– Так что вы хотели нам показать? – спросила инспектор. Лоуренс подошел к камину и взял с него один листок простой бумаги. – Вот это мы нашли среди ее вещей, – пояснил он, кивая в сторону коробки с вещами дочери. Ким эта коробка уже не интересовала. Ее содержимое успело пройти через слишком много рук. Может быть, Стейси удастся вытащить что-то из телефона или планшета, но у Стоун были на этот счет большие сомнения. В этом случае они их просто не получили бы. Она взяла лист бумаги в руки. Начало письма было написано аккуратным мелким почерком. Слова казались хорошо обдуманными. Письмо, как оказалось, состояло из двух частей. Брайант придвинулся ближе и стал читать вместе с ней: Дорогие мамочка и папочка! Не могу найти слов, чтобы объяснить вам, что я чувствую. Изо дня в день мои мысли напоминают тропические джунгли, заросшие непроходимой листвой. Время от времени в них поднимается туман, который закрывает солнечный свет. Я пытаюсь его преодолеть. Я пытаюсь добраться до вас, но джунгли встают у меня на пути. Я так стараюсь не обмануть ваши ожидания, но мне приходится идти по осколкам реальности, потому что в то же время я хочу быть самой собой. Хотя я пока и не знаю, что это значит. Я не знаю, сколько еще времени смогу существовать в этом тумане, ожидая, что же из меня в конце концов получится. Все это слишком тяжело. Я не могу больше этого выносить. Я должна положить этому конец. Инспектор вернулась в начало письма и прочитала его еще раз. Она услышала, как Брайант тяжко вздохнул рядом с ней. Ей было тяжело читать путаные и искренние мысли сбившейся с пути девочки, тело которой лежит сейчас в морге. Как бы Сэди ни провела свои последние дни или часы, они не были ни спокойными, ни безоблачными. Особенно в том, что касалось ее взаимоотношений с самой собой. Ким подняла глаза и увидела, что Лоуренс теперь стоит рядом с женой, обнимая ее за плечи. Ханна уткнулась лицом в его предплечье, как будто правда, которая им открылась, была для нее слишком тяжела. – И что вы думаете по поводу этого письма, мистер Винтерс? – мягко поинтересовалась инспектор. Хозяин дома сглотнул слезы. – Думаю, что оно не оставляет никаких сомнений в том, что наша дочь добровольно ушла из жизни. Ким разрывалась между желанием рассказать им о характере повреждений на теле Сэди и необходимостью подождать, пока у нее в руках окажется нечто более существенное. Слово «убийство» Трейси Фрост выкрикнула достаточно громко, но эта пара решила притвориться, что не слышала его. – Благодарю вас, мистер Винтерс, что дали нам возможность ознакомиться с этим письмом. – Детектив встала. – Я уверена, что оно поможет нам в нашем расследовании. Лоуренс кивнул и проводил их с сержантом до двери. Ким пообещала скоро связаться с Винтерсами. * * * Минуту она стояла, прислонившись к машине. – Ответ сразу «нет», и можешь даже не помышлять об этом, – сказал Брайант, открывая дверь машины. – Ты же даже не знаешь, о чем я думаю, – возразила инспектор. – Знаю, и очень хорошо, – ответил ее коллега, когда она села рядом с ним. – Совершенно очевидно, что у Винтерсов есть высокопоставленные друзья. И эти друзья уже организовали звонок тебе от самой головы пищевой цепочки. Не знаю, по какой причине, но эти люди предпочитают считать, что их дочь убила себя сама. Если ты вернешься и попытаешься убедить их в том, что ее убили, то что из этого получится? Тебе что, недостаточно того, что нашу работу и так рассматривают под увеличительным стеклом? Эти высокопоставленные друзья потребуют, чтобы расследование завершилось в течение часа, а у нас сейчас нет ничего, что мы могли бы им противопоставить. – То есть ты хочешь сказать, что мы должны позволить им продолжать верить в эту ложь? – Я хочу сказать, что нам надо попытаться выяснить, кто ее убил, и сообщить им реальную информацию. – Да чтоб тебя, Брайант! Я знаю, что ты прав, но и я тоже права. Сержант завел машину и тронулся