– Конечно, я так думаю. Хотя мистер Мондер не думал ни о чем подобном и единственно хотел утвердить свое превосходство, решительно оспаривая любые идеи экономки. – Значит, вы возьмете на себя ответственность проводить их обоих до дому, раз они прибыли вместе? – спросила экономка. – Конечно, – ответил дворецкий решительно. – Что ж, мистер Мондер, я всегда рада руководствоваться вашим мнением, и буду руководствоваться им сейчас, – сказала миссис Пентрит, но осмелилась еще заметить, что письмо миссис Фрэнкленд, безусловно, возлагает ответственность за это деликатное дело и возможную ошибку не только на нее, но и на дворецкого. Мистер Мондер отпрянул на несколько шагов, покраснел, возмущенно приоткрыл рот, заколебался и снова закрыл. Он попал в ловушку, расставленную им самим. Он не мог отказаться от своих слов, раз уж он принял решение спорить с миссис Пентрит, и не мог отрицать, что в письме миссис Фрэнкленд неоднократно упоминалось его имя. Существовал только один способ выйти из затруднительного положения с достоинством, и мистер Мондер, не смущаясь, выбрал его, как только вернул себе самообладание. – Я совершенно поражен, миссис Пентрит, – начал он с полным достоинством. – Да, повторяю, я совершенно поражен, что вы считаете меня способным оставить вас одну при таких необычайных обстоятельствах, в которые мы сейчас попали. Нет, мэм! Какими бы ни были мои другие недостатки, уклонение от ответственности не входит в их число. Мне не нужно напоминать о письме миссис Фрэнкленд. И – нет! – мне не нужны никакие извинения. Я вполне готов, мэм, вполне готов сопровождать гостей. – Тогда сделаем это как можно скорее, мистер Мондер, ведь этот дерзкий старый иностранец болтает сейчас с Бетси, как будто знал ее всю жизнь! Так оно и было. Дядя Джозеф использовал свой дар нравиться людям на служанке, которая задержалась, чтобы поглазеть на незнакомцев, вместо того, чтобы вернуться на кухню. Пока экономка и дворецкий вели свои приватные переговоры, Бетси хихикала, отвечая на странные вопросы о доме и о том, как она справляется с работой в нем. Его расспросы, естественно, вели от южной части здания, куда он и его спутница вошли, к западной, которую им вскоре предстояло исследовать, а затем к северной, которая была запретной территорией для всех в доме. Миссис Пентрит уловила часть их разговора. – Скажи мне, моя милая Бетси, – говорил дядя Джозеф, – почему же никто не ходит в заброшенные комнаты? – Потому что там живет привидение, – ответила со смехом Бетси, словно привидения казались ей отличным поводом для шуток. – Попридержи язык и вернись на кухню, – раздался возмущенный голос экономки над самым ухом служанки. – Всякие невежды, – продолжала она, по-прежнему не обращая внимания на дядю Джозефа и обращаясь только к Саре, – рассказывают нелепые истории о нескольких старых комнатах на той половине, в которых не жили уже более полувека. Нелепые истории о привидениях, а моя служанка настолько глупа, что верит им. – Нет, нет, я им вовсе не верю, – сказала Бетси протестующе. – Я не верю ни единому слову о привидении – по крайней мере, не в дневное время, – добавив шепотом эту важную оговорку, Бетси неохотно отправилась в кухню. Миссис Пентрит заметила с некоторым удивлением, что таинственная дама побледнела, когда заговорили о привидениях; но прежде чем она успела спросить о причине, подошел мистер Мондер и обратился не к дяде Джозефу и не к Саре, а к воздуху между ними: – Если вы хотите осмотреть дом, будьте добры следовать за мной. Потом он важно направился к лестнице, шагая той особенной, медленной походкой, которой все серьезно настроенные англичане совершают воскресную прогулку. Экономка с женской уступчивостью подстраивала свой шаг под шаг дворецкого. – Этот осмотр дома похож на похоронное шествие, – прошептал старик. С этими словами он взял под руку племянницу и заметил, что она дрожит. – Что с тобой? – Есть что-то