– Послушайте, это все какая-то ерунда. Зачем мне убивать этого парня? Я его даже не знала. Ну вот скажите! – Нора, я звоню Ленцу. Пусть срочно приезжает. – Белковский вытащил из кармана телефон и принялся тыкать в экран пальцем. Дверь в номер открылась, Уборин со странным выражением лица прошел внутрь, взял из-за стола один из стульев, развернул так, чтобы оказаться ко всем лицом, и сел. – Адвокату звонит? – понимающе спросил он у Малинина. Перед тем как тот ответил, кивнул: – Правильно. Куда нам без адвокатов-то. Тут вот какое дело, – он помахал в воздухе телефоном, – пришло предварительное заключение по Штырц. Причина смерти – перелом шейных позвонков. Малинин дернул Белковского за рукав. Тот, что-то сумбурно объяснявший собеседнику в трубку, прервался на полуслове. – Что вы сказали? Повторите, – попросил Малинин. – Причина смерти… короче, журналистке сломали шею. – Но ведь там была кровь! – не выдержала Жанна. – Мы видели! Лужа крови на полу! – Да. Была. Рану в височную область головы нанесли уже после перелома. То есть уже по мертвому телу. – Бред! Зачем? – Вероятно, чтобы скрыть истинный способ убийства. Согласитесь, свернуть шею человеку способен не каждый. Вот череп проломить может и ребенок. – Ну вот, я же говорил! – Белковский сорвался на фальцет и чуть не подпрыгнул от возбуждения. – Не могла Нора никого убить. Жанна прикрыла руками уши, в голове рефреном отзывалось: «Не могла убить, не могла убить»… Не могла, но убила. – У вас есть враги? – вырвалось у нее. Нора подняла брови и хрипло рассмеялась. – Смешная стюардесса. Деточка, у меня врагов столько, сколько вы пассажиров за свою жизнь не перевезли. – Нет… – Жанна встала и стиснула руки. Мысль билась в ее голове, еще не оформившаяся, но уже вполне ощутимая. – Не по бизнесу. А личные. Кто-то, кто хочет вас уничтожить. Не убить, а именно сломать. Морально. – Не понимаю. – Нора пожала плечами. – С чего вы взяли? – Олег Валерьевич, вы у Штырц в квартире курили? – обратилась Жанна к Белковскому. – Когда приезжали к ней? Он помотал головой: – Нет. Вроде… Точно нет. Она не переносила запах табака, а мои сигариллы так особенно. Мне не хотелось портить с ней отношения, так что я их даже не доставал. – А на следующий день? Утром, когда приехали и увидели ее… не живой. – Я что, больной? Труп, кровь, и я курю… – Белковский даже пальцем у виска покрутил. Жанна посмотрела на Малинина, а тот на нее. – Кажется, я понял, – задумчиво произнес Малинин. – Нора, вас кто-то подставляет. Причем целенаправленно. – Считаете меня идиоткой? – усмехнулась Нора. – Я давно… Громкая музыка заставила ее замолчать. Марш «Прощание славянки» раздавался из кармана Уборина. Тот негромко чертыхнулся и полез за телефоном. Посмотрел на дисплей. – Уборин. Да, Паш. Излагай. – Он замолчал и какое-то время слушал, что докладывает, как все поняли, кто-то из его коллег. – Прямо так и видела? Ну, молодцы. С меня пивас. Фоторобот мне быстро. Времени нет. Клиенты торопятся. В гостиной все невольно замерли. Даже люстра под потолком перестала качать хрустальными подвесками. В тишине явственно жужжал кондиционер. Уборин закончил разговор и только сейчас понял, что приковал всеобщее внимание. – Подслушивали? – спросил он добродушно. – Что ж, повезло вам, граждане. Свидетеля нашли ребята мои. Уверяет, что видел, кто к скверу шел за минуту до убийства. Вот сейчас фоторобот пришлют. Обычно такие вещи у нас долго делаются, но ради вас, гостей из Северной столицы, чего только не сделаешь. Так что ждем. – У нас самолет, – напомнил Белковский. – А вот сейчас посмотрим, у кого самолет, а у кого что другое. Уборин уставился на дисплей смартфона, Малинин переглянулся с Белковским и слегка пожал плечами. Нора прикрыла глаза рукой, словно ей больно было смотреть на белый свет. Напряжение из невидимой субстанции становилось вполне осязаемым, туго скрученным канатом, натянутым до крайнего предела: тронь – и лопнет. Тихонько звякнул сигнал оповещения на телефоне Уборина. Тот просиял, но открыть почту не успел. – Капитан! – Нора встала. Резко, слишком резко. – Хочу сделать добровольное признание. Чистосердечное. Так ведь у вас говорится? Зябликова застрелила я. Из личной неприязни. И Штырц тоже я. Да, она занималась мелким шантажом. Я платила, потом устала. Приехала вечером, поселилась в другой гостинице. Рано утром взяла служебную машину, поехала к Штырц, якобы чтобы отдать деньги. Она открыла. Дальше вы знаете. Канат