У Камаева заходили желваки на скулах. В это время Жанна громко фыркнула. – Простите, – она вытерла губы, – не сдержалась. – По-вашему, это смешно? – Малинин сдвинул брови. – Нет. Это отвратительно. А что будет с Ингой, простите? – Что? – Ингу подозревают в похищении и убийстве. Рони вы скорее всего у нее отсудите. Так ведь, Олег Валерьевич? Ну а что, мать же в тюрьме. Опеку вам с радостью оформят. Великолепная комбинация. – Не ваше дело! – рыкнул Белковский. – Вижу, вы все же хотите вылететь с работы? Анатолий Борисович предоставил мне ваше досье для ознакомления. Вообще не понимаю, как с таким послужным списком вас оставили в авиации? Но я это исправлю, обещаю. Камаев сильно сжал Жанне руку, это сразу вызвало в ней ворох ассоциаций: его пальцы на ее запястьях, колкие губы, ведущие дорожку от века до подбородка, его горячее дыхание возле шеи. Она поняла, что до сих пор смотрит на Белковского в упор. Тот размашисто ходил по ковру, размахивая руками, и его голос доносился до слуха Жанны с небольшой задержкой. В груди, стиснутой предвкушением чего-то опасного, рождался огненно-ледяной клубок. Обычно он появлялся во время взлета и посадки, когда все органы чувств буквально кричали об опасности, призывая бежать и спасаться. Жанна медленно вытащила руку из камаевского захвата, потерла виски, кожу обожгло, настолько холодными оказались пальцы. Это вернуло ее в реальность. – Вы, Олег Валерьевич, уже один раз показали, что готовы на подлог, когда обвинили меня и других членов экипажа в краже, хотя сами же ту кражу и организовали, – произнесла она каким-то чужим низким голосом. – Если бы мы не смогли доказать, что не виноваты, вы бы нас уволили, чтобы спрятать концы в воду. Так какая мне разница, за что вы меня уволите? – Не порите чушь! Я не собирался никого увольнять. Тогда. Но сейчас вижу, что без таких мер не обойтись. Хотя видит бог, что изначально я хорошо к вам отнесся. А зря. – Никогда не загоняйте никого в угол… – Жанна вдруг обнаружила себя стоящей посреди комнаты. Обвела всех взглядом. Нора сидела, закинув ногу за ногу, барабаня длинными ногтями по подлокотнику кресла. Глаза ее были прикрыты, словно все в этой комнате не имело к ней большого отношения. Камаев, весь напряженный, свел губы в одну тонкую линию. Малинин же смотрел даже весело, будто заранее был уверен, что зрелище будет ярким. – Знаете, чем больше я думаю про всю эту историю, тем меньше понимаю смысл. Вернее, он есть, но такой невероятный, что в него сложно поверить. – Какой еще смысл? Анатолий Борисович, сделайте что-нибудь. Я не желаю слушать бредни этой сумасшедшей! – Белковский вытянул руку в сторону Малинина. – Напрасно. Анатолию Борисовичу как раз имеет резон послушать мои бредни. Он же отвечает за безопасность компании. А вы, Олег Валерьевич, поставили эту самую безопасность под угрозу в угоду своим личным интересам. Вы хотели устроить утечку информации и сами это признали. Но потом что-то пошло не так. Несчастную Штырц убили, едва она вошла в квартиру. Потом похитили Рони, причем сделал это бывший сосед Инги Ляминой, с которым у нее в свое время был конфликт. И в квартире Инги нашли те самые пропавшие документы. Ну как бы все улики прямо или косвенно указывают на Ингу. А единственный человек, который мог бы сдать истинного заказчика, очень вовремя погибает. – Не надо нам пересказывать то, что и так все знают. – Вы знаете все под своим углом зрения. А я вам хочу показать, как это выглядит под моим. Ингу подставили специально. И Рони похитили специально. Никакие документы им были не нужны. Нет, Салов и Зябликов, конечно, рассчитывали получить за документы деньги, но то была всего лишь легенда для этих не слишком умных преступников. Белковский застыл в позе быка перед мулетой. – Зачем же Олегу Валерьевичу подставлять Ингу? – подал голос Малинин. – Из-за Рони. Разводиться он не хотел. Своих детей нет. Рони единственный наследник. Вот он и решил забрать сына, но Инга была яростно против. Так ведь? – Вы с ума сошли? То есть это я придумал всю эту аферу? Анатолий Борисович, примите меры… – В голосе Белковского послышались истерические нотки. – Нет. Не вы. Белковский уставился на нее. Малинин опустил глаза, словно боялся, что в них отразится истина. – Элеонора Васильевна, вы же боялись, что муж разведется с вами? Он ведь поговаривал об этом? И с каждым годом все чаще и чаще, все чаще приезжал в Самару. Уже не просто по делу, а к сыну. Когда Олег Валерьевич задумал слить информацию в СМИ и договорился со Штырц, та, недолго думая, позвонила вам, вероятно, в надежде еще и с вас денег получить за столь ценные сведения. Вы ведь были знакомы? Три года назад Штырц написала статью о якобы