неестественное в готовности этих людей показать нам дом, – прошептал Сара в ответ. – И о чем они только говорили вдали от нашего слуха? И почему эта женщина так пристально смотрела на меня? Прежде чем старик успел ответить, экономка оглянулась и с самым серьезным видом попросила их не отставать. Меньше чем через минуту все они стояли у подножия западной лестницы. Старик хотел было что-то сказать, но экономка оглянулась и весьма выразительно попросила их следовать за ней. Через минуту они стояли у подножия западной лестницы. – Ага! – воскликнул дядя Джозеф, разговорчивость которого не унималась даже в присутствии величавого мистера Мондера. – Прекрасный большой дом и великолепная лестница! – Мы не привыкли слышать, чтобы о доме или лестнице говорили в таких выражениях, сэр, – сказал мистер Мондер, решив пресечь фамильярность иностранца в зародыше. – В «Путеводителе по Западному Корнуоллу», с которым вам следовало бы ознакомиться до приезда сюда, Портдженнская Башня названа особняком, а в отношении западной лестницы используется слово «просторная». Я с сожалением осознаю, сэр, что вы не ознакомились с путеводителем. – Но зачем, – проговорил невозмутимый немец, – зачем мне книга, когда у меня есть вы в качестве гида? Разве такой живой проводник, как вы, который говорит и ходит, не лучше для меня, чем мертвые листы бумаги? Ах нет, нет! Не будьте так несправедливы по отношению к себе! – Тут дядя Джозеф сделал еще один фантастический поклон, с улыбкой посмотрел в лицо дворецкому и несколько раз покачал головой с дружеским упреком. Мистер Мондер был парализован. Если бы иностранец был английский герцог, то и в таком случае он не ожидал подобной фамильярности. Этот маленький пожилой человек, который не поднимался и на пять футов от земли, был воплощением дерзости. Пока дворецкий раздувался от чувства обиды, слишком большого, чтобы его можно было выразить, экономка, за которой следовала Сара, медленно поднималась по лестнице. Дядя Джозеф поспешил за ними, а мистер Мондер постоял еще с минуту, чтобы прийти в себя, и последовал за дерзким иностранцем с намерением внимательно проследить за его поведением и при первой же возможности укорить его дерзость жгучими словами упрека. Шествие по лестнице замыкал, впрочем, не дворецкий, а служанка Бетси, которая выскользнула из кухни, чтобы проследовать за странными гостями, но старалась держаться поодаль. Приезд иностранцев был великим событием, оживившим ее скучную жизнь в Портдженнской Башне, и она твердо решила не оставаться одной на кухне, пока есть шанс услышать хоть слово из разговора или мельком увидеть, что происходит. Между тем экономка ввела гостей в главные комнаты. Поднимаясь по лестнице, Сара не могла не заметить, что перила и сама лестница были отремонтированы. – В доме были рабочие? – быстро спросила она. – Вы про лестницу? Да, ее ремонтировали. – Только ее? – Да, но ремонт тут нужен много чему. Даже здесь, в лучшей части дома половина спален едва пригодна для сна. Как я слышала, эти комнаты были не слишком удобными даже во времена покойной миссис Тревертон, а после ее смерти… Экономка остановилась, нахмурившись и удивленно оглядываясь. Дама в опрятном платье, вместо того, чтобы поддержать репутацию леди с хорошими манерами, которой ее наделило письмо миссис Фрэнкленд, проявила непростительную невежливость, отвернувшись от миссис Пентрит прежде, чем та закончила говорить. Решив не допустить, чтобы ее так дерзко заставили замолчать, она холодно и отчетливо повторила свои последние слова: – И после смерти миссис Тревертон… Но ей опять не дали договорить. Странная дама с очень бледным лицом и очень заинтересованным взглядом задала вопрос, совершенно не относящейся к делу, самым резким тоном: – Расскажите мне об этой истории с привидением. Это мужчина или женщина? – Я говорила о покойной миссис Тревертон, – сказала экономка с суровым упреком, – а не о