Какое-то время она, кажется, размышляет над вопросом, словно успела позабыть ответ; тянется рукой к пергаментной коже на другой руке, чешет ее. – Что я могу рассказать о Софи? – Наконец делает последнюю затяжку и тушит сигарету о деревянный столик. – Она была замечательной девочкой. Умница, красавица. Просто красавица. Да вот, посмотрите! Диана показывает на единственное изображение на стене, вставленный в рамку портрет; на нем – улыбающаяся девочка в школьной форме с бледной кожей и волнистыми светлыми волосами. Задник ярко-голубой – вероятно, вода бассейна. Мне кажется странным, что на стене один лишь школьный портрет и ничего больше. Выглядит неестественно, словно декорация для некоего печального святилища. То ли в семье Бриггсов не любили фотографировать, то ли не нашли, что запечатлеть на память. Я оглядываюсь по сторонам в поисках изображений Патрика, но ничего не вижу. – Я возлагала на нее большие надежды. Ну, пока она не пропала… – Какие именно надежды? – Да просто чтобы она отсюда выбралась, – отвечает Диана, обводя рукой комнату. – Она заслуживала лучшего, чем это. Лучшего, чем мы. – Мы – это кто? – уточняет Аарон, уперев в щеку кончик ручки. – Вы с мужем? – Я, муж, наш сын… Я, знаете ли, всегда думала, что она как раз отсюда и выберется. Чего-нибудь для себя добьется. При упоминании Патрика у меня проваливается сердце. Я пытаюсь представить себе, как он тут рос, погребенный под слоями табачного дыма и кучами мусора. Я понимаю, как ошибалась насчет него. Его прекрасные зубы, гладкая кожа, дорогое образование и высокооплачиваемая работа. Я все время думала, что все это – благодаря его воспитанию, его привилегированному происхождению. Что внутренне он куда выше меня, ущербной Хлои. Но это не так, не выше он. Патрик тоже ущербный. Он тебя не знает, Хлоя. А ты – его. Неудивительно, что Патрик столько внимания уделяет гигиене, безупречному внешнему виду. Он ведь изо всех сил старается стать этому полной противоположностью. Или же – скрыть, что представляет собой на самом деле. – Расскажите про своих мужа и сына. – Мужа зовут Эрл. И характер у него еще тот, как вы наверняка уже заметили. – Она смотрит на меня и чуть усмехается, словно в отношении к мужчинам между нами наличествует не нуждающаяся в словах общность. В отношении к их поступкам. Таким мужским. Я стараюсь отводить взгляд от синяка у нее под глазом, но эта женщина вовсе не глупа. И успела заметить, куда я смотрю. – Что до сына… ну, теперь-то я мало что про него слышу. Хотя всегда подозревала, что яблочко от яблони недалеко падает. Мы с Аароном переглядываемся, и я киваю ему, чтобы он продолжал. – Что вы имеете в виду? – Да что у него тоже характерец. Я вспоминаю руку Патрика у себя на запястье и как он его сжимал. – Было время, он меня от папашки своего защищать пытался, чуть не в драку лез, когда тот ночью пьяным заявлялся, – продолжает она. – Потом подрос, и не знаю, что с ним сделалось. Даже и пытаться перестала, – дескать, будь что будет. Я так думаю, он совсем душой загрубел. Наверное, это я виновата. – Хорошо. – Аарон кивает, что-то царапая в блокноте. – А как ваш сын… к слову сказать, как его зовут? – Патрик, – отвечает она. – Патрик Бриггс. Желудок мне сводит судорогой, я принимаюсь копаться в памяти, соображая, называла ли когда-либо Аарону полное имя Патрика. Вроде бы нет. Я скашиваю глаза в его сторону – наморщив от усердия лоб, он записывает имя себе в блокнот. Похоже, не сообразил. – Так я хотел спросить, а как Патрик отреагировал на исчезновение Софи? – Если честно, ему, похоже, было наплевать. – Диана снова лезет в пачку за сигаретой, закуривает. – Знаю, как мать я не должна бы такого говорить, но это правда. В глубине души я не перестаю думать… Она