– Спасибо, но я не пью чай. – Совсем? – Она даже немного опешила. – Ну ладно. Извини. Она потянулась за чашкой и промахнулась, скинув ее со столика. У Камаева на лице не дрогнул ни один мускул, лишь глаза потемнели. Жанна с ужасом глядела на темное пятно, расплывающееся на его джинсах. – Прости, прости, – зашептала она. – Я сейчас все вытру… – Самое худшее, что ты можешь сейчас сделать, это начать елозить по мне тряпкой, – отрезал Камаев. – Советую приложить свою заботу к другим пассажирам. Наталья как раз вышла из кокпита и убирала лишнюю посуду в шкафчик. – Ты чего? – удивилась она. – Выглядишь так, словно тебя кто-то за задницу ущипнул. – Хуже, – трагично прошептала Жанна. – Я на Камаева вылила горячий чай. Прямо на брюки… Наталья зажала рот рукой, но все равно успела выдавить: «Ах!» – Прости, но я не могу. Я сейчас лопну от смеха. – Лицо ее скривилось. – Я сама сейчас помру. Но если он нас услышит – проклянет. – Иди сюда, обниму. – Наталья прижала ее к себе. – Ох, что ж мы такие невезучие, девоньки? * * * Хуже ему было только тогда, когда Ангелина с ласковой улыбкой выкинула его из своей жизни. Она все делала с такой улыбкой: несла ее по жизни как сумочку «Луи Виттон» для статуса. Это он потом только понял. Так ее учили на курсах личного роста или каких-то других. Она любила учиться. Кое-как залатав дыру в сердце, Ильяс поклялся, что больше никогда не позволит поставить себя в дурацкое положение. И вот опять. Дурная девчонка вылила на него чай. Во-первых, горячо, во-вторых, неловко, в-третьих… он прислушался: из-за шторки слышался сдавленный смех, да, в-третьих, смешно. Он снова стал посмешищем. А ведь на какое-то время он поверил, что между ними что-то есть или будет. Или может быть. Что-то ведь проскочило, пробежало, промелькнуло на быстрых пушистых лапках, нежно погладив тонкую кожицу свежего рубца. Нет, надо это все прекратить. Шторки раздвинулись. Показалась тонкая спина в синем пиджаке. Глаза невольно, а может, и нет, опустились ниже, на бедра, обтянутые форменными брючками. Рука дернулась, послав болевой сигнал, заставив перестать любоваться тем, что он только что решил прекратить. Теперь он смотрел на длинную шею, по которой вился убежавший из прически волосок, на маленькое розовое ушко, на его глазах наливавшееся багрянцем. Тележка проехала дальше, скрыв от него и ушко, и другие части тела. Ильяс встретился взглядом с Натальей. – Вам мясо или курицу? – чуть нагнувшись, спросила она. Надо же, помнит, что рыбу он не ест, или рыбы просто нет в меню? Он хотел отказаться, но желудок яростно запротестовал против незапланированной диеты. – Мясо, – буркнул он. Дождался, когда стюардессы пройдут мимо, и ринулся в туалет. Очень неудобно что-то делать одной рукой, тем более в тесном пространстве крохотных туалетных кабин. Но он справился. Замыл пятно на джинсах. Было мокро, но к концу рейса высохнет. Из зеркала на него смотрел хмурый небритый мужик. Он втянул носом воздух, пахло антисептиком, бинтами, больницей. Какой заковыристый вышел рейс. Недаром он недолюбливал чартеры. * * * Коробки с обедами разбирали активно, пассажиры оживились. Ни один проигрыш не сможет лишить здоровых парней аппетита. Вскоре тележка достигла хвостовой части. Там ее принял Антон. Камаев спал или притворялся, что спал, откинувшись на спинку кресла. Жанна лишь покосилась, проходя мимо. В рейсе, даже со столь малым количеством пассажиров, рефлексировать некогда. Сейчас короткая передышка, потом настанет пора чая-кофе, потом сбор мусора. Да еще начнется: «Девушка, воды, сока, таблетку…», это уж как водится. Жанна чуть потерла ноющую коленку. Можно сказать, легко отделалась. Коленка – ерунда, могла и без головы остаться. И снова колючий запоздалый страх пробежал тонкими паучьими лапками от копчика до седьмого шейного позвонка. Жанна даже плечами передернула, избавляясь от непрошеного гостя. Наталья сунула руку в карман и чем-то зашуршала. Нахмурилась, потом усмехнулась и вытащила свернутый в четыре раза лист бумаги. – Это что у тебя? – Жанна вздрогнула и потянулась за ним, но воздух вокруг стал вязким, как бабушкин кисель. Рука никак не могла пробиться сквозь него и схватить лист. – Не надо. – Слова с трудом протискивались через онемевшее горло. Наталья развернула лист и покрылась румянцем. Глаза ее заблестели, и она хихикнула: – Вот пакостник! Эй, а ты чего такая