Пока миссис Пентрит искала в западной части дома, Сара торопливо бежала по одиноким переходам, ведущим в северные комнаты. Напуганная безвыходностью ситуации, она выскользнула из гостиной в коридор, как только увидела, что миссис Пентрит повернулась к ней спиной. Не задумываясь, не пытаясь взять себя в руки, она добежала до комнаты экономки. Она не знала, как будет оправдываться, если с кем-то встретится. И не знала, что делать, если ключей не окажется на их прежнем месте. Мысли ее были в смятении, в висках пульсировало. Ее вела одна дикая, стремительная и ослепляющая мысль – попасть в Миртовую комнату. Она же придавала неестественную быстроту ее дрожащим ногам, неестественную силу ее дрожащим рукам, неестественную храбрость ее замирающему сердцу. Она вбежала в комнату экономки, даже не проявив обычной осторожности и не подождав минутку, чтобы прислушаться к происходящему за дверью. Внутри никого не было. И сразу она увидела знакомый гвоздь в стене и ключи, все еще висевшие на нем связкой, как они висели в давно минувшие времена. В мгновение ока они оказались у нее в руках, и она снова пустилась в путь по одиноким коридорам, ведущим в северные комнаты, петляя и сворачивая, словно вчера еще здесь ходила. Она бежала, не останавливаясь, чтобы прислушаться или оглянуться, и не замедляясь, пока не оказалась на верхней площадке черной лестницы и не приложила руку к запертой двери, ведущей в северный холл. Перебирая связку в поисках первого нужного ключа, она обнаружила пронумерованные бирки, не замеченные в спешке, которые архитектор методично прикрепил ко всем ключам, когда осматривал дом по приказанию мистера Фрэнкленда. Она замерла и задрожала всем телом, как будто ее охватил внезапный озноб. Ужас только усилил нетерпение, гнавшее ее вперед, и она отчаянно принялась перебирать связку ключей. На одном из ключей не было бирки, и он был больше остальных – это был ключ, подходящий к двери, перед которой она стояла. Она повернула его в ржавом замке с силой, на которую в любое другое время была бы совершенно неспособна, и она распахнула створку ударом руки. Задыхаясь, она пронеслась через забытый северный холл, ни на секунду не останавливаясь, чтобы закрыть за собой дверь. Ползучие твари, шумные домашние рептилии, населявшие это место, тенью разбежались к стенам. Она не замечала их, не оглядывалась в их сторону. Она бежала через холл и по лестнице, пока не вышла на открытую площадку на самом верху, и не остановилась перед первой дверью. Нет, то была не та, которую она искала. Белым мелом на ней был нацарапан знак – I. Она силилась сообразить, что значит этот знак; но не могла. Тогда, в отчаянии, она закрыла лицо руками и простояла несколько минут, а затем медленно пошла дальше, глядя на двери. II, III, IV – номера совпадали с бирками на ключах. Сара вздрогнула. IV. То была дверь Миртовой комнаты. Остановилась на этом нумерация комнат? Она прошла дальше. Нет. Четыре оставшиеся двери были пронумерованы до VIII. Она снова вернулась к двери Миртовой комнаты, отыскала ключ с цифрой IV, задумалась и недоверчиво оглядела пустынный коридор и северный холл. Фамильные портреты, которые выпадали из рам в день, когда она прятала письмо, по большей части сгнили и лежали на полу черными рваными полосами. Острова и континенты сырости, словно карта какого-то странного региона, раскинулись по высокому сводчатому потолку. Тяжелая от пыли паутина гирляндами свисала с поломанных карнизов. Пятна грязи на полу были грубыми отражениями влажных пятен на потолке. Широкая лестница, ведущая на открытую площадку перед комнатами первого этажа, сильно просела с одной стороны. Перила отломились, образовав неровные щели. Дневной свет померк, воздух затих, земные звуки смолкли в северной части дома. Но вот послышался какой-то звук. Откуда он? Из Миртовой комнаты, подсказало Саре разыгравшееся воображение. Она забыла о подозрительной нумерации дверей, она стала нечувствительной к течению времени, не осознавая риска быть обнаруженной. Она могла только слушать. Это был тихий шелестящий звук. Он перемещался то в