На лице хозяйки появилось волнение – она достала ключ и открыла дверь. – Что-то… Всё… – Не волнуйтесь, все в порядке, – быстро успокоил ее полицейский и уточнил: – Миссис Пфайфер? Она кивнула, и хотя ей удалось немного успокоиться, по ее лицу было видно, что она все еще нервничает. – Вы позволите войти? – спросил сержант, хотя ему показалось, что он знает ответ на этот вопрос. – Ваша дочь дома, миссис Пфайфер? Женщина покачала головой и провела его в со вкусом обставленную гостиную. – Нет, офицер, она в школе. Что-то случилось? – Я уверен, что с вашей дочерью все в порядке, – заверил ее Доусон. – Тогда… – Пару лет назад Кэрри училась в Академии Хиткрест? – уточнил Кевин. – Да, это так, – с опаской подтвердила женщина, после чего села и жестом пригласила его последовать ее примеру. – Она оставила академию посреди учебного года? – задал сержант следующий вопрос. Его собеседница просто кивнула в ответ. – А могу я спросить почему? – спросил Кевин. Он не хотел оскорблять женщину обсуждением финансов, но ему необходимо было знать точно. – Конечно, если только вы объясните мне, почему это вас интересует. – Прошу прощения, но я… – Доусон улыбнулся. – Офицер, вы пришли сюда по какой-то причине. По какой? – прямо спросила Пфайфер. – Я не мог понять, почему ваша дочь покинула школу, не доучившись до конца года, – признался Кевин. Он оглянулся вокруг и встал. – Теперь мне все ясно. Для вас это, наверное, было очень непросто. Ему не хотелось заставлять эту женщину признаваться в том, что ей пришлось забрать дочь из Хиткреста потому, что она не могла платить за ее обучение. – Вы сильно ошибаетесь, офицер, – сказала миссис Пфайфер. – Забрать Кэрри из Хиткреста было самым простым. Гораздо сложнее было лишиться красивого дома и привычного образа жизни вместе с мужем, но я ни минуты об этом не жалею. Доусон заколебался. Его оценка ситуации оказалась ошибочной. Сержант вернулся на свое место. – Мой муж пытался настаивать на том, чтобы Кэрри вернулась в Хиткрест, но я настояла на своем, и это был конец моего замужества. – Ваш брак распался из-за несогласия по вопросам образования вашей дочери? – недоверчиво уточнил детектив. – Неужели нельзя было прийти к компромиссу? – Нет. Наш брак распался из-за того, что только одного из нас волновала безопасность нашей дочери. – Прошу вас, продолжайте, миссис Пфайфер. – Доусон подался вперед. – Кэрри не хотела возвращаться в школу, но Дуглас настаивал. Он сам учился в Хиткресте и свято верил в уровень образования в этой школе. Я всегда ненавидела школы-интернаты, но терпела, пока Кэрри была счастлива. А тут она не захотела возвращаться. Она была просто в ужасе, а Дуглас не приемлет, когда что-то получается не так, как он этого хочет. Его адвокат оказался лучше моего, – закончила свой рассказ женщина, оглядываясь вокруг. – Так что разрушил наш брак тот факт, что муж настаивал на своем даже тогда, когда дочь билась в истерике при одном упоминании о школе. – Миссис Пфайфер, а что же так испугало вашу дочь в школе? – Она получила карту. Туза Бубен. У них там есть закрытые общества… – Я о них знаю. – Кевин кивнул. – Тогда вы должны знать, что большинство детей готово на все, лишь бы попасть в них? Доусон, снова кивнув, вспомнил свой разговор со Стейси. – В качестве задания во время инициации моей дочери предложили попрыгать звездой[49] до тех пор, пока ей не разрешат остановиться. – Миссис Пфайфер закрыла глаза. – Она выдержала девять минут. А когда остановилась, то получила удар палкой от садового инвентаря по коленкам. Она попыталась сказать, попыталась объяснить, но ее никто не стал слушать. Они не позволяли ей остановиться. – А что она пыталась объяснить, миссис Пфайфер? – спросил Доусон. – Что она астматик, офицер. В конце концов Кэрри свалилась и чуть не умерла. Две с половиной недели она провела на искусственной вентиляции легких. «Черт побери, – подумал Кевин, – именно этого я и боялся». – И как