предстоящем банкротстве авиазавода. Конечно, акции завода резко упали, кто-то скупил их по дешевке. Легко узнать… кто. – Вынуждена признать правоту Олега, – лениво подала голос Нора. – Это чистый бред. То есть, по-вашему, я тюкнула Штырц по голове, чтобы свалить все на эту рыжую дурочку и отобрать у нее ребенка? – Не только тюкнули, но и наняли Салова с Зябликовым, чтобы те похитили Рони и устроили шоу с шантажом. Нора развела руками и скорчила гримасу «ну вы сами все видите». Малинин задрал голову к потолку, словно там должны были проступить письмена с нужной ему информацией. – Все, что вы говорите, не имеет доказательств, – сказал он. – Анатолий Борисович, а вы знали, что Олег Валерьевич страдает фобией? Боится воды? На лице Малинина мелькнуло удивление. – Ну вот, и вы не знали. Эту свою особенность Олег Валерьевич тщательно скрывает. В курсе только самые близкие: жена и любовница. Передачу документов назначили на теплоходе, зная, что ему непременно станет плохо. – Это косвенные улики. – А я и не следователь, я просто излагаю факты. Мне не нравится, когда на меня давят и делают козлом отпущения без всяких извинений. – Так вот в чем дело? – Нора рассыпала по комнате мелкий смешок. – У маленькой стюардессы амбиции и гонор. Олег, я считаю, тебе следует извиниться. Видишь, как ты умеешь довести человека до белого каления? Белковский тяжело опустился в кресло напротив Норы, ноздри его раздувались как у быка на арене, когда он не знает, бросаться ли ему на тореро или разнести ограду и растоптать сидящих там недоумков. – Это что, правда? – Он пристально уставился на жену. – Ты могла устроить все это? Зачем? – Последний вопрос он произнес медленно и протяжно, можно сказать, простонал. Малинин покачал головой и отошел в сторону, не мешая супругам выяснять отношения. Слава все так же стоял, подпирая стенку, даже прикрыв глаза: такой спящий ковбой. – Простите, но, кажется, вам пора. – Нора резко встала. За дверью послышался шум. Слава встрепенулся. Дверь распахнулась. – Я тебе покажу, ишь ты! – Мужчина на пороге обернулся и погрозил кулаком охраннику, пытавшемуся оттеснить его обратно в коридор. Там же топтались две женщины со строгими чиновничьими лицами. Жанна узнала Петра Ляпина. Охранник за его спиной ждал указаний, Малинин еле заметно шевельнул бровями, и тот вышел, плотно закрыв за собой дверь. – Что притихли? – спросил Петр. – Я за внуком пришел. – На каком основании? – подскочил Белковский. – Я отец! – Дерьмо ты, а не отец. Дочу мою в камеру, а сам ребятенка заграбастал? Не выйдет! – Анатолий Борисович, примите меры! – Белковский побагровел и принялся шарить по карманам. Вытащил упаковку таблеток. – Там в коридоре сотрудники отдела опеки, – предупредил Петр. – Они зафиксируют, что в этом месте насильно удерживают малолетнего ребенка без всяких оснований. Это если вы не захотите мирным путем вопрос решить. Ничего, прокурор разберется. – Да каким еще мирным? Я имею право, я отец… – Докажи сперва. Ты в метрике у ребенка записан? Нет? Ну и о чем разговор? Петр оглядел всех, остановился на Жанне, склонил голову набок, оценивая. Потом посмотрел на дверь в спальню и прошел туда. Белковский было сунулся за ним, но Малинин быстро остановил его: – Олег Валерьевич, не стоит. Этот человек формально прав. Если вы хотите оформить опекунство, действовать надо по-другому. Петр вышел, держа Рони на руках, тот зевал и тер глаза кулачками. – Ничего, малец. Сейчас к бабушке поедем. Баба ждет. Пирогов напекла. – Сейчас же отпустите Рони! Вы!.. – Белковский сжал кулаки, но броситься на Петра не посмел. – Тьфу! – сплюнул Петр. – Рони… Ничего, окрестим тебя по-христиански, малец. Родионом будешь. Мама твоя еще и спасибо скажет. – Где мама? – хныкнул мальчик. – Хочу к маме… – Мама позже приедет, – пообещал Петр сухо и зыркнул на Белковского. Дверь за ними закрылась. Минуту или около того все молчали. Потом тишину нарушил смех. Нора Белковская смеялась, аккуратно промокая кончиком пальца уголки глаз. – Какой-то цирк! Согласитесь? – Не смешно. – Белковский сунул таблетку в рот и прошел к барной стойке за водой. – Как же я устала. – Нора подошла к мужу и провела рукой по его волосам. – Поехали домой? Сил больше никаких нет. Белковский вздохнул, отнял ее руку от головы, прижал к губам. – Да. Пора. – За дверью снова послышался шум. – Да что там опять такое? Дверь аккуратно отворилась. В проеме показался весьма чем-то довольный капитан Уборин. – Добрый день. Очень рад, что вы тут все в сборе. Хотелось задать вам несколько вопросов. – Да что вам нужно? – взвился Белковский. – Какие еще вопросы? Я вам уже на все ответил. – Вопросы не к вам, господин Белковский. К вашей жене. Глава 23