один, то в другой конец Миртовой комнаты. Порой он становился неожиданно отчетливым, в другие моменты затихал, так что за ним было не уследить. Иногда казалось, что он стремительно проносится над полом, иногда – что он ползет медленными и непрерывными шорохами на грани абсолютной тишины. Сара медленно повернула голову в сторону двери Миртовой комнаты. Еще недавно ее дыхание было тяжелым и резким, но теперь ее могли принять за мертвую – так неподвижна была ее грудь, так бесшумно она дышала. На ее лице отразилась та же загадочная перемена, что так напугала дядю Джозефа. – Мистрис! – прошептала Сара. – Я опоздала? Вы уже здесь? Послышался едва внятный шорох, который замер в другом конце комнаты. Глаза Сары, по-прежнему прикованные к двери Миртовой комнаты, распахнулись шире – так широко, словно хотели заглянуть сквозь дверь, так, словно ждали, что непрозрачное дерево станет прозрачным и покажет, что находится за ним. – Не касаясь пола, не касаясь пола – как легко она движется! – прошептала Сара. – Госпожа! Разве черное платье, которое я сшила для вас, шуршит так невесомо? Звук снова затих, а потом вдруг одним незаметным движением приблизился к двери. Если бы она могла двигаться в тот момент, если бы она могла посмотреть вниз – в просвет между дверью и полом, – когда слабый звук приблизился к ней, то увидела бы кусок красных обоев со стены Миртовой комнаты. Время и сырость испортили обои, другие куски оторвал архитектор, когда осматривал стены – теперь они лежали большими или маленькими кусками на голом дощатом полу, став добычей ветра, залетавшего в разбитое окно. Если бы она только пошевелилась! Если бы она хоть на секунду взглянула вниз! Но она не двигалась и не смотрела – ее сковал пароксизм суеверного ужаса. Она ни разу не вздрогнула, не издала ни единого крика, когда шорох приблизился. Единственно что дернулась рука, в которой она по-прежнему держала ключи, и тяжелая связка выскользнула на пол, проскочила через щель в покосившейся лестнице и упала на пол первого этажа со звоном, который заставил очнуться сонное эхо, вскрикнувшее, словно живое существо, испугавшееся звука. Звон ключей, повторенный эхом, пробудил Сару от оцепенения. Она попятилась назад, пошатнулась, замерла на несколько секунд, а затем направилась к лестнице, чтобы спуститься за ключами. Не успела она пройти и трех шагов, как в противоположном конце северного холла раздался пронзительный женский крик, а за ним последовал беспорядочный шум быстро приближающихся голосов и шагов. Сара, отчаянно шатаясь, прошла еще несколько шагов и обессиленно опустилась на пол: колени подкосились, дыхание, зрение, слух, казалось, отказали в один миг – она без чувств упала на пол у самой лестницы. Глава IV Мистер Мондер в судейском кресле Бормотание голосов и скорые шаги слышались все ближе и ближе. Потом наступила тишина, которая была прервана громким восклицанием: «Сара, Сара, где ты?!» и в следующее мгновение дядя Джозеф появился в дверном проеме, ведущем в северный холл, и с нетерпением огляделся вокруг. В первый момент он не заметил фигуры, лежавшей у лестницы, но через мгновение взгляд его привлекло темное платье и рука, свисавшая над краем верхней ступеньки. С громким криком ужаса и узнавания он пробежал через холл и поднялся по лестнице. В тот момент, когда он стоял на коленях возле Сары, дворецкий, экономка и горничная показались в дверном проеме. – Воды! – кричал старик. – Она здесь, она упала, она в обмороке! Воды, воды! Мистер Мондер посмотрел на миссис Пентрит, миссис Пентрит – на Бетси, а Бетси опустила глаза в пол, и все трое стояли неподвижно: никто из них, казалось, не был в состоянии пройти через холл. Если наука физиогномика не является полным заблуждением, то причина этого удивительного единодушия была четко написана на их лицах: все трое одинаково боялись призрака. – Воды, я говорю, воды! – повторял дядя Джозеф, потрясая кулаком. – Вы там трое у двери, среди вас нет ни одного милосердного сердца? Воды! Воды! Воды! Неужели я должен кричать до судорог, прежде чем вы услышите? – Я, пожалуй, принесу