– Видел несколько раз. Они не были близки, но девочка была злобная штучка. – И на что же она злилась? – Я не знаю, что у нее были за проблемы, – молодой человек пожал плечами, – но однажды она ворвалась в комнату Саффи с требованием поговорить. – Она не сказала о чем? – Саффи велела ей убираться и больше не возвращаться, – покачал головой Эрик. – Это был единственный раз, когда… – А почему вы разошлись? – задала Ким вопрос в лоб. Теперь на лице парня вновь возникло выражение неприязни. – Причина, по которой я прекратил наши отношения, вас ни в коей мере не касается, офицер. А теперь мне… – А вы не могли отложить ваш разрыв? – поинтересовалась Стоун, пораженная бессердечностью его тона. – Она ведь только что потеряла сестру… Губы Эрика сложились в неприятную усмешку. – Уверяю вас, офицер, что она потеряла гораздо большее. С этими словами юноша повернулся и ушел. Детектив не стала его преследовать. Он и так сказал все, что мог. * * * Возвращаясь в зал, Ким размышляла над тем, что только что узнала. Саффи что-то было нужно от Эрика, Эрик был зол на Саффи, а Сэди злилась на весь мир. – И что ты выяснил? – спросила она у своего коллеги, который достал блокнот. – Итак, Шон Коффи-Тодд, четырнадцать лет, сын комментатора местного телеканала, ранее бывшего его управляющим. На предыдущем уроке с ним все было в порядке, а на следующем он просто не появился. Очевидно, мальчик страдал от аллергии на орехи. – Боже! – вырвалось у Стоун. Ей уже приходилось раньше наблюдать за анафилактическим шоком, и это ей совсем не понравилось. От этих мыслей ее отвлек телефонный звонок. Ким глубоко вздохнула, прежде чем ответить. – Да, Доусон, – сказала она в трубку. – Парнишка не справился, босс, – сообщил Кевин. – Десять минут назад сообщили о его смерти. Инспектор разъединилась и на мгновение закрыла глаза, прежде чем повернуться к Брайанту. – В этой школе на неделе уже двое мертвых детей, а сегодня только среда. Что, твою мать, здесь происходит?! Глава 34 Карты одна за другой заполняли освещенную свечами комнату. И опять один стул был свободен. Тот же самый. Некоторые взглянули на него, но большинство проигнорировало. – Спасибо за то, что собрались, – начал Джокер, выдвигая свой стул. Вслед за этим послышался скрип деревянных ножек стульев, которые двигали по бетонному полу. – Все знают, что Шестерка умер? – задал вопрос Джокер, когда все расселись. По кругу сидевших прошелестел ропот. – Это твоих рук дело? – Джокер повернулся к Семерке. Семерка отрицательно покачал головой. – Да отвечай же, черт возьми! – прорычал Глава собрания. – Нет, я еще не успел добраться до него, как… – И ты не заставлял его есть орехи или что-то в этом роде в качестве наказания за нарушение правил? – спросил Джокер, не уверенный, что Семерка не сделал этого, совершенно не подумав о последствиях. Семерка отчаянно затряс головой: – Нет, нет… Я планировал воткнуть ему пару гвоздей в подошву, но не смог выбрать подходящее время. Да, наказание популярное. Три-четыре гвоздя – и жертва ничего не заметит до тех пор, пока их острые концы не вопьются в пятки под давлением массы собственного тела. Цель была бы достигнута, а виновный получил бы хороший урок. – Если это сделал ты, – Джокер тяжело вздохнул, – то можешь смело сказать нам об этом. Если твое наказание за нарушение правил сработало не так, как ты рассчитывал, а ты не подумал о его последствиях, то лучше расскажи прямо сейчас. Ты знаешь, что твой секрет будет сохранен. Помнишь Ноя? Семерка кивнул. Ной Глесс в середине шестидесятых был Четверкой Пик. Позже стал завучем в закрытой школе для мальчиков в графстве Кент. Пятнадцать лет он растлевал мальчиков, и никто ничего об этом не знал. До тех пор, пока восьмилетний ребенок не рассказал об этом медсестре, когда та бинтовала ему сломанную руку. Признание ребенка вызвало бурю жалоб. И все они были справедливы и совершенно ужасны. Глесса обвинили в тридцати четырех случаях сексуальных домогательств. Но Пики окружили его непроницаемой защитной стеной. Его адвокат потребовал вынести приговор с оглядкой на ограниченную вменяемость подсудимого, основанную на показаниях под присягой известного психиатра. Ноя приговорили к пяти годам в закрытой психиатрической клинике, затем, после апелляции, срок сократили до трех лет, а на свободу он вышел через год. – Клянусь, это не я, – заверил всех присутствующих Семерка. Джокер вгляделся ему в лицо. И поверил. – Ладно, карты, пусть каждый возьмет свой стакан. Все взяли короткие стаканы, которые стояли перед ними на столе. В каждом из них было на глоток виски, как было принято в случае смерти одной из карт. Всего один глоток за умершего члена семьи. – За Шестерку, – провозгласил тост Джокер и выпил виски. Карты последовали его примеру и поставили пустые стаканы на стол. Джокер кивнул Королю, сидевшему от него по правую руку, и тот собрал стаканы. – А теперь давайте поздравим Пятерку, Четверку, Тройку, Двойку и Туза, которые поднимаются на одну ступень. Успехов вам всем, – сказал Джокер, после чего замолчал на несколько секунд, прежде чем продолжить: – Нам надо решить два небольших вопроса, прежде чем мы перейдем к выборам нового Туза. Первый: у Девятки важная баскетбольная игра через две недели. Ему надо тренироваться. Кто возьмется готовить за него домашние задания? Желающих оказалось мало, руки поднимались медленно, но в конце концов три человека предложили свои услуги. – Семерка, – решил Джокер. – Возьмешь это на себя. Семерка молча кивнул. – Второе: Восьмерку травят его одноклассники за то, что он потерял сознание на уроке биологии, когда они препарировали лягушку. Первым поднял руку Король, и предводитель собрания кивнул ему: – Полагаю, что ты дашь правильный совет замешанным в дело сторонам. Поколебавшись несколько мгновений, Джокер извлек из-под стула пробковую доску с двумя прикрепленными к ней фотографиями формата А4. – А теперь нам предстоит выбрать нового Туза. Достаньте ваши булавки, – приказал он. Каждый засунул руку в карман и выудил из него булавку для галстука с эмблемой пиковой масти, которые раньше все носили с гордостью, а теперь прятали в карманах брюк. По традиции Джокер должен был предложить две кандидатуры и объяснить причины своего решения. На данный момент в комнате находились два потенциальных атлета мирового уровня, юноша, уже стоявший на пути в медицинскую школу[38], художник, мальчик, присоединившийся к Менсе[39], когда ему не было еще и шести лет, сыновья члена кабинета министров, банкира и двух бизнесменов международного уровня. – Первую кандидатуру я предлагаю потому, – тут Джокер указал на первую фотографию, – что его отец недавно стал кавалером ордена Британской империи за организацию благотворительной программы образования в Уганде. Карты кивнули в знак согласия.