– Ну, вернемся на исходные, – молодцевато предложил он. – Жду вашей команды. Какие будут распоряжения? – Пока особенно никаких, – с готовностью ответил Аллейн. – Но мы были бы очень благодарны, если бы вы убедили постояльцев не собираться вокруг изгороди и не пользоваться пока дорожкой к ней. Мы выставим полицейский кордон, как только сможем, тогда эта проблема будет окончательно решена. А теперь, если вы меня извините… Аллейн повернулся, чтобы уйти. – Да, понимаю, – проговорил майор. – Поговорить с личным составом, так? Что ж – чем раньше, тем лучше. Извините, старина, – хрипло добавил он, тронув детектива за плечо. – Уверен, вы меня понимаете. Нахмурившись, он выпрямился по стойке «смирно» и почти строевым шагом скрылся за дверью. – Сплошное притворство, – процедил Патрик, не поворачиваясь. – Ничего больше. – Ничего, – откликнулся Аллейн и вышел. Вновь оказавшись в главном здании, он увидел майора в центре группы постояльцев, недовольство которых смягчалось жадным любопытством. Бэрримор явно был в ударе. – Я верю, что вы воспримете все, как подобает, – вещал он. – Да, это ужасное разочарование для всех нас, но оно взывает к старому доброму британскому духу терпимости и понимания. Выше нос, надо держаться как ни в чем не бывало. Берите пример с меня… Он все еще разорялся, когда Аллейн поднялся по лестнице и зашагал к номеру мисс Эмили. III Пожилая леди, разумеется, была уже одета по-дорожному и даже в шляпке. Через открытую дверь Аллейн увидел приготовленные чемоданы. Он рассказал, что случилось. Желтоватое лицо мисс Эмили побледнело; тем не менее, она не произнесла ни слова во время всего рассказа и только не сводила с детектива глаз. – Родерик, – промолвила она, когда тот закончил, – это случилось из-за меня. – Право же, моя дорогая мисс Эмили… – Нет, пожалуйста, не надо. Давайте смотреть правде в глаза. Эту глупую женщину приняли за меня – тут нет ни малейших сомнений. Факт налицо. Если бы я придерживалась не только буквы, но и духа данного вам обещания, ничего подобного не случилось бы. – Вы ходили к источнику, чтобы повесить уведомление? – Да. Если помните, я обещала вам никуда не выходить тем вечером и заказать завтрак в номер. Как видите, здесь имеется определенная лазейка. Несмотря на душевные страдания, она искоса бросила на детектива взгляд, в котором читалось лукавство. – Я вышла и прикрепила свой манифест. Потом вернулась и заказала petit déjeuner[11] в номер. – В котором часу вы выходили? – В половине восьмого. – Как раз, когда шел дождь? – И очень сильный. – Вы кого-нибудь встретили по дороге? Или, может быть, видели? – Я никого не повстречала, – ответила мисс Эмили, – но действительно видела этого несчастного ребенка, Уолтера Трехерна. Я заметила его на дороге от рыбацкого поселка к источнику. Если не ошибаюсь, ее теперь называют… – Она прикрыла глаза. – «Путь Уолли». Мальчик уже наполовину поднялся на холм. – А он вас заметил? – Да. Он что-то пробормотал, странно вскрикнул и взмахнул руками. – Он видел, как вы уходили? – Думаю, нет. Когда я прикрепила табличку и обернулась, его нигде не было. Возможно, он спрятался. – И вы, разумеется, не видели мисс Кост? – Нет! – Не заметили ее зонтик на уступе над источником, когда прикрепляли уведомление? – Точно нет. Я смотрела в ту сторону. Там ничего не было. – И происходило все где-то без двадцати восемь. Вам ведь вряд ли понадобилось бы больше десяти минут, чтобы подняться? – Именно так. Когда я вернулась в гостиницу, было без пяти. – Вы роняли табличку в грязь? – Определенно нет. А что? – Неважно. Мисс Эмили, пожалуйста, постарайтесь припомнить – видели ли вы кого-нибудь у дамбы со стороны деревни? Или вообще хоть где-то? Происходило что-нибудь