– И таких случаев сотни, Стейс. Сотни бессмысленных смертей лишь потому, что существуют эти тайные сообщества, в которые люди жаждут попасть, – и почти никогда никого не наказывают. Такое впечатление, что все происходящее внутри школы никогда не покидает ее пределы. – В голосе Доусона слышалось отвращение. – Этот обет молчания просто выносит мне мозг. – И при чем же здесь Сэди Винтерс? – Стейси аккуратно вернула Кевина на землю, к преступлению, которое они расследовали. – Да не знаю я, – честно ответил сержант. – Но что-то в этой школе точно происходит, и я хочу знать, что именно. – Когда ты в таком состоянии, Кевин, – констебль вздохнула, – переубедить тебя невозможно. Так что тебе представился просто идеальный шанс. – Что ты имеешь в виду? – Босс велела тебе положиться сегодня на свой нюх. И он должен вывести тебя на что-то стоящее. – Вуд придвинула к себе клавиатуру, показывая этим, что разговор окончен. В том, что она сказала, был определенный смысл, и Кевин уже знал, куда он направится дальше. За последние два года из списков учеников исчезли три имени. Это значило, что они оставили школу очень поспешно, прямо посреди учебного года. И он выяснит, почему это произошло. Глава 41 Тед поставил кружки с кофе на столик, разделявший два места на деревянном диване, развернутом к прудику с рыбами. Морган настоял, что такая беседа не может проходить без кофеина. – Моби умер, – заметила Ким, когда он медленно опустился на свое место. Было видно, что у него проблемы с суставами, и инспектор постаралась отогнать печальные мысли в сторону. – Да, милая. Всего пару недель назад. Гостья ничего не сказала, но смерть золотого карпа, которому она дала имя много лет назад, расстроила ее. – Итак, ты считаешь, что в убийстве, которое ты сейчас расследуешь, виноват ребенок? – спросил Тед. – Я не знаю, – честно ответила Стоун. – Но не могу этого исключить. Кто-то должен об этом думать. – А твои коллеги не готовы рассматривать такую возможность? – Не готовы. – Детектив кивнула. – А вот мне это совсем не трудно. Почему, Тед? – спросила она негромко. Темная сторона ее подсознания была, казалось, способна на погружение в такие бездны порока, которые были недоступны большинству людей, – ее мозг был больше готов к восприятию всех этих гнусных проявлений, свойственных человечеству. – Потому что сама мысль о том, что ребенок может убить, а особенно убить другого ребенка, бросает вызов нашей вере в существование врожденной невинности, с чем ты, милая, сталкивалась в своей жизни не так уж часто. – Морган сделал глоток кофе и продолжил: – Ты слишком рано познала окружающее тебя зло. И никогда не обладала тем полным невежеством по поводу окружающих нас кошмаров, являющимся даром Божьим. У каждого человека существует впитанное с молоком матери понимание, которое необходимо разрушить, прежде чем он сможет рассматривать возможности – все возможности, – какими бы мрачными или ложными они ни были. – А они действительно ложные? – задала вопрос Ким в надежде, что он сейчас объяснит ей на основе статистических данных, что ее догадка невозможна по определению. – Боюсь, что не всегда, – произнес Тед, сжимая и разжимая пальцы с признаками артрита. – Дети убивают и других детей тоже. Эксперты делят их на три группы. Есть такие, кто убивает ради острых ощущений. Они наслаждаются самим фактом убийства, пытками, предшествующими ему, и процессом расчленения трупа, который иногда случается. И наши местные Йон Венабелз и Роберт Томсон, похитившие в торговом центре двухлетнего Джейми Балгера, подпадают именно под эту категорию. Мужчина покачал головой и закрыл глаза. – Творили они с ним что-то невероятное. На трупе было сорок два ранения… Ким подняла руку, чтобы остановить его рассказ. Она читала отчеты об этих пытках и после этого не могла избавиться от преследовавших ее кошмаров в течение многих месяцев. – Хотя это произошло еще до тебя, я уверен, что ты слыхала о Мэри Белл, – продолжил Морган. – В тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году, когда ей самой было одиннадцать лет, она убила двоих детей, трех и четырех лет. Ее собственная мать сама несколько раз пыталась убить ее и заставляла вступать в половые связи начиная с возраста четырех лет. – Я знаю об этом случае, – сказала Стоун. Она изучала его после того, как пожизненная анонимность[46] матери