среагировала на это школа? – задал он новый вопрос, ожидая худшего. Красивое лицо его собеседницы исказило выражение полного отвращения. – Что касается школы, так этого вообще словно не было. Глава 43 Всеобъемлющая печаль охватила Ким, когда она увидела простыню, скрывавшую небольшую фигурку на металлическом поддоне. Она взглянула на спину Китса, возившегося с чем-то у своего стола. Да, иногда он доводит ее до белого каления, и такое случается достаточно часто. Но на этой неделе избранная им профессия заставила его препарировать два детских тела… Неожиданно детективу захотелось сказать ему, что она его понимает. Что она знает: ни образование, ни описание профессиональных обязанностей не могут подготовить человека к тому, что происходит в реальной жизни. Что они оба подписались под тем, что будут представлять мертвых и что теперь у них нет выбора. Стоун хотела, чтобы он знал: она это понимает. Ким приготовилась заговорить. – Нет никаких сомнений в том, что мальчик умер от анафилактического шока, – сказал Китс, опередив ее. «Что ж, может быть, так будет лучше». Патологоанатом приподнял простыню и указал на рот Шона Коффи-Тодда. – Губы и язык синего цвета, что указывает на респираторный коллапс. Так как он не мог вдохнуть, кислород перестал поступать в кровь. А сердечной мышце необходим кислород, чтобы продолжать гнать кровь по сосудам. В случае, когда отказывает один из главных органов, остальные функционируют с повышенной нагрузкой до тех пор, пока сами не ломаются. Так что смерть – это результат вот такого катастрофического отказа всех систем. Происходит резкое падение давления, за которым следует летальная сердечная недостаточность. – И сколько времени он умирал? – негромко спросила Ким. – Если отказывает дыхательная система, то это может привести к подавлению респираторной функции и необратимому поражению головного мозга в течение следующих трех минут. Тогда смерть наступит несколько минут спустя. Но она наступает быстрее в случае сердечной аритмии, как это случилось в данном случае. – Так сколько же? – повторила вопрос инспектор. – Не дольше пары минут, – ответил патологоанатом, глядя на тело. – Но это были самые страшные и кошмарные минуты, какие вы только можете себе представить. «И Китс прожил с этим несчастным каждую секунду из этих последних двух минут», – подумала Ким, легко коснувшись кончиками пальцев мягкой щеки ребенка. Какой-то внутренний инстинкт заставлял ее приголубить его за все страхи и мучения, которые он пережил. Во время последнего крупного расследования ее тоже прижали к земле и придушили до такой степени, что она почти потеряла сознание[50]. Стоун с трудом сглотнула, вспомнив панику, охватившую в тот момент весь ее организм, и то, как ее сознание боролось за глоток воздуха. А этому ребенку было всего четырнадцать лет… Инспектор отбросила воспоминания в сторону. – Китс, сколько времени должно было пройти с того момента, как он съел орехи? – Большинство симптомов, связанных с пищевой аллергией, проявляются в течение первых двух часов после того, как запрещенный продукт попадает в организм. В тяжелых случаях это может произойти в течение нескольких минут. Принимая во внимание историю болезни мальчика и обстоятельства происшедшего – все началось практически мгновенно. – Каковы обстоятельства? – нахмурилась Ким. – Это случилось после урока физкультуры. Так что съесть что-то случайно он мог как минимум за час до этого… – Прошу прощения, что прерываю, инспектор, однако, судя по характеру остатков орехов, речь о случайном потреблении не идет. – Но мальчик знал о своей проблеме. У него в сумке был эпинефрин. – Я именно об этом и говорю, – согласился Китс, вешая рентгеновскую пленку на экран. – Вот горло мальчика, – показал он на снимке. – А вот эти два объекта – цельные орехи. Ким смотрела на эксперта, пока до нее доходил смысл его слов. Значит, кто-то насильно запихнул орехи в рот этого бедняги. Глава 44