– Пока не нашел. Здесь кухонная плита на угле. – Черт! Осмотр продолжили в молчании. Бэйли доложил, что обнаружил хороший набор отпечатков на стакане у кровати, и Томпсон, которого сменили у коммутатора, сфотографировал их. Фокс накинул плащ и, впустив на секунду внутрь холод и рев непогоды, с фонарем отправился исследовать надворные постройки. Хотя по лицу вскоре вернувшегося инспектора понять это было сложно, ему сопутствовала удача – в руке он держал испачканный в угле, влажный, смятый и слегка опаленный клочок бумаги. – Может оказаться полезным, – проговорил Фокс, выкладывая его перед Аллейном. Это был обрывок местной газеты с аккуратно вырезанной узкой строчкой. Остаток заголовка гласил «…хорошо известной достопримечательности» и ниже: «Общество любителей природы. На встрече, состоявшейся в среду в Данлоумэне, было решено подать протест по поводу предполагаемой застройки…» – Да, это оно, я уверен, – кивнул Аллейн. – Тот же шрифт. Послания лежат у меня в столе – черт, почему я их не взял!.. В одном из них точно были слова «Угроза (заглавными буквами) закрытия» и «не пройдет». Вполне достаточное подтверждение того, что письма отправляла мисс Кост. Больше ничего не нашли? – Нет. Это было в ящике для золы. Видимо, клочок упал через решетку, когда она жгла газеты. Вряд ли сохранилось что-то еще, но на всякий случай проверю еще раз завтра днем, при свете. Кстати, у нее там оборудована настоящая фотолаборатория, и довольно неплохая, насколько я могу судить. – Вот как? Томпсон, не взглянете? Тот вышел и вскоре вернулся, подтвердив, что подобрано и сделано все с умом, и он сам не прочь ей воспользоваться. – У меня есть несколько пленок, отснятых возле источника. Вы не будете возражать, сэр? – Не вижу препятствий, ступайте. Фокс, займитесь, пожалуйста, спальней. Не могу найти этот чертов дневник. Тем временем вернулся Пендер. По его словам, такой непогоды он еще не видел и не представляет, как доберется до деревни. Нельзя ли ему провести остаток ночи на кровати мисс Кост? – Когда она освободится, так сказать, – добавил он, видя, что в спальне орудует Фокс. Тот вылез из платяного шкафа, очевидно скандализованный подобным предложением, однако Аллейн сказал, что не имеет ничего против, а пока отослал Пендера дежурить на коммутаторе и помогать Томпсону. Затем детектив вернулся к своей работе. Гостиная представляла собой незаконченное отражение торгового зала. С полок бездумно улыбались ряды пластиковых фигурок, ожидающих покраски в зеленый, желтый и розовый цвета, повсюду громоздились стопки листовок со стихами и груды недошитых жилеток. В приоткрытую дверь был виден кухонный стол с графином, сахарницей и невымытой чашкой. На блюдце темнели какие-то разводы. Без сомнения, мисс Кост собиралась вымыть посуду, вернувшись с утренней службы в церкви, но вместо этого отправилась через дождь по пути к своей смерти. В большом конверте обнаружилось множество фотографий. Группа деревенских девушек, среди которых выделялась Сисси, с поднятыми в некоем якобы экстатическом восторге руками. Уолли, демонстрирующий свои ладони. Уолли с открытым ртом. Сама мисс Кост – вернее, ее отражение в зеркале – большой палец на кнопке фотоаппарата, губы растянуты в жутковатой улыбке. Несколько снимков, сделанных, очевидно, на территории санатория, где с неохотой позировал доктор Мэйн. Виды источника и какая-то смуглая женщина – похоже, иностранка – с напряженным выражением на лице. Из спальни донесся звук, как будто что-то тяжелое передвинули по полу, и затем довольное восклицание. – Нашли что-нибудь? – спросил Аллейн. – Кажется, да, – ответил Фокс. – За изголовьем кровати запертый шкафчик в стене. Очень крепкая дверца, с врезным замком. Интересно, где может храниться ключ? – Точно не в сумочке. Куда старая дева скорее спрячет такую вещь? – Посмотрю для начала в комоде, среди белья. – Да, попробуйте. Это излюбленный тайник. Интересные ассоциации. Фрейд нашел бы, что сказать по этому поводу. Послышался