воды, мэм, – сказала Бетси. – Если вы, или мистер Мондер соблаговолите отнести ее отсюда на верх лестницы. Бетси побежала в кухню и, вернувшись со стаканом воды, весьма почтительно протянула его сначала экономке, потом дворецкому. – Как ты смеешь просить нас нести что-то за тебя? – сказала миссис Пентрит отступая. – Да! Как ты смеешь делать нам подобные предложения? – повторил мистер Мондер, делая шаг назад вслед за экономкой. – Воды! – кричал между тем старик, стараясь приподнять племянницу, чтобы она могла хотя бы опереться на стену. – Воды! – кричал он, выходя из себя от нетерпения и гнева. – Если позволите, сэр, вы уверены, что это действительно та дама? – проговорила Бетси, сделав несколько шагов вперед и дрожа всем телом. – Уверен ли я?! – воскликнул дядя Джозеф, спускаясь по лестнице навстречу служанке. – Что за глупый вопрос? Кто еще это может быть? – Привидение, сэр, – ответила Бетси, продвигаясь все медленнее и нерешительнее. – Привидение северных комнат. Не говоря ни слова, дядя подошел к Бетси, с презрительным взглядом отобрал у нее стакан с водой и поспешил к племяннице. Когда Бетси развернулась обратно к двери, ее внимание привлекла связка ключей, лежавшая под лестницей. После некоторого колебания она набралась храбрости и подняла их, а затем выбежала из холла так быстро, как только могли нести ее ноги. Между тем дядя Джозеф смачивал губы племянницы водой и брызгал ей на лоб. Через минуту грудь ее начала медленно подниматься и опускаться, и она приоткрыла глаза. Она смотрела на старика с испугом и, кажется, не узнавала. Он заставил ее сделать несколько глотков, ласково заговорил с ней и таким образом вернул, наконец, в полное сознание. Ее первыми словами были: «Не оставляй меня». Ее первым действием было прижаться ближе к нему. – Не бойся, дитя мое, – успокаивающе сказал старик, – я буду рядом. Скажи мне, Сара, что с тобой случилось? Что тебя так напугало? – Не спрашивай меня! Ради бога, не спрашивай меня! – Так, так! Не буду спрашивать. Сделай еще глоток воды. – Помоги мне. Помоги мне встать. – Нет, нет, подожди немного. Еще воды. – Ох, помоги мне. Я хочу уйти отсюда, чтоб не видеть этих дверей. Мне станет лучше, как только мы уйдем. Дядя Джозеф помог ей подняться. – Подожди и почувствуй, что стоишь на земле. Теперь опирайся на меня. Смелей, смелей! Я хоть не велик ростом, но довольно силен. Вот так… Ты была в комнате? – прибавил он шепотом. – Ты достала письмо? Сара в ответ горестно взглянула на него и с видом отчаяния опустила голову ему на плечо. – Сара! – воскликнул он. – Прошло столько времени, а ты так и не побывала в комнате? Она подняла голову, задрожала и слабым движением потянула старика к лестнице. – Я никогда не увижу Миртовую комнату, никогда, никогда! – сказала она. – Пойдем, я уже могу идти, пойдем! Дядя Джозеф, если ты меня любишь, увези меня из этого дома куда-нибудь, куда угодно, лишь бы мы опять были на свежем воздухе и дневном свете, и чтоб не было видно Портдженнской Башни. Подняв брови от удивления, но предусмотрительно воздержавшись от дальнейших вопросов, дядя Джозеф помог племяннице спуститься по лестнице. Она была еще так слаба, что, достигнув нижней ступеньки, вынуждена была остановиться. Видя это и чувствуя, что с каждым шагом она все сильнее опирается на его руку, старик, оказавшись на расстоянии вытянутой руки от мистера Мондера и миссис Пентрит, спросил у экономки, нет ли у нее каких-нибудь тонизирующих капель, которые она могла бы дать его племяннице. Утвердительный, хотя и не совсем любезный ответ экономки, сопровождался резвостью действий, свидетельствовавшей, что она была рада первому благовидному предлогу вернуться в обитаемую часть дома. Пробормотав что-то о том, что покажет дорогу к месту, где хранится сундук с лекарствами, она тут же направилась по коридору в свою комнату, а дядя Джозеф, не обращая внимания на все заверения Сары, что она достаточно здорова, чтобы уйти без промедления, молча последовал за ней. Крайне обескураженный мистер Мондер ждал, пока они выйдут, чтобы запереть дверь. Сделав это, он отдал ключи Бетси и