– Нет. Над камином висит пустая рама. А напротив – то есть прямо над тем местом, где я сейчас стою, – висит маленькое треснувшее зеркало, по обе стороны от него поломанные подсвечники. Над ним голова оленя с рогами, между рогами густая паутина. Из остальных стен торчат большие гвозди, но с них свисает только паутина и никаких картин. Теперь ты представляешь, какие здесь стены. Что дальше? Пол? – Думаю, Розамонда, мои ноги уже рассказали мне, каков здесь пол. – Возможно, они рассказали тебе, что он не покрыт ковром, но я могу кое-что добавить. Он неровный и в центре комнаты углубление. Он покрыт толстым слоем пыли, которая разносится ветром и образует странные волны. Ленни! Если мы ничего не обнаружим сегодня, то завтра придется снять эти доски. А пока я продолжу рассказывать о комнате. Ты уже знаешь, какого она размера, какое здесь окно, какие стены и какой пол. Есть ли еще что-нибудь, прежде чем мы перейдем к мебели? О да! Потолок. Я не могу хорошо разглядеть его, потому что он слишком высок. Вижу только большие трещины и пятна, и что штукатурка обвалилась в нескольких местах. По центру его висят две цепи, вероятно, когда-то там была люстра. Карниз запачкан, и я не могу различить, что на нем изображено. Ленни, тебе удалось представить эту комнату? – Конечно, моя милая. Ты описала мне ее так же ясно, как описываешь все, что видишь. Теперь мы можем посвятить себя цели, ради которой сюда пришли. При этих словах улыбка исчезла с лица Розамонды. Она подошла к мужу, положила руку ему на плечо и сказала шепотом: – Когда мы открыли первую комнату, то начали с осмотра мебели. Мы думали, что тайна Миртовой комнаты может быть связана со спрятанными ценностями, которые были украдены, или бумагами, которые должны были быть уничтожены, или свидетельствами какого-то преступления. Может быть, и здесь осмотрим мебель? – А много ее, Розамонда? – Больше, чем было в той комнате. – Больше, чем можно осмотреть за одно утро? – Нет, времени нам хватит. – Тогда начни с мебели, если нет лучшего плана. В этой ситуации я всего лишь беспомощный советчик и должен оставить ответственность за принятие решения на твоих плечах. Ты – глаза, которые смотрят, и руки, которые ищут; и, если тайна, от которой миссис Джазеф предостерегла тебя, может быть найдена простым осмотром мебели, ты раскроешь ее. – И ты узнаешь ее, Ленни, сразу же! Мне не нравится, когда ты говоришь так, будто есть разница или превосходство моего положения над твоим. Итак, дай мне подумать. С чего мне начать? С высокого книжного шкафа напротив окна? Или со старого грязного письменного стола в нише за камином? Это самая большая мебель, какая только есть в комнате. – Начни со шкафа. Розамонда сделала несколько шагов вперед, но вдруг остановилась и посмотрела на противоположный конец комнаты. – Ленни, я забыла одну вещь, когда описывала тебе стены. В комнате есть еще две двери, кроме той, через которую мы вошли. Сейчас я стою спиной к окну, и обе они справа от меня. Каждая из этих дверей на одинаковом расстоянии от угла, и каждая одинаковой величины и вида. Как ты думаешь, надо узнать, куда они ведут? – Непременно. Но есть ли ключи в замках? Розамонда подошла ближе к дверям и ответила утвердительно. – Тогда открой их, – сказал Леонард и тут же прибавил: – Постой! Не в одиночку. Возьми меня с собой. Я не хочу сидеть здесь, оставив тебя одну, пока ты открываешь эти двери. Розамонда вернулась к мужу и повела его к двери, которая была дальше от окна. – А что, если за ней скрывается что-то ужасное?! – спросила она, слегка дрожа, и протянула руку к ключу. – Скорее всего, она просто ведет в соседнюю комнату. Розамонда резко распахнула дверь. Муж ее был прав – еще одна комната. Они подошли ко второй двери. Розамонда раскрыла ее, заглянула внутрь и вдруг вздрогнула, резко отпрянула назад и с силой захлопнула дверь, издав слабый возглас отвращения. – Не пугайся, Ленни, – сказала она, отводя мужа от двери. – Эта дверь ведет в пустой шкаф. Вот только по стенам его ползают отвратительные коричневые существа. Пойдем же, я провожу тебя до дивана, и мы узнаем, что находится в книжном шкафу. Раскрыв дверцу верхней части шкафа, едва державшуюся на петлях, Розамонда обнаружила только