса – места, где ее видели в последний раз. Даже и не спрятанную особо. И не только это – я знаю, что ее туда поместили намеренно. Это не было случайным нападением с убийством прямо на месте, как я предположила насчет Обри. Нет, ее похитили от моего офиса, накачали снотворным, убили где-то в другом месте и привезли обратно. Мое сердце пропускает удар, когда в мозгу у меня материализуется мысль, слишком жуткая, чтобы додумать до конца. Я пытаюсь от нее избавиться, пытаюсь списать все на паранойю, на дежавю, просто на приступ беспричинного страха. На очередную иррациональную конструкцию, которую мое сознание выстроило в попытках обнаружить смысл в бессмыслице. Пытаюсь, но не могу. А если убийца хотел, чтобы тела были обнаружены… но не полицией? Если он хотел, чтобы тела нашла я? Тело Обри обнаружили спустя какие-то несколько минут после того, как я покинула поисковую партию. Мог ли этот человек знать, что я там буду? Или даже страшней – а сам он там в это время тоже был? Возвращаюсь к Лэйси, к мысленному изображению ее тела в каких-то нескольких шагах от двери моего офиса. Я сказала детективу Томасу чистую правду: в переулок я почти не заглядываю – но он прекрасно виден из окна. Бак уж точно виден, и более чем вероятно, что не будь я всю неделю в таких расстроенных чувствах, заметила бы за ним из окна приемной и обмякшее тело Лэйси. А это он тоже знал? Может быть, он оставил рядом с телом улики, чтобы их нашли. Мысли несутся так быстро, что я за ними не поспеваю. Так, улики на теле, улики на теле… Может быть, отсутствующий браслет – улика? Может быть, убийца намеренно его забрал? Может быть, знал, что когда я найду тело и обнаружу отсутствие браслета, картинка сложится и я все пойму? В раскалившейся на тридцатиградусной жаре машине душно, но по телу все равно бегут мурашки. Я завожу двигатель, направляю поток воздуха из кондиционера себе на волосы. Смотрю на бардачок и вспоминаю про пузырек «Ксанакса», купленный на прошлой неделе. Представляю себе, как кладу на язык одну таблетку, ее горьковатый привкус во рту, пока она не растворится и не потечет по венам, расслабляя мышцы и обволакивая сознание… Открываю бардачок, и пузырек, гремя, выкатывается наружу. Я беру его, верчу в руках. Открываю крышку, вытряхиваю таблетку на ладонь. Мобильник рядом со мной вибрирует. Я оборачиваюсь на засветившийся экран, вижу там имя Патрика и его изображение. Гляжу на таблетку у себя на ладони, опять на телефон. Вздыхаю, беру мобильник и отвечаю на звонок. – Алло, – говорю, глядя на зажатый между пальцами «Ксанакс», внимательно его изучаю. – Алло, – неуверенно произносит он. – Ты как, закончила? – Ага. – И как все прошло? – Ужасно, Патрик. Она выглядела… Мои мысли возвращаются к телу Лэйси на столе, ее словно обмороженной коже, восковым глазам. Я думаю о мелких порезах у нее на руках, похожих на россыпь вишневых леденцов. И об огромном порезе на запястье. – Она выглядела просто жутко, – заканчиваю я. Другие слова мне на ум не приходят. – Мне так жаль, что тебе пришлось это пережить, – говорит Патрик. – Мне самой жаль. – Что-нибудь полезное найти удалось? Я вспоминаю пропавший браслет и уже открываю рот, но тут понимаю, что без контекста эта новость ничего не значит. Чтобы объяснить, в чем его важность, мне придется рассказать про поездку на «Кипарисовое кладбище» и сережку Обри, обнаруженную там за несколько минут до того, как нашли тело. Рассказать про свою встречу с Аароном Дженсеном и его теорию насчет подражателя. Заново посетить мрачные закоулки, где всю неделю бродили мои мысли, посетить в присутствии Патрика. Вместе с Патриком. Я закрываю глаза и тру ладонями веки, пока не начинаю видеть звездочки. – Нет, – говорю наконец. – Ничего. Как я и сказала детективу, мы провели вместе всего час. Патрик шумно выдыхает. Я прямо-таки вижу, как он сидит на кровати, опершись о ее спинку своей голой спиной, и ерошит волосы. Как прижимает телефон плечом и принимается тереть глаза. – Езжай домой, – говорит он после паузы. – Езжай домой, и давай-ка обратно в постель. Давай-ка сегодня хорошенько отдохнем. – Давай. – Я киваю. – Давай, мысль отличная. Поерзав на сиденье, запихиваю таблетку вместе с пузырьком обратно в бардачок. И уже готова включить передачу, когда в памяти снова раздается голос Аарона. Я медлю, решая, не следует ли мне вернуться обратно и все рассказать детективу Томасу. Рассказать ему про теорию Аарона. Если я не расскажу, сколько еще пропадет девочек? Только я не могу. Пока не готова. Не готова снова с головой окунуться в нечто подобное. Чтобы объяснить теорию Аарона, мне придется также объяснять про себя и свою семью. Про свое прошлое. Я не хочу снова распахивать эту дверь, потому что закрыть ее уже не получится. – Мне тут кое-что еще нужно сделать, – говорю я. – За час должна управиться. – Хлоя… – Со мной все будет в порядке. Я в порядке. К обеду вернусь. Даю отбой, чтобы Патрик не успел меня отговорить, потом набираю другой номер. Пальцы нетерпеливо барабанят по рулю, пока на том конце не раздается знакомый голос: – Аарон слушает. – Здравствуйте, Аарон. Это Хлоя. – Доктор Дэвис, – уточняет он непринужденно. – В прошлый раз вы приветствовали меня куда суше. Я гляжу в окно и впервые с того момента, как сегодня утром увидела на телефоне номер детектива Томаса, чуть улыбаюсь. – Послушайте, вы еще не уехали?.. Нам нужно поговорить. Глава 21 Поговорив со мной, шериф Дули предложил нам на выбор два варианта: остаться в участке до тех пор, пока полиция не получит ордера на арест отца, или вернуться домой, никому ничего не говорить и ждать. – Сколько времени потребуется на ордер? – спросила его мама. – Точно сказать не могу. От нескольких часов до нескольких дней. Но с такими доказательствами, я думаю, к вечеру должны управиться. Мама посмотрела на меня, словно ожидая, что я отвечу. Словно решение должна принять я. В двенадцать-то лет. Умнее – а главное, безопаснее – было бы остаться в участке. Это понимала она, понимала я, и шериф Дули тоже. – Мы возвращаемся домой, – сказала мама вопреки всему. – Дома – мой сын. Я не могу оставить Купера с ним. Шериф Дули поерзал на стуле. – Мы могли бы съездить за мальчиком и привезти его сюда. – Нет. – Мама покачала головой. – Нет, это будет подозрительно. Если Ричард заподозрит что-то прежде чем у вас будет ордер…