умолкает, глядит вдаль, чуть качает головой. – Думать что? – спрашиваю я. Диана выходит из транса, смотрит на меня. Взгляд пристальный, и я на какую-то секунду уверяюсь, что она знает, кто я. Что обращается сейчас ко мне, Хлое Дэвис, невесте своего сына. Что пытается меня предупредить. – Думать, не имел ли он к тому отношения. – Отчего вы так решили? – Тон Аарона с каждым вопросом делается настойчивей. И пишет он все быстрее, стараясь зафиксировать каждую подробность. – Это довольно серьезное обвинение. – Даже не знаю, просто чувство такое… Материнский инстинкт, что ли. Когда Софи только пропала, я спросила Патрика, может, он знает, куда она делась, а я ведь чувствую, когда он мне врет. Что-то он тогда скрывал. И еще мы телевизор иногда смотрим, в новостях про ее исчезновение говорят, а я вижу – он улыбается… нет, усмехается даже, будто секрет знает какой-то, а все остальные – нет. Я чувствую, что Аарон на меня смотрит, однако игнорирую его, не отводя глаз от Дианы. – А где сейчас Патрик? – Хер его знает, – говорит Диана, откидываясь на спинку кушетки. – Съехал из дому в тот же день, как школу окончил, и с тех пор я о нем не слыхала. – Не возражаете, если мы здесь немного осмотримся? – спрашиваю я, поскольку мне вдруг хочется прервать эту беседу, пока Аарон не успел раскопать лишнего. – Может, в комнату к Патрику заглянем? Вдруг увидим там что-нибудь, что направит нас в нужную сторону… Она машет рукой в сторону лестницы. – Да на здоровье. Я то же самое двадцать лет назад полиции рассказывала, ничего с того не вышло. Сказали, такое никакому школьнику не провернуть. Я встаю, перешагиваю через всевозможные препятствия в гостиной, повыше поднимая ноги, и направляюсь к лестнице по грязному, испещренному пятнами бежевому ковру. – Первая дверь направо! – кричит Диана мне в спину, пока я осторожно ступаю по ступенькам. – Я туда тыщу лет не заходила. Поднявшись наверх, я смотрю на закрытую дверь. Ладонь нашаривает дверную ручку, я поворачиваю ее, и взгляду открывается комната подростка. В потоке солнечного света из окна видны плавающие в воздухе пылинки. – К Софи тоже, – продолжает Диана, голос доносится издалека. Я слышу, что Аарон поднялся с дивана и направляется следом за мной. – Незачем мне больше туда заходить. Честно сказать, вообще не знаю, что с теми спальнями теперь делать. Я ступаю внутрь, надув щеки и затаив дыхание, словно переступающий через трещину в тротуаре ребенок с его детскими суевериями. Словно, если дышать, случится что-то плохое. Это – спальня Патрика. На стене плакаты с рок-группами девяностых вроде «Нирваны», края у них уже начали трескаться. Матрас на полу, на нем скомканное сине-зеленое клетчатое одеяло, будто он только что проснулся и вышел из комнаты. Я пытаюсь представить себе, как Патрик лежит в постели и слышит – отец вернулся домой, пьяный и неуправляемый. Злой. Громкий. Представляю себе крики, громыхание посуды, звук, с которым об стену ударяется тело. Представляю себе, как он неподвижно лежит и слушает. И улыбается. Душой загрубел. – Нам, наверное, лучше уйти, – шепчет Аарон у меня за спиной. – Все, что было нужно, мы узнали. Я брожу по комнате, впитывая в себя это место из прошлого Патрика. Веду пальцами вдоль стены и натыкаюсь на полку, заставленную рядами пыльных книг с пожелтевшими страницами; там же пара карточных колод и старая бейсбольная ловушка с мячом в ней. Глаза пробегают по названиям – Стивен Кинг, Лоис Лоури, Майкл Крайтон. Все такое типичное для подростка, такое нормальное… – Хлоя, – говорит Аарон, но мне вдруг словно уши ватой заткнули. Я его почти не слышу за шумом своей собственной крови. Протягиваю руку, беру книгу, вытягиваю из ее уютного гнездышка. В памяти звучит голос