бледная? Жанна выхватила у нее из рук лист. На нем была изображена женщина в форме стюардессы, больше похожей на наряд из секс-шопа, а перед ней на коленях в ошейнике стоял, видимо, сам автор сего послания. Стюардесса на картинке держала в одной руке поводок, а в другой – плетку. – Антон, в своем репертуаре, – вздохнула Наталья. – Помимо пошловатого юмора еще такие же пошловатые картинки рисует. – Это он так намекает, что он теперь твой раб, а ты его госпожа, – Жанна выдавила из себя эту шутку, несмотря на бьющееся рыбкой сердце. – Ты только не подумай, что мы… ну это самое. Мы эти, как его, консерваторы. Скучные традиционалисты, – оправдывалась Наталья, сворачивая рисунок. – Вот куда я его дену? Домой же не понесешь. Слушай, возьми себе. Выбрасывать жалко. Старался человек. Жанна кивнула и сунула листок в карман. – Вот я тетеха! – Наталья стукнула себя ладонью по лбу. – Тебе же тоже письмо просили передать. – Кто?! – Да не знаю. Когда из отеля съезжали, администратор передал. – А что за письмо? Что там? – Откуда ж мне знать. Оно же не мне. Я его в сумку пихнула. Потом отдам. – Наташечка, не потом. Сейчас. Если Наталья и удивилась, то не подала вида. Сходила за сумкой и передала Жанне белый конверт, на котором размашисто была выведена ее фамилия. В таком же им позавчера передали приглашение на банкет от Белковского. Даже логотип отеля на конверте имелся. И в этот раз конверт был заклеен. Конечно, Наталье было интересно узнать, от кого послание и что в нем. Пришлось изобразить внезапные колики и спрятаться в туалете. – Псих, псих, псих! – выругалась она, разорвав конверт. Еще один падающий самолет в ее сомнительную коллекцию «детских» рисунков. Сделав пару глубоких вздохов, Жанна вытащила рисунок Антона. Положила оба листочка рядом. Димин шарж, конечно, непрофессиональный, но всяко лучше детских каракулей второго рисунка. Явно рисовали разные люди, а вот бумага была одинаковая, с водяными знаками логотипа отеля. Она быстро прошла в хвост. Антон вытаскивал тележку, готовясь начать сбор мусора. – Где ты взял бумагу? – Она потрясла передним рисунком. Если Антон и удивился, то вида не подал. – В отеле. Там в холле у них специальный столик стоит с бумагой, ручками и конвертами, типа пишите письма. Жанна выдохнула. Значит, кто угодно мог зайти и взять этот лист, нарисовать самолетик, положить в конверт и попросить администратора передать ей. Жаль, что Наталья вспомнила о письме только в самолете. Она могла бы узнать у администратора, кто был этот человек. Хотя бы как выглядел. Неужели это все-таки Дима? * * * Ильяс вышел на улицу, держа чемодан здоровой рукой. В городе, как обычно, было пасмурно. Небо собиралось оплакать его неудачную жизнь. Ну, хоть так. Сам он плакать разучился. – Ильяс! Он резко обернулся, чуть не потеряв равновесие. Жанна догнала его и неловко поправила платочек на шее. – Давай отвезу тебя домой. – Спасибо, я на машине. Жанна приподняла брови, и сердце его екнуло: все же он успел полюбить эту ее милую привычку. – Как ты собираешься рулить с одной рукой? Пойдем. Она мотнула головой в сторону служебной стоянки и, не дожидаясь ответа, пошла. Пошла с чемоданом, с этой своей легкой походкой и длинной шеей, по которой вился завиток темных волос. Камаев скривился, постучал кулаком по лбу, радуясь, что она не видит, и отправился следом. – Ой, – сказала Жанна, когда они выехали на Пулковское шоссе, – подарок бабке забыла. Понимаешь, у меня на первом этаже старушка живет. Совершенно сумасшедшая, но смешная. Я ей каждый раз что-нибудь привожу. А с этим рейсом все из головы вылетело. И мимо не проскочишь – бабуля у глазка караулит, все бандитов выслеживает. – Жанна хихикнула. – И жалко ее, конечно. Не дай бог до маразма дожить. Лучше уж… – Она энергично мотнула головой. Ильяс сидел истуканом и пялился в лобовое стекло, по которому елозили дворники, сметая пока еще редкие капли дождя. Он услышал ее тихий вздох. – Я глупости говорю, да? Тогда он тоже вздохнул. – Нет. Просто не могу придумать, как пригласить тебя в гости. Нужен какой-то предлог, а ничего в голову не приходит. На это она ничего не ответила, выкрутила руль, вклинилась в просвет между двумя внедорожниками, мигнула им стоповиками в знак благодарности. Ему нравилось смотреть, как она ловко управляется с этой компактной машинкой. – Думай, – сказала она. – Предлог – это важно.