пустоту. На каждой полке было одинаковое количество пыли и грязи, никакого следа книг и ни одного клочка бумаги. Нижняя часть книжного шкафа была разделена на три отделения. В замке одного из них оставался ржавый ключ. Розамонда с некоторым трудом провернула его и заглянула внутрь: колода игральных карт, коричневых от грязи, рваный кусок ткани, сломанный штопор, лебедка от удочки, несколько обрубков табачных трубок, несколько старых бутылочек из-под лекарств и песенник со следами собачьих зубов. Вот и все, что она нашла. Описав мужу каждый предмет, Розамонда перешла ко второму отделению, дверца которого была не заперта. Внутри обнаружилось нескольких кусков почерневшей шерсти и футляр от ювелирного украшения. Третья дверца оказалась заперта, но к ней подошел ключ от первой. Тут лежала только одна вещь – небольшой деревянный ящик, обвязанный лентой, оба конца которой были скреплены печатью. Розамонда описала шкатулку мужу и спросила его, имеет ли она право, по его мнению, сломать печать. – Посмотри, нет ли какой надписи на крышке? – предложил он. Розамонда поднесла ящик к окну, сдула с него пыль и на куске пергамента, приклеенного к крышке, прочла: «Бумаги. Джон Артур Тревертон. 1760». – Думаю, ты имеешь право открыть эту шкатулку, – решил Леонард. – Если бы эти бумаги были важны, то едва ли ваш отец оставил бы их в старом шкафу. Розамонда сломала печать, потом, не раскрывая ящика, посмотрела с нерешительным видом на мужа и сказала: – Мне кажется, что это пустая трата времени. Как коробка, которую не открывали с тысяча семьсот шестидесятого года, может помочь нам раскрыть тайну миссис Джазеф и Миртовой комнаты? – Но точно ли ее не раскрывали с тех пор? – заметил Леонард. – Не могли ли ее запечатать гораздо позже 1760 года? Посмотри, нет ли какой-нибудь надписи на ленте или какого-нибудь знака на печати? – На печати ничего нет, кроме цветка, похожего на незабудку. На ленте я не вижу даже следа чернил… Кто угодно мог открывать эту шкатулку, потому что замок не удерживает крышку – дерево настолько прогнило, что выпала скоба. Шкатулка оказалась полна бумаг. На верхней пачке было написано: «Расходы на выборы. Я победил с перевесом в четыре голоса. Цена – пятьдесят фунтов за каждый. Дж. А. Тревертон». На следующей пачке никаких пометок не было. Розамонда прочла на первой странице: «Ода на день рождения, адресованная Меценату нового времени в его поэтическом уединении в Портдженне». Дальше шли перевязанные бечевкой старые счета, записки, пригласительные билеты, рецепты и листки из букмекерских контор. На дне шкатулки лежал тонкий лист бумаги, видимая сторона которого была совершенно пустой. Розамонда взяла его и рассмотрела несколько букв и чернильных линий, пересекающих друг друга в разных направлениях. Она описала мужу все найденные бумаги и их содержание, и он объяснил ей, что эти линии и буквы представляли собой какую-то математическую задачу. – Книжный шкаф нам ничем не помог, – сказала Розамонда, укладывая бумаги обратно в шкатулку. – Что ж, приступим к письменному столу, стоящему у камина? – Как он выглядит, Розамонда? – У него два ряда ящиков с каждой стороны, и он очень старомодный. Столешница его наклоняется к низу, как у очень большого бюро. – Может, она открывается? Розамонда подошла к столу, осмотрела его и попробовала поднять столешницу. – Она, должно быть, открывается, потому что я вижу замочную скважину. Но ключа нет. И все ящики тоже заперты. Хотя столешница, кажется, держится едва-едва, и кто-нибудь посильнее меня мог бы открыть ее, как я открыла шкатулку. Позволь мне подвести тебя к столу, дорогой: он может поддаться твоей силе, но не моей. Она осторожно расположила руки Леонарда под выступ, образуемый крышкой. Он приложил все свои силы, чтобы поднять ее, но на этот раз дерево оказалось крепким и замок хорошо держался, так что все усилия Леонарда были напрасными. – Не послать ли за рабочим? – спросила Розамонда с разочарованным видом. – Если стол кажется тебе ценным, то вызови его, – ответил ее муж. – Если нет, то любой откроет и столешницу, и ящики при помощи отвертки и молотка. – Если так, то жалко, что мы не захватили с собой инструменты. Ведь единственная ценность стола заключается в