привидении. Вы бы знали это, если бы имели честь слушать то, что я говорю. – Прошу прощения, тысячу раз прошу прощения за то, что показалась невнимательной! Просто в этот момент меня осенило, и я хотела бы узнать… – Если вас интересуют эти нелепости, – ответила миссис Пентрит, успокоенная очевидной искренностью принесенного извинения, – то привидение, согласно россказням, – женщина. Лицо незнакомки еще более побледнело. – Ох, как жарко! – проговорила она, подходя к открытому окну. – Жарко? Сегодня северный ветер! – изумленно воскликнула миссис Пентрит. В это время подошел дядя Джозеф и очень вежливо спросил, не намерены ли дамы осмотреть комнаты. В последние пять или шесть минут он задавал всевозможные вопросы дворецкому, но, получив самые краткие и нелюбезные ответы, в отчаянии прекратил разговор. Миссис Пентрит планировала показать им столовую, библиотеку и гостиную. Все три комнаты сообщались друг с другом, и каждая из них имела вторую дверь, выходящую в длинный коридор, вход в который находился с правой стороны лестничной площадки первого этажа. Экономка тронула Сару за плечо, давая понять, что пора двигаться дальше. – Что касается истории о привидении, – продолжила миссис Пентрит, открывая дверь в столовую, – то вам нужно спросить у тех невежд, которые в него верят. Я ничего не знаю о возрасте привидения, и почему оно тут появилось. Несмотря на безразличие экономки к народному суеверию, она слышала достаточно историй о призраках, чтобы испугаться, хотя никогда не призналась в этом. И в северные комнаты она ни за что бы не пошла в одиночку. Пока экономка открывала шторы в столовой, а мистер Мондер открывал дверь, ведущую из нее в библиотеку, дядя Джозеф подошел к племяннице и сказал ей несколько слов ободрения в своей причудливой, добродушной манере: – Смелее, смелее! Главное – сохранить присутствие духа и не упустить шанса, – прошептал он. – Мои мысли! Мои мысли! – произнесла Сара. – Они восстали против меня. Как я посмела снова войти в этот дом? – Вам стоит посмотреть на вид из окна, – сказала посетителям миссис Пентрит. – Просто восхитительный. Бетси кралась по лестнице, изо всех сил прислушиваясь к разговору, но вскоре расслышать голоса стало невозможно, и она решила вернуться на кухню и заняться обедом огня. Служанка гадала, какую часть дома незнакомцы захотят увидеть дальше, и ломала голову, как найти предлог для того, чтобы присоединиться к группе исследователей. Налюбовавшись видом, все прошли в библиотеку. Здесь миссис Пентрит присмотрелась к поведению дворецкого и пришла к неприятному убеждению, что ни в коем случае нельзя на него полагаться в таком важном деле, как наблюдение за действиями двух незнакомцев. Оскорбленный непочтительностью дяди Джозефа, дворецкий держался в стороне, ни в коем разе не желая быть гидом, которым пытался назвать его бессовестный иностранец. Он важно расхаживал по комнате с видом случайного посетителя, выглядывал в окно, рассматривал книги на столах, хмурился, глядя в зеркало – словом, смотрел куда угодно, только не туда, куда следовало. Экономка, удрученная этим напускным безразличием, раздраженно шепнула ему, чтобы не спускал глаз со старика, в то время как она следила за дамой. – Хорошо, – небрежно ответил мистер Мондер. – Куда вы их поведете после гостиной, мэм? Обратно в столовую через библиотеку или сразу в коридор? Будьте добры, решите, поскольку вы, кажется, хотите решать все. – Разумеется, в коридор. Покажу следующие три комнаты. Мистер Мондер отпер дверь в гостиную, затем дверь в коридор. Затем подошел к зеркалу над камином, и, к большому неудовольствию экономки, стал рассматривать себя так же внимательно, как минуту назад смотрел на себя в зеркало в библиотеке. – Это западная гостиная, – сказала миссис Пентрит, обращаясь к посетителям. – Резьба, украшающая камин, считается наилучшей в этом доме, – заметила она с озорным намерением подвести их поближе