приказал отнести их на гвоздь, а сам удалился с места происшествия в темпе, неприлично близком к бегу. Однако оказавшись подальше от северного холла, он вновь обрел самообладание: умерил шаг, собрал свои рассеянные мысли и, казалось, был совершенно доволен собой. Так что при входе в комнату экономки, его манеры и взгляд приняли обычный характер торжественности. Как и подавляющее большинство пустоголовых людей, мистер Мондер чувствовал неизмеримое наслаждение, слушая собственные речи, и теперь он понимал, что после произошедшего в доме, сможет предаться этой роскоши. Мистер Мондер мстительно решил применить свои способности оратора против двух незнакомцев, попросив их объясниться, прежде чем он заставит их покинуть дом. Войдя в комнату, он нашел там дядю Джозефа, который сидел возле племянницы и капал в стакан с водой солевую эссенцию. В другом конце комнаты перед открытым сундучком с лекарствами стояла экономка. Мистер Мондер медленно прошел, взял стул, придвинул к столу и сел, оправив фалды фрака и изобразив в лице своем крайнюю задумчивость; и сразу же стал похож на верховного судью, только без соответствующего облачения. Миссис Пентрит, поняв по этим приготовлениям, что должно произойти нечто необычное, села на стул позади дворецкого. Бетси, повесив ключи на гвоздь, готова была скромно удалиться в кухню, но мистер Мондер остановил ее. – Пожалуйста, подождите. От вас мне тоже потребуется заявление. Послушная Бетси остановилась возле двери, напуганная мыслью, что она, должно быть, сделала что-то не так, и что дворецкий облечен непостижимой юридической властью, чтобы судить, приговорить и наказать ее за проступок. – Итак, сэр, – сказал мистер Мондер, обращаясь к дяде Джозефу с важностью, приличной депутату палаты общин, – если вы приготовили лекарство и если дама, сидящая возле вас, может меня слушать, то я позволю себе сказать вам два-три слова. При этих словах Сара испуганно попыталась подняться, но дядя поймал ее за руку и снова усадил в кресло. – Сиди спокойно и жди, что будет дальше, – прошептал он. – Я возьму разговор на себя, а как тебе станет лучше, мы уйдем отсюда, договорит ли к тому моменту здоровяк или нет. – До настоящей минуты, – продолжал тем же тоном мистер Мондер, – я удерживался от выражения собственного мнения. Но, будучи ответственным за то, что происходит в этом доме, я не могу оставить все как есть, и теперь вижу необходимость сказать вам, что поведение ваше весьма странно. При этих словах смотрел он исключительно на Сару. А потом откинулся на спинку стула и торжественно огляделся, собираясь с мыслями. – Мое единственное желание, – продолжил он после паузы тоном холодного беспристрастия, – поступать справедливо по отношению ко всем сторонам. Я не хочу никого пугать, стращать или приводить в ужас. Но я хочу разобраться в данных событиях с полным пониманием. Спокойно и беспристрастно, а также вежливо, я попросил бы вас обоих объясниться. Мистер Мондер опять остановился, как бы давая время слушателям уразуметь его глубокомысленную речь. Миссис Пентрит хранила благоговейное молчание. Бетси неподвижно стояла у двери. Дядя Джозеф сидел совершенно безмятежно и держал руку племянницы. Сара не двигалась, не поднимала глаз, не покидало ее лицо и выражения испуганной сдержанности, которое завладело им с того момента, как они вошли в комнату экономки. – Итак, каковы же факты, обстоятельства и события? – заговорил мистер Мондер, откинувшись назад и наслаждаясь звуком собственного голоса. – Вы, мэм, и вы, сэр, звоните в колокольчик на двери этого особняка. – Тут он пристально посмотрел на дядю Джозефа, как бы говоря: «Я не отказываюсь от этой точки зрения, что дом – это особняк даже на судебном заседании». – Вас впускают. Вы, сэр, утверждаете, что хотите осмотреть особняк – как вы сказали: «Осмотреть дом», но, вы же иностранец, так что мы не удивлены вашей небольшой ошибке такого рода. Вы, мэм, подтверждаете эту просьбу. Что следует далее? Вам показывают особняк. Обычно мы не устраиваем осмотр для незнакомцев, но у нас были определенные причины… Сара вздрогнула.