у пристани, например, или рядом с бухтой, или возле рыбацкого поселка? В любой момент вашей вылазки? – Нет. – А когда вы возвращались обратно? – Дождь был с ветром и как раз со стороны деревни, так что я наклонила зонт, чтобы не намокнуть. – Понятно. Повисло молчание. Аллейн отошел к окну, выходившему в маленький садик позади старого паба. Внизу появилась фигура человека – это была миссис Бэрримор, с секатором и неглубокой корзинкой на сгибе локтя. Подойдя к зарослям астр, женщина принялась срезать их, но руки, казалось, ее не слушались – она кромсала кое-как, словно наобум, цветы падали… Потянувшись поднять их, она уронила сначала секатор, а потом и корзинку. Миссис Бэрримор спрятала лицо в ладонях и застыла, сгорбившись. Поднявшись, она лихорадочно заходила по саду взад-вперед без всякой цели, словно заключенный по тюремному двору. Пальцы ее терлись друг о друга, будто безуспешно избавляясь от усеивавших их воображаемых колец. – Несчастная женщина, – проговорила мисс Эмили, тоже незаметно подошедшая к окну. – Почему? – спросил Аллейн. – Что с ней? – Вне всякого сомнения, это животное, ее муж, дурно с ней обращается. – Она настоящая красавица, – заметил Аллейн. – Что она все время делает? Зачем трет ладони одна о другую? – Ее привычный жест, – тут же ответила мисс Эмили. – Как будто умывает руки. – Боже правый! О чем мы только говорим! Маргарет Бэрримор подняла голову, и оба инстинктивно отпрянули назад. Аллейн сделал несколько шагов в сторону, но, бросив взгляд на мисс Эмили, вернулся обратно. – Она успокоилась, – заметила пожилая леди. – Подбирает цветы. Все же она сильная натура. Миссис Бэрримор скоро наполнила корзину и вернулась в дом. – Они были дружны с мисс Кост? – спросил Аллейн. – Нет. Скорее даже наоборот. Мне кажется, там была определенная враждебность. Со стороны Кост, я имею в виду. В поведении миссис Бэрримор я подобного не замечала. Насколько я могу судить, Кост вообще была сварливой особой – ничего необычного для старой девы ее лет и положения. Я в ее возрасте, по счастью, не испытывала похожих эмоций. Моя сестра Фэнни, в своей обычной экстравагантной манере, всегда говорила, что я лишена инстинкта размножения. Возможно, так оно и есть. – Вы никогда не любили, мисс Эмили? – Это совершенно другое. – Вот как? – В любом случае, к делу это не относится. Что вы мне скажете делать, Родерик? Остаться здесь? – Она изучающе посмотрела на него. – По-моему, вопрос вас беспокоит. Аллейн подумал: «То, что я волнуюсь за нее, она распознать способна, но почему – нет. Или все-таки да?» – Трудный выбор, – ответил он вслух. – Если вы вернетесь в Лондон, боюсь, мне придется постоянно связываться с вами и досаждать вопросами. Возможно, даже приглашать вас вернуться. Будет коронерское дознание, разумеется. Не знаю, вызовут ли вас как свидетельницу, но это вполне вероятно. – От кого зависит решение? – В основном, от полиции. – То есть от вас? – Да. Смотря как будет составлен рапорт. Обычно к дознанию привлекают нашедшего тело, то есть в данном случае меня, а также полицейских, которые вели расследование, патологоанатома и тех, кто видел погибшего или говорил с ним незадолго до смерти. Ну и всех, кто, по мнению следствия, способен пролить свет на обстоятельства. Как, по-вашему, вы могли бы это сделать? Мисс Эмили была в замешательстве – кажется, впервые на памяти Аллейна. – Нет, – сказала она. – Не думаю. – Как вы считаете, мог Уолли Трехерн, когда вы уже ушли от изгороди, вернуться к источнику, увидеть мисс Кост под зонтом, незаметно пробраться к валуну (там нетрудно спрятаться в зарослях) и сбросить на нее камень, полагая, что это вы? – Но каким образом? Как он мог пройти внутрь? Ворота были заперты.