к дворецкому. Мистер Мондер в ответ показательно перешел к окну и выглянул наружу. Сара, все еще бледная и молчаливая, с какой-то нежданной решимостью подошла к камину, когда экономка указала ей на него. Дядя Джозеф, рассеянно оглядывая комнату, заметил в дальнем углу красивый стол и шкаф из кленового дерева, очень необычного рисунка. Его профессиональный энтузиазм мгновенно пробудился, и он бросился через всю комнату, чтобы внимательно изучить конструкцию шкафа. Но тут он увидел на столе великолепную музыкальную шкатулку, да еще как минимум в три раза больше его собственной! – Ай! Ай! Ай! – закричал он голосом, полным искреннего восторга и изумления. – Откройте ее, заведите! Дайте мне послушать, что она играет! – Он не мог найти слов, чтобы выразить свое нетерпение, и в порыве неконтролируемого энтузиазма забарабанил обеими руками по крышке шкатулки. – Мистер Мондер! – воскликнула экономка, подходя к окну. – На что вы там смотрите? Остановите его. Он хочет открыть шкатулку. Не трогайте меня, сэр! – Заведите ее! – повторял дядя Джозеф, схватив за руку миссис Пентрит и тряся ее изо всей силы. – Смотрите, вот и у меня тоже шкатулка. Заведите ее! Она играет что-нибудь из мелодий Моцарта? Она в три раза больше любой, что я раньше видел. Моя шкатулка – такая крошечная – была подарена моему брату королем всех композиторов, самим божественным Моцартом. Заведите большую шкатулку, и вы услышите, как за ней заиграет маленькая шкатулочка! Ах, дорогая и добрая мэм, если вы любите меня… – Сэр!!! – воскликнула миссис Пентрит, почти задыхаясь от негодования и покраснев до самых корней волос. – Что вы имеете в виду, сэр, обращаясь с такими возмутительными словами к уважаемой женщине? – вмешался мистер Мондер. – Вы думаете, нам нужны здесь ваши иностранные звуки, ваша иностранная мораль и ваше иностранное богохульство? Да, сэр! Богохульство. Любой человек, который называет любого человека, будь тот музыкантом или еще кем, «божественным», является богохульником. Кто вы, чрезвычайно дерзкий человек? Вы безбожник? Прежде чем дядя Джозеф успел сказать хоть слово в защиту своих принципов, прежде чем мистер Мондер успел выразить еще большее возмущение, их обоих заставил замолчать тревожный возглас экономки. – Где она? – воскликнула экономка, стоя посреди гостиной и оглядываясь с недоумением. Опрятно одетая дама исчезла. Ее не было ни в библиотеке, ни в столовой, ни в коридоре. Экономка вернулась к мистеру Мондеру с выражением неописуемого ужаса на лице и с минуту стояла, глядя на него, совершенно беспомощная и совершенно безмолвная. Но придя в себя, она яростно набросилась на дядю Джозефа. – Где она? Я должна знать, где она! Говорите! Вы двуличный, бесстыдный человек! Говорите, где она! – Полагаю, она решила осматривать дом самостоятельно, – сказал дядя Джозеф. – Мы обязательно найдем ее в одной из комнат. Дядя Джозеф догадался, что ненароком оказал племяннице ту самую услугу, в которой она так нуждалась. Будь он самым хитрым из людей, он не смог бы придумать лучшего средства отвлечь внимание миссис Пентрит от Сары, чем его поступок в тот момент, когда он даже не думал об истинной цели, с которой они вошли в дом. «Так, так! – думал про себя дядя Джозеф, – пока эти два сердитых человека ругали меня по пустякам, Сара ускользнула в комнату, где лежит письмо. Хорошо! Мне остается только ждать, пока она вернется, и позволить этим двум сердитым людям ругать меня, сколько им вздумается». – Что нам делать? Мистер Мондер, что же нам делать? Мы не должны терять ни минуты. Мы должны ее найти. – Она обратила внимание на лестницу. – Может быть, она ушла на другой этаж. Мистер Мондер! Ждите здесь и ни на секунду не выпускайте из виду этого иностранца. Я сбегаю наверх и посмотрю в коридоре. Все двери в спальни заперты – не думаю, что она сможет там спрятаться. С этими словами миссис Пентрит выбежала из комнаты и бросилась к лестнице.