секретах, которые он может от нас скрывать. И я не успокоюсь, пока мы не узнаем, что он скрывает. Проговорив это, Розамонда взяла мужа за руку и снова проводила его к дивану. Проходя мимо камина, Леонард почувствовал под ногами камень и инстинктивно протянул вперед руку. Пальцы его коснулись мраморной плиты с барельефом. Он остановился и спросил, что это. – Это барельеф, – ответила Розамонда, – который я сначала не заметила. Он не очень большой и не особенно красивый, на мой вкус. Насколько я могу судить, тут изображено… Леонард остановил ее: – Позволь моим пальцам самим понять, что же на нем изображено. Он провел краешками пальцев по барельефу – Розамонда с молчаливым любопытством следила за малейшими его движением, – подумал немного и сказал: – Кажется, в правом углу фигура сидящего человека? А в левом углу скалы и деревья? Жена нежно посмотрела на него и, тихо улыбнувшись, сказала: – Бедный мой друг! Твой сидящий человек – миниатюрная копия со знаменитого изображения Ниобеи[5] с ребенком; твои скалы – это мраморные облака; твои деревья – стрелы, пущенные невидимым Юпитером или Аполлоном, или другим языческим богом. Ах, Ленни, Ленни! Ты не можешь доверяться своим прикосновения так, как доверяешься мне! Тень досады пробежала по лицу Леонарда, но исчезла, как только Розамонда снова взяла его за руку. Он тихо привлек жену к себе, поцеловал в щеку и сказал: – Да, твоя правда, Розамонда. Единственный друг, не изменяющий мне в моей слепоте, – это моя жена. Заметив, что Леонард загрустил, и почувствовав, что он думает о тех днях, когда наслаждался благословением зрения, Розамонда усадил мужа на диван и вернулась к тайне Миртовой комнаты. – Где мне искать дальше, дорогой? – спросила она. – Книжный шкаф мы уже осмотрели. С письменным столом придется подождать. – Она огляделась вокруг и пошла в сторону камина. – Ленни, кажется, я кое-что заметила. Она подошла к нише за камином, симметричной той, в которой стоял стол. Там обнаружился узкий, шаткий столик из красного дерева – самый хлипкий, самый дешевый, самый неприметный предмет мебели во всей комнате. Розамонда презрительно вытолкнула его ногой на свет. Он со скрипом выкатился вперед на неуклюжих старомодных колесиках. – Ленни, я нашла еще один стол. Жалкий, унылый и затерянный в углу. Я выдвинула его к свету и обнаружила, что в нем есть ящичек. – Она сделала паузу, безуспешно пытаясь открыть его. – Снова замок! Даже эта жалкая вещь против нас! – воскликнула Розамонда нетерпеливо и сердито толкнула стол рукой. Он покачнулся на своих хрупких ножках и упал на пол – упал так тяжело, словно был вдвое большего размера, и грохот от его падения разнесся эхом по северной части дома. Розамонда побежала к мужу, который в беспокойстве вскочил со своего места, и объяснила ему, что случилось. – Ты говорила, что это маленький столик, – заметил с изумлением Леонард, – а звук был, словно упал большой и тяжелый предмет мебели! – Да, судя по всему, в ящике лежит что-то тяжелое. Розамонда подошла к столику и, подождав несколько мгновений, чтобы пыль, которую подняло падение, и которая все еще висела густыми ленивыми облаками, успела рассеяться, опустилась на корточки и осмотрела его. От края до края столешницы шла трещина, а замок оказался выломанным из креплений. Тогда Розамонда аккуратно подняла столик, выдвинула ящик и, заглянув в него, сказала мужу: – Я так и знала! Я знала, что в ящике должно быть что-то тяжелое. Он полон кусков медной руды. Помнишь образцы моего отца, Ленни, из шахты Портдженны. Погоди! Мне кажется, я чувствую что-то еще, в самой глубине ящика. Она достала маленькую круглую рамку из черного дерева. Задняя ее деревянная крышка, которая прижимала картину, отошла в результате падения, и Розамонда увидела краешек в несколько раз сложенных листов. Она вытащила их, положила на стол, не разворачивая, поправила деревяшку и повернула рамку, чтобы посмотреть на изображение. Это оказался написанный маслом, потемневший, но не слишком пострадавший от времени портрет женщины. Розамонда вздрогнула и поспешно направилась к мужу с картиной в руках. – Ну, что ты нашла? – спросил он, заслышав ее шаги. – Картину, – туманно ответила она, остановившись, чтобы еще раз взглянуть на нее.