Патрика в день нашей первой встречи. В день, когда он достал из моей коробки эту самую книгу и провел по обложке пальцами, в глазах его что-то блеснуло. Когда он держал в руках мой собственный экземпляр «Полночи в саду Добра и Зла». Я это не в укор, сказал он тогда, перелистывая страницы. Я сам эту книгу обожаю. Я сдуваю с обложки пыль и гляжу на знаменитую статую юной невинной девушки; ее голова чуть склонена набок, словно она спрашивает меня: «Зачем?» Провожу пальцами по глянцевой обложке, как и он тогда. Потом поворачиваю книгу и вижу между страницами щель, такую же, как осталась в моей, когда он вложил внутрь свою визитку. Интересуетесь убийствами? – Хлоя, – повторяет Аарон, но я не обращаю внимания. Вместо этого, глубоко вздохнув, вставляю в щель ноготь и раскрываю книгу. Гляжу в нее, вижу имя и чувствую, что грудь свело точно так же, как в прошлый раз. Только это не имя Патрика. И не визитка. Это стопка старых газетных вырезок – за двадцать лет, проведенных между страницами, они сделались совсем плоскими. Руки трясутся, но я заставляю себя взять их. И прочитать первый же тянущийся через всю страницу жирным шрифтом заголовок. ИМЯ СЕРИЙНОГО УБИЙЦЫ ИЗ БРО-БРИДЖА — РИЧАРД ДЭВИС. ТЕЛА ТАК И НЕ ОБНАРУЖЕНЫ Из газеты на меня смотрит отец. Глава 38 – Что это, Хлоя? Голос Аарона доносится откуда-то издалека, словно с другого конца тоннеля. Я не могу оторвать взгляда от глаз отца. От глаз, в которые я последний раз смотрела еще маленькой девочкой, двенадцатилетней, сидя на корточках в гостиной и вглядываясь в зернистое телевизионное изображение. В этот миг я вспоминаю вечер, когда рассказала Патрику про отца. На лице у него печать заботы, он внимательно слушает, а я излагаю отцовские преступления во всех их суровых подробностях. Патрик качает головой и говорит, что ничего об этом не слышал, даже не подозревал подобного. Он мне тогда врал. От начала и до конца. Он знал про моего отца. Знал про его преступления. Статья со всеми подробностями хранилась в спальне, где он провел детство, между страниц книги, вместо закладки. Он все знал про то, как отец похищал девочек и прятал их тела в потайном месте, которое так и не удалось отыскать. Сделал ли Патрик нечто подобное, нечто ужасное, с собственной сестрой? Вдохновлялся ли он тогда примером моего отца? А сейчас? – Хлоя? Я поднимаю на Аарона полные слез глаза. И вдруг осознаю, что раз Патрик знал про отца, то и про меня, получается, тоже? Думаю про нашу встречу в больнице – судьбоносное это совпадение или результат тщательного планирования, правильно выбранных места и времени? Что я там работала, ни для кого не секрет; пресловутая газетная статья тому доказательство. Я думаю про то, как он смотрел на меня, будто уже видел раньше. Как его глаза изучали мое лицо, словно выискивая знакомые черты. Как он сунул голову в коробку с моим барахлом, как по его лицу скользнула улыбка, когда он услышал мое имя. Как он якобы немедленно в меня после этого влюбился, гладко вошел в мою жизнь – столь же гладко, сколь проскальзывал в любые другие знакомства и ситуации. Просто не могу поверить, что сейчас сижу здесь. Рядом с вами. Было ли все это частью его плана? Была ли я частью плана? Ущербная Хлоя, еще одна ничего не подозревающая жертва… – Нам нужно идти, – говорю я, трясущимися руками складываю вырезку и сую себе в карман. – Нам… мне нужно идти. Быстро обхожу Аарона, сбегаю вниз по лестнице и подхожу к матери Патрика, которая так и сидит в гостиной с отсутствующим выражением лица. Увидев, что мы спустились, она поднимает взгляд и чуть улыбается. – Нашли что-нибудь? Я трясу головой, неотрывно чувствуя сбоку у себя на лице исполненный подозрений взгляд Аарона. Она легонько кивает, будто иного не ожидала.