все же лопнул, возможно, только у Жанны в голове, но уши у нее заложило как на взлете. Она сделала несколько глотательных движений и помотала головой. – Позвольте, – Уборин сунул смартфон в карман, так и не прочитав сообщение, – то есть вы хотите сказать, что это вы сломали шею Татьяне Штырц? – Лоб его собрался в гармошку от переносицы до самой линии роста волос, губы скривились в недоверчивой ухмылке. – Капитан, посмотрите на меня. – Нора вышла на середину гостиной и встала напротив Уборина, который едва доставал ей до плеча. – Вы не верите, что я могу сломать шею такой, как она, например? – Нора небрежно махнула рукой в сторону Жанны. – На самом деле нет… – качнул головой Уборин. – Шею сломали профессиональным приемом, если вы понимаете, о чем я. Нора коротко рассмеялась: – Вы знаете, кто мой отец? Нет? Ах да, вы же молодой. Сколько вам, тридцать пять? Василий Князев тут рулил немного бизнесом в девяностых и даже в двухтысячных. И попутно поддерживал спорт, в частности Федерацию рукопашного боя. И я в ней занималась. Папа очень хотел мальчика. – Горькая усмешка тронула ее губы. – А Зябликова-то за что? – Растерянный вид Уборина мог бы вызвать смех, если бы все не пребывали в точно такой же растерянности. Нора устало вздохнула и поправила палантин на плечах. – Капитан, я призналась. Готова написать, господи, как его там… чистосердечное признание. Что вам еще нужно? – Ничего, – пробормотал Уборин. – Ну и отлично. Давайте остановимся на этой версии. У вас будет сразу два раскрытых дела. – Три, – поправил Уборин. – Похищение несовершеннолетнего. – Вот видите, – улыбнулась Нора. – Вас обязательно поощрят. Я уверена. – Нора! – Опомнившийся Белковский подскочил к жене и сильно дернул ее за руку. С таким же успехом он мог дернуть вагонетку. Нора не шелохнулась. – Ты что несешь? Ты совсем? – Подождите, Олег Валерьевич. – Малинин вскинул руки ладонями вверх. – Мне кажется, я понимаю мотив Элеоноры Васильевны. Вы кого-то выгораживаете? Вас шантажируют? Белковский издал горлом булькающие звуки. Малинин шумно вдыхал носом воздух. – У вас же есть фоторобот, – сказала Жанна. Негромко, но в комнате почему-то стало тихо. Все обернулись на нее. – Фоторобот, – повторила она и ткнула пальцем в Уборина. – Вам же прислали? Почему бы не посмотреть, кто там нарисован? Уборин медленно полез в карман за телефоном. Жанну дернуло в сторону, что-то сжало ей горло, она захрипела, попыталась отодрать душащее ее нечто и поняла, что это чья-то рука. – Не двигаться, – произнес голос над ее головой. В висок уперлось твердое и пахнущее железом. – Слава! – крикнула Нора и взмахнула руками. Шаль поднялась в воздух крыльями сиреневой птицы. – Спокойно. – Малинин успел схватить Уборина за руку, которую тот сунул за пазуху. – Вячеслав, сейчас же отпусти девушку и положи пистолет! Слава пятился к двери, увлекая за собой Жанну, она мелко перебирала ногами, цепляясь каблуками за толстый ворс ковра. Краем глаза она видела, как подобрался Камаев, готовый броситься вперед. «Только не вздумай, – мысленно попросила она, – хватит с меня потерь». О том, что ей самой грозит смерть, она в тот момент не вспомнила. Потом ей стало не хватать воздуха, и она попыталась ослабить жесткую хватку. – Не дергайся, – сказал Слава негромко. – Не хотелось бы причинить тебе вред. Я никому не хочу причинить вред, – повторил он уже громче. – Капитан, поднимите руки. И вы, Анатолий Борисович, тоже. – Дьявол! – громко выругался Малинин и поднял руки. – Капитан, – он повернул голову к Уборину, – не искушайте. Поднимите руки. Уборин посмотрел на папку в руке, подумал, положил ее на пол, выпрямился, поднял руки. – И что дальше? – спросил он. – Как вы собираетесь выйти из гостиницы? В коридоре мои люди. – А вы прикажете им уйти, – невозмутимо ответил Слава. – Доставайте телефон. Только включите громкую связь. И без глупостей. У меня полная обойма, стреляю я метко. Анатолий Борисович подтвердит. Видно было, что в душе Уборина борются разнонаправленные силы, но пацифизм одержал верх. Он осторожно вытащил телефон, набрал номер, поднес трубку к уху. – Коль, вы там? – А где нам быть? – раздался голос, искаженный динамиком. – Давайте руки в ноги и в отдел. Я здесь еще ненадолго задержусь. – А паковать никого не будем? – Тебе бы все паковать! А кто отчеты до сих пор не сдал? Конец месяца не за горами. Дуйте в отдел, я сказал! – Как скажете, товарищ капитан, – весело согласился невидимый Коля.