по подъездной дороге. – Грандиозно. Ты даже к мыслям моим и то умудряешься примазаться. Ким вздохнула, а машина продолжила шуршать колесами по гальке. – Брайант, а как ты думаешь, Сэди вообще могла написать письмо мамочке и папочке? – Ни за что на свете, – ответил сержант, выезжая на шоссе. Как это ни странно, Стоун тоже так думала. Глава 26 Подойдя к рекреационной зоне, Доусон взглянул на часы. В его школе это место называли просто «игровая площадка». Сама зона была размером с небольшой коттеджный поселок и, очевидно, предназначалась для учеников всех классов. Сначала он услышал вдалеке звонок, а потом воздух наполнился шумом голосов. Поток детей выливался из школы так, словно кто-то открыл кран. И немедленно стали образовываться отдельные группы: мальчиков, девочек и несколько смешанных, хотя большинство из них формировались все-таки по половому признаку. Группа из восьми ребят направилась в самый центр зоны, на ходу снимая с себя свитера, которые они использовали в качестве разметки футбольных ворот. «Все-таки некоторые вещи можно назвать универсальными, – подумал Кевин, – независимо от того, в какой школе ты учишься». И игра в футбол на переменах была одной из них. Он осмотрел толпу в поисках Джеффри, а когда не увидел его, то стал вспоминать свое собственное прошлое. Куда мог пойти толстяк, выгнанный на перемене на свежий воздух и желающий оставаться незамеченным? Сержант направился к периферии рекреационной зоны. Здесь, в тени вязов, защищавших их от восходящего солнца, прятались несколько скамеек. Большинство было занято группами учеников, сидевших на сиденьях, на деревянных подлокотниках или на спинках скамеек, поставив ноги на их сиденья. Заняты были все скамейки, за исключением одной-единственной. На ней, расположенной дальше всех от школьного здания и почти незаметной за свисающими ветвями вязов, громко хрупал чипсами из пакета полный подросток. Как же хорошо Кевин представлял себе этот замкнутый круг! У мальчишки небольшой лишний вес, его начинают дразнить, он чувствует себя несчастным, заедает свою проблему, его дразнят еще больше, он чувствует себя еще более несчастным… Надо просто прекратить есть чипсы и пирожные, могут подумать те, кто смотрит на это со стороны. Вот только если б все было так просто… – Привет. – Джеффри посмотрел сначала на Доусона, а потом, виновато, на пакет с чипсами у себя в руке. Полицейский понял его. Ему тоже приходилось стыдиться каждый раз, когда он ел что-то, кроме морковки или яблока. Дети с нормальным весом могли есть все, что хотели, и никто не обращал на это внимания и не осуждал их. А ребенок с лишним весом вечно чувствовал на себе косые взгляды и наблюдал, как другие осуждающе качают головами, будто он совершал какое-то преступление. – М-м-м… Со вкусом цыпленка. Мои любимые, – сказал сержант. Джеффри протянул ему пакет, и Кевин взял пару штук. Мальчик оставил пакет стоять между ними. – Есть время поговорить? – поинтересовался Доусон. – Только если быстро. А то я могу понадобиться им в любую минуту. – С этими словами подросток кивнул в сторону игравших в футбол. Сержант заметил иронию в его глазах и громко рассмеялся. Пиготт улыбнулся ему в ответ. Было очевидно, что он рад тому, что ему удалось кого-то рассмешить. – Вчера ты сказал что-то о Королеве Червей. Что ты имел в виду? – Доусон взял еще одну чипсину. Он успел забыть, каким вкусным может быть это лакомство. – Вообще-то, мне следовало держать язык за зубами, – сказал подросток, оглядываясь вокруг. – А почему? – Сержант тоже оглянулся, хотя знал, что рядом никого нет. – Считается, что нам нельзя об этом говорить. – Джеффри понизил голос. – Это секрет. – Для кого? – уточнил Кевин, чувствуя себя немного нелепо. – Для директора Торпа. Ему это не нравится. Он это запретил. Доусон был заинтригован. – Обещаю, что никому ничего не скажу, – сказал он, придвигаясь поближе. Казалось, это успокоило Джеффри.