скрип выдвигаемых ящиков. – Есть! – вскоре воскликнул Фокс. – Вы были правы, мистер Аллейн. Два ключа тут как тут. – Где именно? – Завернуты в ее комбинацию. – За отсутствием пояса верности, очевидно… – Что вы сказали, мистер Аллейн? – Неважно. Какой-нибудь подходит к дверце? – Секунду. Она тут в самом низу, у плинтуса… Да. Да, этот определенно от нее. Раздался щелчок замка. – Ну и что там? – Пока вижу только две металлических коробки, – сообщил приглушенный голос Фокса. Войдя в спальню, Аллейн увидел коллегу, обращенного к нему кормой, под надписью с виньетками и завитушками: «Вперед, вперед живее. Шагай через плетень. В печали – час длиннее, Чем с песней целый день!»[19] Лист с надписью красовался на книжной полке, где преобладали произведения Алджернона Блэквуда и Денниса Уитли[20]. Фокс, стоя на коленях и пригнув голову к полу, запустил руку в шкафчик. Вытащив две покрытые черным лаком коробочки, он положил их на незастеленную кровать, рядом со скомканной ночной сорочкой, вышитой цветочным узором. – Маленький ключ подходит для обеих. Вот, держите, сэр. В первой оказались свернутые в рулон банкноты и тяжелый мешочек с монетами. Во второй были разные бумаги. Аллейн взялся за их изучение. Верхний лист с перфорацией вдоль края представлял собой отпечатанный через копирку перечень дат со временем за истекшие двенадцать месяцев: Источник 15 августа 20.15 21 ″ 20.20 29 ″ 20.30 Всего двадцать строк. Две, помещенные отдельно от других и датированные годом ранее, были жирно подчеркнуты: «22 июля, 17 ч.» и «30 сентября, 20.45». – Отпечатано на машинке, – заметил Фокс. – В гостиной стоит древняя пишущая машинка. Проверим, конечно, но скорее всего на ней. – Даты вам о чем-нибудь говорят, мистер Аллейн? – Одна из подчеркнутых – да. Позапрошлый год, двадцать второе июля, пять вечера – именно тогда все и произошло с Уолли и его бородавками. Вчера как раз была вторая годовщина. – Тогда остальные – даты последующих исцелений? Об этом велись какие-нибудь записи? – Ведутся, только не с самого начала. Список выставлен на всеобщее обозрение в «Доме Уолли». Можем проверить, хотя мне не верится – даты сгруппированы слишком близко. Давайте-ка посмотрим… Три в августе прошлого года, одна в сентябре и далее ничего до двадцать седьмого апреля уже этого года. Затем более или менее равномерная последовательность в течение трех месяцев вплоть до… Надо же! Всего две недели назад. Что вы думаете об этом, мой дорогой Фокс? Есть какие-нибудь мысли? – Только то, что время всегда совпадает с часами продажи спиртного[21]. Кстати, в «Мальчике с омаром» отличный биттер. Сейчас бы не помешал глоток-другой. Жарковато здесь, не правда ли? Аллейн задумчиво посмотрел на него. – А ведь вы чертовски правы… Сержант Пендер, кто стоит за барной стойкой по вечерам в «Мальчике с омаром»? – В прежнее время, сэр, всегда сам майор разливал. Но после всех этих роскошеств, расширения и прочего в главном зале теперь барменша, а хозяин подает в маленьком модном буфете позади холла. – Каждый день? – Когда в состоянии, – без обиняков ответил Пендер, – то есть почти всегда. На выпивку он крепкий. Сержант вернулся в магазин. – Есть еще кое-что, – отметил Аллейн. – Чем длиннее дни, тем позднее указанное время, и наоборот. – Именно так, – подтвердил Фокс. – Ладно, пока оставим. Что у нас дальше? Улика номер два? Следующим в коробке был конверт с фрагментом проявленной пленки и единственным отпечатанным снимком. Аллейн хотел положить его на подушку мисс Кост, но, увидев сохранившийся на ней отпечаток головы жертвы и седой волос, отодвинул в сторону. Фотография легла на туалетный столик. Фокс придвинулся ближе. Снимок выглядел скучным и неинтересным – заросли папоротника, откос холма и верхушка огромного валуна. На первом плане, не в фокусе, виднелась проволока решетчатого ограждения. – Это над источником, – сказал Аллейн. – Снято с холма. Посмотрите вот сюда, Фокс. Тот поправил очки. – Ноги. Две пары. Влюбленные.