и дочери была поставлена под угрозу в связи с выходом новой книги. – Был еще тринадцатилетний подросток, Эрик Смит, похитивший четырехлетнего мальчика. Сначала он его подвесил, потом бросал камни ему на голову, а после с помощью ветки дерева… – Спасибо, Тед. Я все поняла. А теперь скажи, являются ли эти дети, получающие удовольствие от убийства, воплощением зла? – Милая, это очень сложный вопрос, – глаза Теда расширились, – но я постараюсь ответить на него в меру своих возможностей. Он сделал еще один глоток кофе, и Ким последовала его примеру. – Существует общее мнение о том, что дети могут вырасти из тех поведенческих стереотипов, которые и являются первопричиной их любви к убийствам. Назначенный судом психиатр Мэри Белл подтвердил наличие у нее классической психопатии[47], но впоследствии она ни разу не нарушила закон. А вот Эрик Смит все еще, даже по прошествии двадцати четырех лет, не способен к проявлению каких-либо эмоций, и это заставляет суды верить, что его реабилитация невозможна. – Но ты говорил о трех типах, – напомнила детектив. Морган согласно кивнул. – Второй тип выбирает свою жертву по вполне безобидным причинам – она может чем-то разозлить его или просто раздражать. Опять-таки это было еще до тебя – Бренда Анн Спенсер, шестнадцати лет, застрелила из винтовки восемь детишек в Сан-Диего. Школа находилась прямо напротив ее дома. Когда ее спросили, зачем она это сделала, Спенсер объяснила, что просто не любит понедельники. Продемонстрировала полное отсутствие какого-либо сожаления и не смогла придумать ничего серьезнее. Она была раздражена. Для нее все было просто. Ким поняла, что ей трудно осмыслить смерть восьмерых детей из-за того, что еще один ребенок просто встал не с той ноги. – А последняя категория? – спросила она. – Это те, кто убивает специально избранные жертвы из-за злобы, обиды или ущемленного самолюбия. Как раз в две тысячи четырнадцатом году были две девочки, имена которых не разглашаются и которых называют просто «убийцы из «Снэпчата»[48]». Они пытали и убили девочку по имени Анжела Райтсон, снимая все на камеру. Даже когда их везли в полицейском фургоне, они продолжали выкладывать в Сеть селфи. – Черт возьми! – вырвалось у Ким. – А сколько жертв у тебя? – поинтересовался Тед. – Двое детей, умерших в течение нескольких дней. Одну девочку точно убили и попытались выдать это за самоубийство, а во втором случае я пока не уверена. – Они как-то связаны? – Не очевидно, – ответила Ким и тут вспомнила нечто, о чем ее собеседник говорил чуть раньше. – Ты сказал, что у Мэри Белл диагностировали психопатию или ее признаки. Несмотря на то, что она была ребенком? – Вот здесь мы ступаем на очень зыбкую почву, милая, – заметил Морган, допивая свой кофе. – В наши дни ни один психиатр-профессионал не решится повесить такой ярлык на ребенка, когда существует возможность, что пациент перерастет психопатическое поведение. – Так есть психопатия или нет, Тед? – Стоун требовала однозначного ответа. – Это не то, что я мог бы… – Тед, ребенок может быть психопатом, социопатом или как ты там это называешь? – Ким, здесь все не так однозначно. – Да ладно, Тед. В свое время через тебя прошла масса детей. Хоть один из них подпадал под эти критерии? Хоть кто-то из них был воплощением зла на земле? – Мне никогда не приходилось лечить «воплощение зла». – Но такие дети существуют? Морган долго и пристально разглядывал детектива. – Ким, правда, у меня не хватает знаний, чтобы ответить на этот вопрос. Инспектор знала, что больше напрягать психиатра не имеет смысла. У него недостаточно знаний, чтобы рассуждать о зле в детях. Но она знает кое-кого, у кого таких знаний в избытке. Глава 42 Оказавшись перед домом, в котором жила Кэрри Пфайфер, Доусон засомневался, не ошибся ли он адресом. Годовое обучение в Академии Хиткрест стоило больше тридцати тысяч фунтов. Такие деньги казались непосильными для владельцев таунхауса с тремя спальнями и закрытым крыльцом в районе Хасбери. Прежде чем позвонить в дверь, Кевину пришлось обойти вокруг «Шкоды Фабии». Внутреннюю дверь открыла опрятная женщина, одетая в джинсы и рубашку. Переднюю дверь она открывать не стала, пока не спросила у сержанта, кто он такой. «Хоть одна женщина, которой хватило ума не открывать дверь незнакомцу». Доусон назвал свое имя и предъявил документы.